О дарвинизме - Илья Ильич Мечников

нападениям особой блохи» (Pulex penetrans). «Это насекомое, — прибавляет Дарвин, — должно быть, следовательно, в состоянии различать отличие между кровью и тканями европейца и белого человека, рожденного в той же стране». (За подробностями и большим количеством примеров читатель может обратиться к «Прируч. жив.» II, стр. 339–341.) Из сказанного вытекает, по меньшей мере, что в среде одного и того же вида мы встречаем особи с резким отличием характера, причем они не образуют особой расы с систематической точки зрения. Вывод этот особенно важен потому, что с помощью его объясняется, что в случаях, где борьба за существование наверно очень жестока, тем не менее вид (с чисто систематической точки зрения) может отличаться поразительным постоянством. В главе о борьбе за существование был приведен целый ряд примеров в доказательство того положения, что в этой борьбе победа нередко решается такими признаками, которые не имеют никакого систематического значения, признаками, которые скрыты в глубине физико-химического сложения. Теперь мы можем прибавить, что в этих случаях победа достается «физиологическим, или физико-химическим расам», выражаясь словами Нэгели. С этой точки зрения мы можем сказать также, что члены флоры материков, вытесняющие туземные растения океанических островов, не представляются более совершенными с систематической стороны (см. выше), но отличаются более совершенным молекулярным характером, и т. д.

Хотя, как мы видели, внутренний характер может изменяться, не сопровождаясь изменениями наружного вида, тем не менее это не составляет необходимого общего правила. Во многих случаях рядом с молекулярным изменением образуются и соответствующие изменения наружной организации, и, следовательно, получается раса в более тесном смысле слова, т. е. «систематическая», или морфологическая раса, по выражению Нэгели. Очевидно, что случаи этой категории могут быть весьма разнородны и могут находиться в различных отношениях к борьбе за существование и подбору. Связь между молекулярным характером и формою всего непосредственнее бросается в глаза в частях организма, способных к кристаллизации;в этом отношении особенно интересными представляются кристаллы белкообразных и белковых веществ, как, например, кровяные и желточные кристаллы, фитокристаллин и пр. Некоторые из них настолько неполны, что нередко можно бывает наблюдать целый ряд переходных стадий от кристаллической формы к шарообразной, свойственной столь многим составным частям клеточки. То же самое замечается и на многих твердых образованиях, выделяемых организованными тканями, например в твердых частицах, находящихся в скорлупе у птиц и других животных. Частицы эти в некоторых случаях имеют настоящие кристаллические формы, рядом с которыми встречаются и разнообразные ядра, нередко весьма характерные для данного животного. Подобное видим мы и в твердых отложениях раковин у мягкотелых и других животных, где форма составных частей — так называемых раковинных призм — большею частью отличается правильностью и также весьма характерна для многих животных. Хотя приведенные примеры форменных отличий, находящихся в такой очевидной и непосредственной связи с молекулярным строением, не имеют большей частью значения в систематике, но это обусловливается тем, что как птицы, так и мягкотелые, снабженные раковиной, сами по себе настолько сложны, что для распознавания их видов существует достаточно более выдающихся признаков, чем отличия формы твердых элементов скорлупы или раковины. В некоторых же случаях, как, например, у Certhia jamiliaris и С. brachydactyla, ученые воспользовались и этими отличиями для разрешения вопроса о тождественности или различии двух ближайших форм; кроме того, микроскопическое строение скорлупы оказало большие услуги при определении систематического родства некоторых ископаемых птиц, как это показали исследования Натузиуса. Чем ниже мы будем спускаться по лестнице организованного мира, тем все большее систематическое значение приобретают признаки, находящиеся в теснейшей связи с молекулярным характером, т. е. на первом плане составные части скелета. В новейшее время стали особенно подробно изучать форму твердых элементов кораллов именно в виду важности этих частей для систематики. Почти вся систематика губок и корненожек, снабженных скелетом, основывается на форме скелетных игол и особенностей раковины. Некоторые из этих образований, в особенности же лучистый скелет, так называемых радиоларий, до такой степени похож на многие кристаллические друзы, например на снежные звездочки, что аналогия между ними кидается в глаза. Очевидно, что по крайней мере во множестве случаев такие скелеты, составляя форменное выражение молекулярного характера, не имеют прямого отношения к борьбе за существование, так же точно как не имеет его и способность гемоглобина выкристаллизовываться в различные формы у различных, нередко весьма близких друг к другу видов. Множество случаев подойдет под эту категорию и, между прочим, приведенные в предыдущей главе примеры видовых признаков, не зависящих от подбора (особенности скелета, чешуек и т. п.). Сюда же должны быть отнесены и такие образования, которые носят на себе ясный морфологический характер, но которые этой стороной своей не зависят от подбора. В этом отношении очень видное место-занимают чернильные орешки. Образования эти «представляют резкие, постоянные и определенные признаки, и каждый сорт так же прочно придерживается своей формы, как делают это всякие другие органические существа. Этот факт становится еще замечательнее, когда мы узнаем, что семь из десяти сортов чернильных орешков, появляющихся на иве (Salix humilis), причиняются мушками (из сем. Cecidomynidae), которые хотя и принадлежат к существенно различным видам, но походят друг на друга столь близко, что во многих случаях трудно, а в иных невозможно различить между собою вполне развитых насекомых. Судя по обширной аналогии, мы можем с вероятностью заключить, что яд, выделяемый столь близко родственными насекомыми, не может сильно различаться по свойствам; но этого легкого различия достаточно, чтобы обусловить чрезвычайно различные результаты» (Дарвин, «Прируч. жив.», II, 310). Не подлежит сомнению, что отличительные признаки различных сортов чернильных орешков не составляют признака, полезного в борьбе за существование вызывающим их животным, что эти отличительные черты составляют просто, так сказать, вывеску молекулярных отличий яда и отчасти растения, производящего орешки. В этом случае особенно важным представляется еще то обстоятельство, что форменные отличия между различными сортами орешков (нейтральные по отношению к подбору) бывают иногда резче, чем отличия-между насекомыми, вызывающими их образование и подлежащими как борьбе за существование, так и естественному подбору. Пример этот способен пролить свет на несомненно доказанное несколькими авторами и развитое в двух предыдущих главах положение, что между признаками, важными в борьбе за существование, и форменными отличиями не существует необходимого полного соответствия.

Итак, как изменения внутреннего характера организма, так и связанные с этим форменные уклонения могут не иметь никакого отношения к борьбе за существование, что мы и видим по отношению ко многим видам и разновидностям (нужно вспомнить приведенный у Дарвина пример разновидности Uria Фарерских островов). Образование таких, так сказать, нейтральных форм особенно облегчается у низших организмов, у которых скрещивание особей или вовсе