Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

Сказав это, Катон гордо отошел, оставив Катула стоять с открытым ртом. Катул пребывал в таком замешательстве, что, когда слушание возобновилось на следующий день, он вообще не явился в суд для защиты. Вместо этого Катул попытался исполнить свои обязанности патрона, уговорив жюри вынести оправдательный приговор, даже если Катону удалось представить больше улик, чем Цицерону в деле против Верреса. Катул не будет никого подкупать. Разговор дешевле и более этичен. Одним из присяжных был квестор Марк Леллий, коллега Катона. И Леллий согласился голосовать за освобождение Вибия. Но он был очень болен, и Катул приказал принести его в суд на носилках. Был вынесен оправдательный приговор. Благодаря Леллию голоса разделились поровну. А раз поровну — значит, приговор оправдательный.

Расстроило ли это Катона? Ничего подобного. Когда Вибий появился в казначействе, Катон преградил ему дорогу. Катон не согласился вновь принять Вибия на работу. В конце даже Катул, которого позвали присутствовать при этой неприятной публичной сцене у дверей казначейства, вынужден был отступить. Вибий потерял работу — и разговор окончен. После этого Катон отказался выплатить Вибию положенные деньги.

— Ты должен! — кричал Катул.

— Нет, не должен! — кричал Катон. — Он обманывал государство, он должен государству намного больше, чем положено ему при увольнении. Пусть это послужит Риму хотя бы малой компенсацией.

— Но почему? Почему? Почему? — требовал Катул. — Ведь Вибий был оправдан!

— Я не собираюсь засчитывать голос больного человека! — кричал Катон. — Из-за лихорадки Леллий ничего не соображал!

Катул вынужден был отступить. Абсолютно уверенные в том, что Катон проиграет, уцелевшие чиновники казначейства уже собирались отпраздновать это событие. Но после того как Катул увел плачущего Вибия, они поняли все. Словно по волшебству все отчеты, все книги оказались на своих местах. Должников заставили выправить годы неплатежей, а кредиторам вдруг возвратили суммы, занятые несколько лет назад. Марцелл, Леллий, Катул и Сенат тоже поняли намек. Великая казначейская война закончилась. Только один человек устоял на ногах: Марк Порций Катон. Весь Рим хвалил его, пораженный тем, что правительство Рима наконец-то получило деятеля столь некоррумпированного. Его нельзя ни уговорить, ни купить. Катон стал знаменитым.

— Знаешь, чего я не понимаю? — сказал потрясенный Катул своему любимому зятю Гортензию. — Что Катон делает со своей жизнью? Он действительно думает, что может набрать голоса своей неподкупностью? Это сработает во время трибутных выборов — может быть. Но если он будет продолжать так, как начал, то никогда не победит на выборах в центуриях. Никто из первого класса не захочет за него голосовать.

Гортензий был склонен к компромиссу.

— Я понимаю, в какое оскорбительное положение он тебя поставил, Квинт, но должен сказать, что восхищаюсь им. Потому что ты прав. Он никогда не победит на консульских выборах в центуриях. Вообрази, какая страсть нужна, чтобы сделать такого честного человека, как Катон!

— Ты — разводящий рыбу дилетант, — огрызнулся Катул, теряя терпение, — и денег у тебя куда больше, чем мозгов!

Выиграв Великую казначейскую войну, Катон принялся искать новые поля сражений. И преуспел, начав проверять финансовые записи, хранимые в Табуларии Суллы. Они могли быть устаревшими, но один комплект очень хорошо сохранившихся отчетов дал ему идею для следующей войны. Это были записи, перечисляющие всех тех, кому во время диктаторства Суллы были уплачены суммы в два таланта за убийство людей, объявленных государственными изменниками. Сами по себе списки ничего не говорили. Только цифры. Но Катон стал изучать каждого человека в этих списках. Всех, кому заплатили два таланта, и иногда не по одному разу. Он желал обвинить тех, кто получил их, прибегнув к насилию. В то время это было законно — убить человека из списка проскрибированных, но дни Суллы миновали. Катон мало задумывался о том, какие шансы будут в сегодняшнем суде у этих тогда ненавистных и поносимых людей. Даже если сегодняшние суды — детище Суллы.

Печально, но одна маленькая червоточина съела праведную нравственность побуждений Катона. Ибо в этом новом проекте он увидел возможность сильно затруднить жизнь Гаю Юлию Цезарю. Закончив год в должности курульного эдила, Цезарь получил другую должность. Он был назначен судьей в суд по делам об убийствах.

Катон никогда не думал, что Цезарь захочет сотрудничать с одним из «хороших людей» и судить получателей двух талантов, которые совершали убийства ради вознаграждения. Он ожидал, что Цезарь применит привычную тактику председателя суда, которую обычно используют, желая вывести кого-либо из-под суда. К огорчению Катона, Цезарь не только согласился с ним, но даже предложил помощь.

