Ожерелье Монтессумы - Жюльетта Бенцони

Изменившаяся погода прервала его прогулку. Яркое солнце исчезло за большой серой тучей, поторопившейся освободиться от накопившейся в ней воды. Морозини побежал к гостинице и оставался там, пока не настало время отправляться на вокзал.

Визит к Якобу Мейзелю, позволивший ненадолго вернуться в прошлое, оставил у него теплые воспоминания, но все же стал еще одной неудачей…

Морозини надеялся утешиться в доме тетушки Амели, но его ждало разочарование. Мадам де Соммьер — вместо того, чтобы спокойно сидеть в своем кресле под только что распустившейся фуксией, — мерила шагами зимний сад, сложив на груди руки. Мари-Анжелин, сидевшая на низком стуле с книгой на коленях, удрученно следила за ней.

Маркиза встретила племянника словами:

— Явился, наконец! Мне казалось, ты должен был приехать утром?

— Мне тоже так казалось, но поезд опоздал на несколько часов из-за несчастного случая: какой-то автомобилист решил преодолеть железнодорожный переезд как раз перед самым экспрессом. От несчастного мало что осталось…

— Какой ужас! Я бы предпочла другое оправдание.

— Другого нет. А как ваши дела, как ваш ужин?

— Если бы Ланглуа не был светским человеком, таким очаровательным…

— И таким интересным мужчиной! — добавила Мари-Анжелин.

— Помолчите, План-Крепен, когда я говорю! Так нот, если бы он не был таким, каков он есть, я бы тебя не простила. Ты выставил меня на посмешище!

— Вас? Перед Ланглуа? Это невозможно!

— Ошибаешься! Слушай внимательно. Я прошу Евлалию приготовить легкий ужин, изысканный, но не слишком роскошный. Я посылаю Сиприена в винный погреб за бутылкой нашего лучшего бургундского, я обращаюсь с комиссаром так, словно он мой племянник Я стараюсь! Уделяю ему максимум внимания, лелею его. Мы ведем беседу, и, предложив ему выкурить сигару, я преподношу ему печальную тайну дома Вобрена, надеясь на понимание после такого угощения и заботы…

Маркиза сделала эффектную паузу, чтобы подчеркнуть драматизм момента.

— И? — не выдержал Альдо.

— Это его ничуть не удивило. Ланглуа уже все знал.

—Как?

— Вот так! И он мне назвал источник. Перед отъездом из Парижа некий заместитель прокурора сообщил ему обо всем в письме и попросил держать это в секрете.

— Боже мой! Молодой Вобрен! Мне следовало об этом догадаться, когда он так заспешил к себе в отель! А что говорит Адальбер?

— Он был разъярен. И в данный момент Видаль-Пеликорн уже уехал в Биарриц, — вмешалась в разговор Мари-Анжелин. — Он преисполнен решимости найти этого молодого человека, чтобы… Как это он выразился? Ах, да: постараться его остановить, пока он опять не…

— План-Крепен! — маркиза покраснела. — Не обязательно цитировать дословно!

— Простите! Я хотела сказать, пока он не наделает новых глупостей. Адальбер уехал, а мы ждали вашего возвращения, чтобы последовать за ним. Так как вы уже здесь, я займусь билетами? — Она взглядом спросила разрешения у маркизы. — Мы можем уехать завтра?

— Минутку, План-Крепен! Ты доволен своей поездкой в Амстердам?

— И да и нет, — ответил Альдо, вынимая из кармана кожаный мешочек с поддельными изумрудами, который ему подарил Мейзель. — Человек живет, но мастера больше нет. Он потерял руку и не может работать. Но я доволен тем, что познакомился с этим удивительным человеком… И он дал мне вот что, — пояснил он, переворачивая мешочек и выпуская «изумруды» на красную узорную шелковую ткань большой салфетки, покрывавшей круглый столик на одной ножке. — Посмотрите: реальность превосходит вымысел! Этому человеку пришла в голову идея скопировать именно те пять изумрудов, которые мы ищем. Он успел сделать только два, а потом попал под машину…

— И этот тоже? — запротестовала маркиза. — Сегодня ты рассказываешь нам только о жертвах аварий! Но какое несчастье!

— Он не нуждается в жалости… Мастер живет в комфорте, и ему есть о чем подумать. И все же, какая несправедливость! Если бы не эта трагедия, мы получили бы готовое ожерелье через несколько недель.

Дамы взяли по одному «изумруду» и рассматривали камни с искренним восхищением.

— Удивительно! Будто бы настоящие! А ты собираешься ими воспользоваться? — поинтересовалась маркиза.

— Я пойду к Шоме[72] и попрошу огранить камни так, как выглядят два подлинных изумруда из колье. В нужный момент я предложу их этому проходимцу в черном и скажу, что не смог найти остальные. Это позволит нам назначить ему одну встречу и сообщить об этом Ланглуа, без широкой огласки, разумеется. Возможно, это наш единственный шанс заманить в ловушку этого негодяя.

— Он этим не удовольствуется, — заметила Мари-Анжелин. — Только все пять камней вместе обладают магической силой.

— Мне это известно не хуже, чем вам! — вдруг вышел из себя Морозини. — Но что еще я могу сделать? Если у вас есть какие-то соображения, то выскажите их или оставьте критические замечания при себе!

В зимнем саду не было двери, иначе Альдо обязательно хлопнул бы ею. Обида захлестнула План-Крепен, и она проводила его взглядом одновременно удивленным и оскорбленным. Морозини был уже далеко от зимнего сада, а Мари-Анжелин все сидела, не в силах произнести ни слова. Мадам де Соммьер не удержалась от иронического замечания:

— Где ваше знание психологии, План-Крепен? Хоть вы и любите историю, но, видимо, недостаточно хорошо осведомлены об особенностях венецианской знати. Все Морозини предпочитали лесть!

— Но он никогда не говорил со мной в таком тоне, — со всхлипом пробормотала старая дева.

— Это значит, что все когда-то случается в первый раз!

После короткого визита в дом Видаль-Пеликорна — ему надо было узнать, когда именно уехал его друг, — Альдо вернул машину в бюро проката и, найдя по соседству цветочный магазин, купил букет из розовых гвоздик и свежей мимозы, только что привезенных с Лазурного берега. Цветы он вручил жертве своего гнева, принеся извинения. Мари-Анжелин сразу расплакалась. Чтобы утешить кузину, Альдо ее поцеловал. Но та зарыдала еще горше, бормоча, что не следовало…

— Чего не следовало? — раздраженно уточнила маркиза. — Дарить вам цветы или вас целовать?

— Хватило бы и поцелуя! А букет завянет в одиночестве, потому что мы послезавтра уезжаем… И потом… На языке цветов гвоздика означает «шлю вам поцелуи»!

— В следующий раз Альдо принесет вам кактус!

Через день ближе к вечеру они садились в поезд, уходящий с Аустерлицкого вокзала в Биарриц. Альдо нашел время договориться о встрече с ювелиром Шоме, предпринял попытку увидеться с Ланглуа, но того не было в Париже. Во всяком случае так ему сказал инспектор Лекок, которого князь определенно оторвал от дел.