Манас великодушный - Семен Израилевич Липкин

Бирмискаль смутилась, а Сыргак с таким шумом уселся в седло, с такой злостью рванул повод, что Алмамбет взглянул на него с удивлением. Он хотел спросить Сыргака, что, мол, с тобой, но Бурулча его торопила: она боялась козней коварного Конурбая.

Алмамбет вскочил на коня, и воины пустились в обратный путь. Алмамбет все время оглядывался назад, прощаясь глазами с Бурулчой. Сыргак не выдержал, тоже обернулся: на него глядела Бирмискаль, улыбаясь, и Сыргак, стыдясь самого себя, ответил ей улыбкой.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Сражения богатырей

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Видишь героев минувших лет?

Если видишь — иди вослед.

Если можешь — иди вперед:

Рог победы храбрых зовет!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Конурбай был самым страшным врагом киргизов. Не думайте, что душа его была душой труса. У него была душа храбреца, но трепетала она, против его воли, перед двумя людьми на земле: перед Манасом и Алмамбетом. Стыд и злоба терзали эту душу. Едва пришел Конурбай в себя после неожиданной встречи с Алмамбетом, он решил:

«Если я хочу стать владыкой Китая, если я хочу уничтожить киргизов, выдергать у них бороды, натянуть их колпаки на камни, смешать их народ с пылью, если я действительно хочу этого, то я должен лишить жизни Манаса и Алмамбета. Отняв у них жизнь, я приобрету истинную храбрость. Алмамбет — на моей земле. Начну с него».

Так решив, Конурбай созвал на совет сорок ханов и сказал им:

— Пока вы здесь наслаждаетесь пирами и забавами, я не сплю, око мое не дремлет. Мне стало известно, что Золотокосый — в Китае: Манас приказал Алмамбету разведать, каковы наши силы и замыслы.

Сорок ханов задрожали мелкой дрожью: имя Алмамбета леденило их дыхание. Один только Незкара, хитроумный хан племени манджу, оставался спокойным. Он сказал:

— Нужно захватить Алмамбета в плен. Простые воины не справятся с ним. Алмамбета победит один Конурбай. Пусть наш дракон будет главой погони, а в помощь ему дадим двух отборных богатырей.

Конурбай сначала не принял слов Незкары. Он возразил ему:

— Если я отправлюсь в погоню за Алмамбетом, кто же поведет наше войско? Завтра оно должно выступить в поход.

— Я поведу войско, — сказал Незкара.

Такой ответ Незкары не понравился Конурбаю. Разве мог он доверить войско человеку, готовому стать его соперником? Он решил перехитрить этого хитрого манджу и сказал:

— Я согласен отправиться в погоню за Алмамбетом. Пусть моими помощниками будут ханы Джолой и Незкара. Пусть войско выходит завтра в поход. Главой похода назначаю Железного Стрелка.

Сорок ханов одобрили слова Конурбая.

— Действительно, — говорили они, — Джолой и Незкара будут лучшими помощниками нашему дракону. Действительно, Железный Стрелок, начальник кинжалоруких, сумеет повести миллионное войско.

Пришлось и Незкаре принять слова Конурбая. В тот же день три китайских богатыря поскакали в погоню за Алмамбетом. Они скакали, не смыкая глаз и крепко обняв шей своих коней. Шаровары их вздулись, белая пыль, высоко и смутно клубясь, оседала на синих шелковых халатах. А другая пыль, более густая, набегала на них издалека, закрывая лицо земли: то двигалась ведомая Железным Стрелком миллионная рать Конурбая.

Когда высокородные всадники увидели издали берег реки Аят, поросший густым тростником, Незкара сказал:

— Поедем с осторожностью, часто останавливаясь. Может быть, Алмамбет выслеживает нас, притаившись в тростнике? Вдруг он, которого ты, Конурбай, так боишься, выскочит из засады!

Уста Конурбая окаменели. Проклятый Незкара! Он сказал слово «боишься>, сказал ему, Конурбаю! Задыхаясь и с трудом находя слова, Конурбай крикнул:

— Ты, Незкара, прячешь в рот усмешку, ты пугаешь меня засадой! Отчего это так? Не союз ли у тебя с Манасом? Или не хочешь ты, чтобы я убил Алмамбета? Если хочешь — едем к реке.

Умный Незкара смолчал, и всадники поскакали к береговому тростнику. А там таилась засада: восемь глаз следили за ними, и то были глаза Алмамбета, Сыргака и двух богатырских коней.

Алмамбет сказал своему спутнику:

— Теперь ты понимаешь, почему нас не преследовали дружинники Широкосапогого? Сам Конурбай пожелал сделать нас своей добычей. Если ты, мой леопард, сумеешь задержать этих двух великанов, Джолоя и Незкару, то я попытаюсь навсегда покончить с Конурбаем!

— Хорошо, — сказал Сыргак, который был более храбр, нежели опытен, — я не только задержу Незкару и Джолоя, я одолею их.

Алмамбет недослышал ответа Сыргака: он выскочил из засады, ибо Конурбай поравнялся с тростниками. Увидев Алмамбета, Конурбай прежде всего потерял себя и понял, что перед ним смерть. Когда же Конурбай нашел себя и понял, что перед ним противник, с которым надо встретиться лицом к лицу, было уже поздно: нашел себя Конурбай удирающим от Алмамбета. Конь Конурбая, Алкара, летел, казалось, на крыльях.

Алмамбет подумал:

«Я вижу кайму кушака у самого края кольчуги. В этом месте — основание ребра. Сюда я метну копье и навсегда покончу с Конурбаем».

Алмамбет метнул копье. Оно попало в намеченную цель. Но недаром конь Конурбая был создан из вихря: он взметнулся до самых облаков, и копье, окрашенное кровью, выпало из ребра. Конь, вытянувшись в струну, помчался, не касаясь земли, и тяжелораненый Конурбай очнулся только тогда, когда увидел себя окруженным собственным войском.

Алмамбет убедился в том, что дальше не стоит преследовать врага, и, проклиная Широкосапогого по-китайски и по-киргизски, поскакал на помощь к Сыргаку. Вдруг с ним поравнялся всадник. Алмамбет радостно вскрикнул: то был Чубак. Богатыри обнялись, как братья, и Чубак сказал:

— Манас послал меня к вам навстречу. Сердце льва беспокоится о вас.

В это время Сыргак с трудом справлялся с Джолоем и Незкарой. Оба великана были ранены, и раны придали им ярости.

«Этот киргиз Сыргак, — злился Джолой, — ростом с мою ногу, а дерется, как лев. Уж не сам ли это Манас принял облик одного из своих воинов?»

Джолой, разгоряченный этой мыслью, взмахнул своим исполинским мечом. Удар был бы смертельным для Сыргака, если б Незкара не схватил Джолоя за руку и не сказал:

— Гляди: соединились Алмамбет и Чубак. Бежим!

Великаны обратились в бегство. Сыргак, приветствуя Чубака, сказал:

— Вы с Алмамбетом помешали мне: я убил бы этих сыновей свиньи.

Чубак обнял его, прижал к сердцу и молвил:

— Ты еще встретишься с ними, а теперь поспешим: нас ждет киргизский лев.

Всадники поскакали, держа друг друга за плечи, и прибыли на закате дня