Ребенок, семья и внешний мир - Дональд Вудс Винникотт

отчетливо увидеть происходящее в случае, если ребенок, например, застенчив или подвержен фобиям. Улучшение понимания может привести к снижению тревоги и лучшему руководству, даже если можно дать лишь немного практических советов.

Существует одна вещь, которой врач занимается чаще учителей. Он получает от родителей как можно более четкую картину прошлого ребенка и его состояния в настоящем и пытается соотнести симптомы, из-за которых его привели, с его личностью, а также с внешним и внутренним опытом. У учителя не всегда есть достаточно времени или реальной возможности для таких занятий, но даже при наличии таковых они не всегда используются. Зачастую учителю может быть известно, что за люди родители ребенка, особенно если они «невозможны», слишком привередливы или неряшливы, ему также может быть известна обстановка в семье. Но есть нечто гораздо большее.

Зачастую многие вещи происходят в связи с такими событиями, как смерть любимого брата или сестры, тети, дедушки или бабушки и, конечно же, потеря одного из родителей. Я могу увидеть ребенка, который был раньше совершенно обычным, пока, скажем, старшего брата не сбила машина. С тех пор он замкнулся, стал страдать от болей в конечностях, бессонницы, считать школу утомительной и с трудом заводить друзей. Я могу легко обнаружить, что никого не интересовало выяснение данных фактов, никто не связал их воедино, а родителям пришлось справляться с собственным горем, поэтому они могли не сознавать связи между изменением состояния ребенка и потерей члена семьи.

Следствием такого незнания биографии ученика является то, что учитель присоединяется к школьному врачу в ряде ошибок в воспитании, которые могут только запутать ребенка, жаждущего найти того, кто бы его понял.

Конечно, этиология нервозности и стеснительности большинства детей не так проста, как эта: чаще всего явно провоцирующий внешний фактор отсутствует, но действия учителя должны быть такими, чтобы при наличии такого фактора его нельзя было выпустить из виду.

Я всегда вспоминаю очень простой случай такого рода – умную двенадцатилетнюю девочку, нервничавшую в школе и страдавшую от недержания мочи по ночам. Никто не понял, что она боролась со своим горем из-за смерти любимого брата. Этот младший брат провел пару недель в больнице из-за инфекционной лихорадки, но, едва успев вернуться домой, начал страдать от болей, вызванных, как оказалось, туберкулезом бедренной кости. Сестра была благодарна остальным членам семьи за то, что его поместили в хорошую туберкулезную больницу. Со временем боль становилась все сильнее, и когда он умер от генерализованного туберкулеза, она снова была довольна. Это было счастливое избавление, как сказали все близкие.

События разворачивались таким образом, что она никогда не испытывала острого горя, и все же оно жило в ней, ожидая своего проявления. Я поймал ее на неожиданной фразе: «Ты же его очень любила, не так ли?», вызвавшую потерю контроля и потоки слез. В результате девочке удалось вернуться к нормальной жизни в школе и избавиться от ночного энуреза.

Такая возможность для непосредственной терапии появляется не каждый день, но этот случай иллюстрирует беспомощность учителя и врача, которым неизвестно, как составить точную историю болезни. Иногда диагноз становится ясным лишь после тщательного изучения. Десятилетняя девочка ходила в школу, где большую часть проблем брали на себя учителя. Я встретился с ее учительницей, заявившей: «Этот ребенок нервный и застенчивый, как и многие другие. Я сама очень стеснялась в детстве и понимаю ее нервозность. Думаю, что я умею руководить нервными детьми, ведь в течение нескольких недель они избавляются от большей части своей застенчивости. Но этот ребенок поразил меня: ее, кажется, совершенно не трогают любые мои попытки, она не становится ни лучше, ни хуже».

Случилось так, что этого ребенка подвергли психоанализу, и застенчивость не покидала ее до тех пор, пока не было выявлено и проанализировано тайное подозрение: тяжелое психотическое заболевание, которое не могло быть распознано никакими средствами, кроме как посредством анализа. Учительница оказалась права, указав на разницу между этой застенчивой девочкой и другими, внешне похожими на нее детьми. Добросердечность учительницы была для этого ребенка западней, а ее попытки – отравленными яблоками. Находясь под влиянием болезни, она не могла ни учиться, ни чувствовать себя в безопасности, а также находилась под воздействием страха выдать свою нужду в помощи, которую не надеялась получить или принять, и старалась казаться похожей на других детей, насколько это возможно. После того как этот ребенок прошел курс лечения в течение года, та же учительница смогла руководить ею, как и другими, и в конце концов девочка стала гордостью школы.

В психологии многих чересчур нервных детей заложено ожидание преследования, и полезно уметь отличать их от других сверстников. Такие дети часто подвергаются преследованиям, они практически просят издевательств – можно даже сказать, что временами они производят тиранов среди своих товарищей. Они нелегко заводят друзей, хотя могут заключать определенного рода союзы против общего врага.

Этих детей приводят к нам с различными болями и нарушением аппетита, но интересно то, что они часто жалуются на побои со стороны учителя.

К счастью, мы знаем, что предметом таких жалоб является не установление истины. Это гораздо более сложное дело, зачастую простое заблуждение, а иногда тонкое введение в заблуждение, но всегда это сигнализирует о гораздо более серьезных подсознательных проблемах, скрытых и тем более страшных для ребенка. Конечно, существуют плохие и даже бьющие детей учителя, но подобные жалобы выводят на них очень редко. Жалоба ребенка почти всегда является признаком психического расстройства по типу бреда преследования.

Многие дети решают свои проблемы, постоянно совершая мелкие проступки, создавая тем самым реального и постоянно наказывающего их учителя. Такой ребенок принуждает педагога к строгости, и наличие одного такого представителя в группе может вызвать строгое руководство всеми, что действительно «хорошо» лишь для одного ученика. Иногда полезно передать такого ребенка ничего не подозревающему коллеге и таким образом сохранить возможность здравого отношения к другим, психически более адекватным ученикам.

Разумеется, стоит помнить, что нервозность и стеснительность имеют и здоровый, нормальный аспект. В моем отделении я могу распознать некоторые виды психических расстройств по отсутствию обычной стеснительности. Пока я осматриваю другого пациента, такой ребенок будет лезть ко мне на глаза, не зная меня, подходить прямо ко мне и забираться на колени. Большинство нормальных детей меня боятся, требуют подбадривания с моей стороны и открыто предпочитают мне собственного отца.

Такая нормальная нервозность более очевидна в случае с ребенком ясельного возраста. Малыш, которого невозможно заставить бояться лондонских улиц или даже грозы, не здоров. Внутри такого ребенка происходят страшные вещи, как и внутри