Йагиня. Тайный Дар - Диана Хант

и ненадолго. Песни сирина, певшего с тех пор каждую ночь, были наполнены ужасом и болью. В них было полно самых страшных тварей обеих Сторон, самых изощренных пыток и казней. Невольному слушателю казалось, что все, что поется в песнях сирина, происходит с ним наяву.

Я поняла, откуда взялись рассказы об отрезанных частях тела, которые оказывались на месте, стоило только путникам в забытьи покинуть графство. Увы, границы Менферы держали только ее обитателей – тех, кто родился на этой земле. Те, кто успели – вскоре разъехались, и их нельзя за это винить.

Однако еще одним ужасным открытием стало для Агриппины то, что наутро, когда к людям возвращался разум и память… Они возвращались не полностью. Частица души после однажды услышанной песни сирина утекала в Навь. Мало-помалу, подданные графства Менферы превращались в навий, духов смерти, и с каждым днем их становилось все больше и больше.

- Сейчас нави наводнили практически всю территорию графства, а оно огромно, - печально завершила свой рассказ старушка, - К счастью, они опасны только ночью. А сюда их не пускает, видимо, присутствие Природной магини.

- А то, что мы видели в комнате графа… - начала я.

- Граф оказался единственным, на кого не действует пение сирина. На его глазах теряли память и сходили с ума от ужаса один за одним все его люди. Селяне и верные вассалы рекой стекались к замку, под защиту к своему хозяину, вместе с детьми и стариками, которые, в силу природной слабости становились безумными и умирали раньше всех. Матери смотрели на то, как от ужаса умирают грудные дети, которые потом, ночью, превращались в маленьких навий и выпивали жизнь своих родителей. Графиньюшка наша держалась очень долго, наравне с мужчинами. Долго мучилась перед смертью.

- Когда она умерла? – спросил чародей.

- Уж год, как, - сообщила Агриппина, - Но Навь почему-то не принимает ее. Каждую ночь она становится призраком, готовым уйти в Навь, но что-то мешает. Сдерживает. Наверно, та самая малая доля крови светлой волшебницы.

- Если год, как умерла, то… - начала я, думая, как бы поделикатнее спросить о трансформации тела Тэи, но бабуся Агриппина поняла и опередила меня.

- Удивительно, но с телом ее ничего не происходит. Как будто жива. Трупное окоченение было – и прошло. Лежит в опочивальне графа и кажется еще краше, чем была в жизни. А ночью становится призраком. Но призраком, который спит. Потому как грудь ее вздымается и иногда она говорит во сне. А днем даже не дышит.

- Что говорит? – спросил оборотень.

- Просит воды, говорит, что жарко, душно. Зовет мужа. Он итак ни днем, ни ночью не отходит от нее. А она говорит каждую ночь, не открывая глаз, что умирать – очень страшно. И тогда граф плачет.

Старая женщина не выдержала под конец, и тоже заплакала.

Однако чародей не был настроен к сантиментам.

- Что же, вы, сударыня, даже не попытались Слово обойти? – спросил он. - Ну сами не можете, но ведь могли журавлика с просьбой о помощи послать…

Одним словом – мужчина. Но с другой стороны – он прав. Мне духу не хватило бы упрекнуть рыдающую старушку, но в словах мага было рациональное зерно.

А бабуся, на удивление, совершенно не обиделась на откровенный упрек, прозвучавший в голосе оборотня.

- Как же не пыталась, - вздохнула она, - Чего я только не делала. А все одно – магичить не могу, и границы графства меня не выпускают. Не знаю уж, отчего так. Когда журку складываю – только взлетает и тут же прахом рассыпается. А императорские маги с проверкой приезжают – слова не могу сказать. Как будто немею.

- Как же получается, что нам рассказать смогли? – удивилась я, и поймала на себе пристальный, хмурый взгляд коловертыша.

- Про то только предположить могу, - протянула старушка. - Знаешь, внучка, у Стефаниды передо мной один кровный долг есть.

Я не успела до конца осмыслить услышанное, как следующие слова Природной магини сразили меня наповал:

- И я не против, чтобы заместо нее ты мне должок отдала!

Светлые боги! За что? Кровный долг Йагини – это не то, от чего можно отказаться! Видимо, то, что я сама, добровольно, без вызова бабуси Агриппины ступила на проклятую землю, позволило ей заговорить со мной. Даже со всеми нами – вот что удивительно! Но что же теперь делать? Вон у них здесь, как оказывается все запущено!

Дивная Макошь! Если все это возможно на светлой половине – что же ожидает нас на Темной?!!

- А что вам делать, я расскажу, - сказала Природная магиня.

Часть 2

Глава 14

Сказ иной, четырнадцатый. Сирин

Вот бывает же так – планируешь что-то, планируешь… Искренне веришь в реальность, в исполнимость своих планов, в принятие каких-то решений. Делишься своими мыслями с окружающими, которые тебя поддерживают, ну, или мешают, и тоже что-то планируют вместе с тобой.

А боги в это время смотрят на нас и смеются.

Хотя вопрос этот тоже спорный. Мне всегда как-то не верилось особо, что светлые боги следят за судьбой такой крошечной букашки, конечно, в их понимании, как я. Они живут своей, непонятной нам, божественной жизнью, играют в свои игры.

Замечают ли они нас? Наверное.

Наверное замечают какие-то радикальные изменения, которые происходят с тем или иным народом, а то и с целым человечеством. Но интересоваться судьбой какой-то человеческой девчонки? Если она, конечно не императрица… А впрочем разве что и императрица – все равно о моих мыслях никто, кроме богов, не узнает – и что? Для них это меньше даже, чем песчинка в Океане Жизни, меньше чем