Ольга-чаровница и змиев сын - Светлана Алексеевна Кузнецова

и в фразу-то складывались так себе: «Друг. Поможет — обещал. Но братик… бедный мой братик». А потом стало еще хуже, потому что в землянку ворвался Ольгаш, и был он вне себя от гнева.

«Вон отсюда!» — приказал он.

Не вмешайся Мириш, он, должно быть, кинулся бы в драку. Ольга не сомневалась, что на нее нападут, и если о чем-то и думала, то как бы не напугать Ольгиш еще сильнее. Вряд ли ей было восемь, но выглядела она именно на этот возраст. В конце концов пришлось уйти, но даже за порогом Ольгу не отпускал пылающий ненавистью взгляд мутно-бирюзовых глаз…

— И откуда только у существа, боящегося воды, взор разъяренного штормового океана? — прошептала она, отвлекаясь от воспоминаний.

— Что ты сказала, Ольга? — Мириш вошла практически неслышно, подошла к ней, легко провела по волосам и вздохнула. — Да ты совсем спишь…

— Вовсе нет, — она подняла голову и веки. — Я не устала, просто задумалась. Да и к чему бы?..

— Долина грез близко. Непривычным у нас всегда грезить хочется.

— Мне — нет.

— Сказать сущую нелепость тебе, однако, по плечу, — мягко пожурила Мириш. — У нас не бывает глаз, цветом сравнимых с водой.

— Но… я же видела, — попыталась возразить Ольга, однако не преуспела в этом.

— У всех нас — серые. У кого-то светлее, у других — темнее. Я и Ольгиш — видящие, потому оттенок наших глаз уходит в голубизну, но никогда не в зелень. Зелень — цвет вод.

— Взгляни на Ольгаша! — воскликнула Ольга и вскочила с места. От неожиданности она даже изменила своей обычной вежливости. Все сошлось одно к одному в мгновение ока. И как же она не распознала правды в плаче будущей видящей?!

— Ольгиш не звала брата, а оплакивала его! Мириш, все сходится!

Вужалка первой скользнула к пологу и дальше, за него. Ольга едва поспевала за ней и, непрестанно рассказывала; возможно, даже и не Мириш, а пыталась уложить в голове четкую картину произошедшего:

— Ольгиш еще ребенок, но уже непростой. Именно такими заинтересовываются существа из-за грани: добрые и злые — это уж как повезет. Но эта тварь зачем-то хотела на берег и… в конце концов заставила или упросила Ольгиш войти в воду.

— Чтобы завладеть ее телом?

— Именно, — Ольга с трудом перевела дух. От быстрого бега дыхание срывалось, а в боку начало колоть. Говорить удавалось каким-то чудом. — Но на счастье девочки ее спас брат — во всех смыслах, потому что предпочли его. Тварь может питаться только через воду, вот и тонут змеелюды. Видимо, ей не нужно много: одна смерть в осьмицу вполне удовлетворяет аппетит.

Она затормозила только вблизи норы, ведущей в дом брата и сестры. Вокруг уже начали собираться змеелюды, хотя Мириш точно никого не звала, по крайней мере, так, чтобы было слышно обычному человеческому уху или чутью чаровницы.

— С чем мы имеем дело? — спросила вужалка.

— Обитателей вод безвременья, омывающих берега всех миров, да еще питающих жгучую необъяснимую ненависть ко всем обитателям суши, не так уж и много, — ответила Ольга. — Я думаю на водяного духа.

— Как его уничтожить?

— Не торопись, — проговорила Ольга, приваливаясь к перилам перед спуском к пологу и стараясь отдышаться. — Присутствие этого существа отгоняет чудище еще более злобное и ненасытное. Не будь его, никого бы в селении уж не осталось.

Мириш сдавленно охнула, когда шкура отлетела в сторону. Ольга не успела ничего предпринять, оказавшись на земле, скованная в кольцах змеиного тела. Двинуть не получилось даже мизинцем, а вызванный ей чаровнический огонь потух, лишь осветив все вокруг крохотной синей искрой: слишком сильным оказалось то, что некогда было Ольгашем. Сейчас, находясь в непосредственной близости, Ольга ощущала четкий след чуждых ей чар — очень сильных, подавляющих, с какими она вряд ли сумела бы справиться. Это не значит, будто не пробовала, но все усилия не приводили ни к чему. Ольгаш оскалился, показывая длинные острые зубы, сверкнул морской мутью в глазах и впился в ее шею. Ольга вскрикнула. Темнота тотчас окружила ее и приняла в мягкие объятия, тело онемело, а мысли спутались и исчезли.

…Очнулась Ольга по вине острого камня, кольнувшего под лопатку, и холода, сковавшего все тело — резко, словно вынырнула из омута; тотчас вспомнила предшествующие беспамятству события и открывать глаза не стала, постаравшись полностью расслабиться. Змеелюд решил ее не связывать и не опутывать сетями, должно быть, рассчитывал повторить укус при необходимости, да и не очнулась бы Ольга настолько скоро, если бы не прощальный подарок Горана — чего-чего, а огонь в крови слишком остро чувствовался после того поцелуя. Он-то и отгонял стылый холод.

«Горан…» — при мысли о нем в груди поселилась болезненная тоска. Стоило ли отталкивать и злиться столько времени? Тем паче именно Ольга была пред ним кругом виновата. И изводила при этом именно Горана, себя — лишь чуть. Сколько времени они потеряли?.. А теперь, возможно, наверстать не получится, даже просто увидеться может не выйти.

«Нет существ властнее огненных летучих змеев. Если добровольно соглашаешься быть рядом с ними, рано или поздно станешь собственностью, драгоценностью, которую примется оберегать и считать своей. Любому чаровнику, собравшемуся связаться с этими существами, стоит помнить об этом, а еще о том, что мнения у вещи не спрашивают, даже когда охраняют и защищают», — так утверждалось в многочисленных фолиантах. Слишком многочисленных, чтобы подвергать сомнению написанное. Ольга же не желала для себя подобной участи и протестовала, как могла — через тоску, боль и холод в собственном сердце. Только полно. «Нет дыма без огня. Нет и огня без дыма» — все так, да только ее саму ославили не так уж давно. Так зачем безоговорочно верить написанному невесть кем неважно когда? Да и намного ли лучше выбранное ею добровольное одиночество золотой клетки в жарких лапах змия? За то время, что она в Нави жила, не нашлось бы повода упрекнуть того в жестокости или чрезмерной опеке, а против заботы и участия Ольга точно не имела ничего против.

Ее протащили по луже. Холодная вода тотчас промочила рубашку, грязь налипла на волосы. Ольга прикусила щеку с внутренней стороны, чтобы не застонать,