— Присылай — я буду их судить, — весело сказал Цезарь Катону.

Разумеется, весь Рим гудел, когда Катон развелся с Атилией и отослал бывшую супругу к ее брату без приданого, указав на Цезаря как на ее любовника. Однако Цезарь полагал, что это еще не повод чувствовать неловкость при общении с Катоном. Не в характере Цезаря были и угрызения совести по поводу печальной участи Атилии. Сама виновата: могла ведь и отказать Цезарю. Таким образом, председатель суда по делам об убийствах и неподкупный квестор хорошо поладили между собой.

Спустя некоторое время Катон оставил в покое мелких рыбешек — всех этих рабов, вольноотпущенников и центурионов, которым зловещие два таланта потребовались для того, чтобы обеспечить себе более-менее приличное существование. Он решил выдвинуть обвинение против Катилины, повинного в убийстве Марка Мария Гратидиана. Это случилось после того, как Сулла одержал победу в сражении у ворот Рима у Квиринальского холма. Марий Гратидиан был в то время шурином Катилины. Позднее Катилина наследовал его поместье.

— Катилина — дурной человек, и я намерен покончить с ним, — сказал Катон Цезарю. — Если я этого не сделаю, то в будущем году он станет консулом.

— Как, по-твоему, он решит действовать, став консулом? — полюбопытствовал Цезарь. — Я согласен с тобой, он дурной человек, но…

— Став консулом, он превратится в Суллу.

— В диктатора? Не сможет.

В эти дни в глазах Катона всегда стояла боль, но он сурово и твердо посмотрел в холодные, тусклые глаза Цезаря.

— Он — из рода Сергиев, старейшего в Риме, включая и твой, Цезарь. Если бы Сулла не был знатного происхождения, он не стал бы диктатором. Вот почему я не доверяю вам, аристократам древней крови. Вы все — потомки царей и поэтому сами хотите быть царями.

— Ты неправ, Катон. По крайней мере, в отношении меня. А что касается Катилины… Его деятельность при Сулле была, конечно, отвратительной. Так почему бы не попытаться? Просто я не думаю, что ты выиграешь.

— Нет, я выиграю! — крикнул Катон. — У меня десятки свидетелей, готовых поклясться, что видели, как Катилина отрубил Гратидиану голову.

— Тебе лучше отложить слушание до выборов, — посоветовал Цезарь. — Мой суд быстрый. Я не теряю зря времени. Если ты привлечешь его сейчас, слушание закончится прежде, чем закроется прием кандидатур на курульные выборы. Это означает, что в случае оправдательного приговора Катилина сможет баллотироваться. Но если ты обвинишь его позднее, перед самыми выборами, мой кузен Луций Цезарь как наблюдатель никогда не допустит в число кандидатов человека, обвиненного в убийстве.

— Это только отодвигает черный день, — упрямился Катон. — Я желаю, чтобы Катилину выгнали из Рима. Пусть и не мечтает стать консулом!

— Ну хорошо. После не пеняй, — сказал Цезарь.

Голова у Катона немного кружилась от одержанных побед. Суммы по два таланта потекли в казну, поскольку Катон настоял на исполнении закона, который консул-цензор Лентул Клодиан записал на таблицах несколько лет назад. А закон требовал возвращения всех этих денег, каким бы способом они ни были собраны. Катону следовало предвидеть отсутствие препятствий в деле Луция Сергия Катилины. Как квестор, он не выдвигал обвинение сам. Выбор обвинителя — Луция Лукцея, близкого друга Помпея и знаменитого оратора, — был хорошо продуман. Тонкий ход. Он показывал, что суд над Катилиной является отнюдь не прихотью партии «хороших», но делом, к которому все римляне должны отнестись исключительно серьезно. Очень важное дело, объединившее представителей самых разных фракций. Один из друзей Помпея согласился ради этого даже на сотрудничество с boni. И Цезарь тоже участвует в этом!

Когда Катилина услышал, что именно для него готовят, он стиснул зубы и ругнулся. Дважды подряд ему отказывали в регистрации на консульских выборах из-за судебного процесса. И теперь вот — опять судебный процесс. Пора покончить с этими непонятными преследованиями, нацеленными в самое сердце патрициата. И кто этим занимается? Такой выскочка, как Катон, потомок раба! На протяжении жизни многих поколений Сергиям отказывали в высоких должностях из-за их бедности. Так происходило и с Юлиями Цезарями, пока богатства Гая Мария не позволили им вновь подняться. Что ж, Сулла вознес Сергиев еще выше, и Луций Сергий Катилина собирался усадить весь свой род в курульные кресла из слоновой кости, даже если для этого ему придется перевернуть весь Рим! Кроме того, у него была очень амбициозная жена — прекрасная Аврелия Орестилла. Он любил ее до безумия и хотел доставить ей удовольствие. А это означало — стать консулом.