Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

Слов нет, наша героиня была скромная девушка, в смысле, женщина. Но иногда приходилось наступать на горло собственной песне, и она решилась.

– Ключевое слово – Гном, – сказала она. – А еще одно – Простилкин. Помните об этих делах? Конечно, оба они в прошлом, а вы чрезвычайно забывчивы, но вот ключевое слово, которое имеет отношение ко дню сегодняшнему: Нестеров. Виктор Нестеров. Вам что-нибудь говорит данное имя в сочетании со словом «взрыв»?

В трубке снова воцарилось молчание. А человек, которому это имя определенно кое-что говорило и который сидел рядом с Аленой, снова дернулся и снова уставился на нее дикими глазами. И даже прошипел что-то вроде:

– С ума сошла!

Но Алена привыкла к беспочвенным обвинениям в свой адрес и к людской несправедливости, а потому только отмахнулась.

– Вы это серьезно? – спросил тем временем Муравьев.

– Пока не знаю, – не стала кривить душой Алена. – Но не исключено. Так поможете мне?

– Позвоню, – буркнул Муравьев и отключился.

Алена тоже.

– Какого черта? – немедленно взвился Нестеров. – Кто вам дал право говорить обо мне? Дернул же меня черт за язык рассказать вам…

– Не поминай черта, а то… Знаете такой старинный и очень полезный совет? – напомнила Алена. – А вы только что поминули это, причем два раза подряд. Как бы не явился… И вообще, что я такого сделала? Так или иначе, вся ситуация с вами связана. Хотя бы тем, что вы сидите рядом со мной, вернее, я нахожусь в вашем обществе. А Льва Ивановича надо было немножко возбудить, а то он и пальцем бы не пошевельнул. Вот я это и сделала единственным доступным мне способом.

Нестеров покосился на нее как-то странно, и Алене показалось, будто он что-то хотел сказать, да удержался в последний момент. И отвернулся, и уставился прямо перед собой. И вдруг, проигнорировав предупреждение, пробормотал безнадежно:

– Какой черт принес вас в «Юбилейный»…

Алена промолчала, потому что отлично знала имя, фамилию и отчество этого черта.

– Ладно, успокойтесь, – сказала она устало. – Давайте посидим, подождем звонка Муравьева. Радио включите, что ли, музыку послушаем. Вы что предпочитаете? «Авторадио»? «Наше радио»? «Радио 7»?

Нестеров протянул руку, включил приемник и несколько раз нажал на панели – высветилась цифра 100. На этой волне в Нижнем работало московское «Радио 7 на семи холмах» – одна из самых любимых станций нашей героини.

– Слушайте радио и ждите своего звонка, – тем же непримиримым тоном проговорил Нестеров. – Может, и дождетесь чего-нибудь. А я лучше пойду с мамашами поговорю. Могу поспорить, что узнаю от них про Лену гораздо раньше, чем вы.

Он выбрался из автомобиля, разумеется, шарахнув от злости дверцей, и пошел к песочнице. Алена проводила его задумчивым взглядом.

Стоило Нестерову приблизиться к песочнице, как женщины повернулись к нему, с откровенным удовольствием отрешившись от материнских забот, и заговорили наперебой, так что Нестеров едва успевал головой вертеть, воспринимая информацию то от одной, то от другой добровольной помощницы. Бабенки так и ели его глазами, ну а он улыбался направо и налево и выглядел совершенно иначе, чем тот напряженный, недовольный, насмешливый человек, который только что сидел рядом с Аленой. Обаятельный, оказывается, мужчина этот Нестеров!

Алена посмотрела на мобильник. Телефон молчал. И еще неизвестно, сколько он будет молчать. Ужасно хотелось, чтобы Муравьев позвонил прямо сейчас, чтобы Алене Дмитриевой удалось обставить Нестерова и его добровольных осведомительниц, но… Может быть, Муравьев исполнит ее просьбу только к вечеру. Или завтра. Или вообще не озаботится ее исполнением…

А что, если Инну загрузить? У председателя коллегии адвокатов Нижегородского района имеются самые неожиданные источники информации… А впрочем, нет. У султана не просят мешочек риса. Инна может дать сведения поинтересней, чем список Лен, живущих в каком-то облезлом доме на окраине Сормова! Толиков, Холстин, Юровский – как связаны эти люди? Нестеров вскользь упомянул о деле, которое их когда-то объединяло, но в подробности вдаваться не стал и, такое впечатление, не собирается. А Алене интересно!

Она нажала на цифру 2, потом на звездочку, и на дисплее высветилась фотография подруги, а потом раздался и ее голос:

– Алло?

– Иннуль, привет. Как жизнь?

– В трудах и заботах.

Голос Инны звучал так утомленно, что если бы у Алены Дмитриевой была совесть, она непременно помешала бы ей продолжать разговор. Однако совести у нашей писательницы, честно говоря, не имелось в наличии, поэтому вопрос все же был задан:

– Иннуль, тебе что-нибудь говорят фамилии Холстин, Юровский, Толиков, Нестеров? И еще – Лютов?

– Про Холстина я слышала, – проговорила Инна. – Это какой-то богатый москвич, который в Нижнем все подряд скупает. А про остальных никакой информации.

– Иннуль, а нельзя что-нибудь пособирать, по сусекам поскрести? – искательно промурлыкала Алена.

– В принципе, можно, почему нет… Только, Ален, ты скажи, тебе это жизненно-важно-срочно?

– Не то чтобы, – осторожно ответила Алена и тут же пожалела, что не соврала, потому что Инна категорично сказала:

– Тогда, извини, займусь этим немного погодя. Не сердись, но у меня цейтнот ужасный, дел очень много, я просто головы не поднимаю. Клиентка моя меня заездила, такая зануда эта Леонида…

– Леонида?! – воскликнула Алена. – Слушай, я ее знаю! Она такая огромная, как шкаф, со стула свешивается, когда сидит…

– Ой, нет! – простонала Инна. – У нее только имя громоздкое, как шкаф, со стула свешивается, а она такая маленькая, мышеподобная, даже как комарик, в смысле, комариха. И так же неотвязно жужжит и зудит, зудит и жужжит… И всех кусает, всюду суется, со всеми ссорится. Не жизнь у меня теперь, а сплошная проблема! Помнишь, я тебе говорила о бригаде строителей, с которой она судится? Теперь она затевает процесс с домоуправлением, районной поликлиникой, бассейном «Дельфин», с турфирмой, с магазином «Рамстор», с рестораном «Виталич» и еще не знаю с кем… И я должна все эти дела вести, иски составлять… Затрахала она меня! Но я денег хочу, как ворон крови, вот и вожусь с ней.

– Короче, тебе не до меня, – грустно констатировала Алена.

– Пока да, – так же грустно призналась Инна и, торопливо попрощавшись, отключилась.

Да, в нашем мире никому ни до кого нет дела! Хотя… нет, это правило нельзя назвать общепринятым. Вон в той компании в песочнице дела обстоят совершенно иначе. Нестеров улыбается, мамашки болтают, как нанятые… Никто из них не обращает внимания на ветерок, который так и вздымает конфетные бумажки, высохшие окурки, обрывки газет, полиэтиленовые и бумажные пакеты, которые мечутся по двору и то оседают в песочнице, то вновь вздымаются в вышину, словно стаи каких-то урбанистических мутантов.