Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР - Роджер Киран

Разумеется, как у любой реально существующей и действующей системы, у советской тоже были проблемы и недостатки, требующие верных решений своего исправления. Некоторые из них действительно были связаны с системой централизованного экономического планирования. К 1985 году такими являлись, например, недостаточное количество и качество некоторых видов товаров широкого потребления, спад производительности труда и рационализаторства, замедление темпов внедрения компьютеров и других достижений науки и техники, рост и распространение коррупции и незаконных частных способов наживы денег.

Другая разновидность проблем была связана с политическими аспектами системы. Так, некоторые ее подходы и методы, которые оказались исключительно эффективными во время захвата и удержания власти, постепенно, когда речь шла о практике их успешного применения на протяжении длительных периодов времени, начинали выглядеть все более проблематичными. Например, случаи известного дублирования одних и тех же функций в деятельности как партийного, так и государственного аппарата. С течением времени это все ощутимее становилось помехой большей инициативы со стороны верхов, а деятельность низовых и местных организаций сводило преимущественно к советнической, консультантской и вообще вспомогательной. Таким же было положение и у профсоюзов и других массовых общественных организаций.

Кроме того, все явственнее давали о себе знать и некоторые проблемы, связанные с явно устаревшей для условий развитого социалистического общества громоздкой, в несколько уровней, системой цензуры и контроля за печатными изданиями и материалами радио- и телепередач.

Ненужному отчуждению руководящих кадров партии и государственной власти от масс способствовали и далеко не всегда убедительно обоснованные привилегии материального характера.

Значительная часть всех этих проблем и их последующее обострение была связанной с реальностями ожесточенной «холодной войны». Она накладывала необходимость направлять огромные ресурсы на усиление обороноспособности страны и обеспечение поддержки многочисленных союзников за рубежом. Принимались и специальные меры и усилия по поддержанию высокого революционного духа и сознания широких народных масс, партии и государственного аппарата, для совершенствования норм и методов партийной жизни, по повышению уровня марксистской идеологии и системы партийного политического образования и просвещения в соответствии с требованиями современности. И все это — наряду с никогда не прекращающимися усилиями по нейтрализации явно нарастающих бюрократизации и формализма разных секторов и уровней работы. Тем не менее, все эти проблемы ни в какой мере не могли вызвать какого-то более или менее осязаемого кризиса, не говоря о разрухе или крахе.

Так же трудно представить себе всю историю Советского Союза неким «неотвратимым» движением к всесторонней и всеобъемлющей разрухе, якобы вызванной, согласно постулатом данной теории, «роковой оторванностью» его общества от неких «основополагающих характеристик человеческой природы» и будто бы «обязательной для всех» общественно-экономической системы западного образца, построенной на частной собственности и «свободном рынке».

Во времена Рейгана эти взгляды приобрели статус чуть ли не государственной политики, хоть вряд ли бы нашлось даже несколько серьезных историков, готовых поставить свою подпись и имя под концепцией исторического детерминизма и «предопределенности» развития общества, основанной на таких особенностях природы человека.

Кроме того, теоретическая конструкция данного типа обнаруживает полную беспомощность, когда приходится объяснять, каким образом советский строй, например, смог успешно справиться с такими широкомасштабными проектами, как ускоренная индустриализация и коллективизация сельского хозяйства, не говоря о победе над фашистской Германией в годы Второй мировой войны. И все это — лишь для того, чтобы вдруг так неожиданно развалиться от несравненно менее значительных и маловажных вызовов и проблем к концу 80-х годов XX столетия.

2. Вторая, пользующаяся довольно широким распространением теория полагает, что советский социализм рухнул под натиском «народного недовольства» и общественной оппозиции.

Говоря по правде, сторонники этих взглядов во многом напоминают хватающегося за соломинку утопающего, поскольку среди многочисленных авторов научных исследований по данной тематике не найти буквально ни одного, склонного считать или берущегося доказывать тезис о том, что распад советского строя и государства произошел в результате целенаправленных и широкомасштабных действий народного протеста и недовольства.

В действительности, данная концепция складывается преимущественно на основании впечатлений ряда публицистов, исследователей и общественных деятелей, скорее, о неком собирательном, совокупном выражении нарастающего чувства разочарования среди интеллигенции, отдельных протестов рабочих, активизации деятельности националистов и победах, одержанных некоммунистическими кандидатами на выборах в ряде районов страны. К заключениям такого рода склоняются в своих произведениях Рой Медведев и Джульетто Кьеза («Время перемен. Взгляд изнутри на перемены в России», 1989); Элизабет Тийг («Судьбы рабочего класса»— в сборнике «Советский коммунизм — от реформы к краху», 1995); Стивен Вейт («Борьба национальных меньшинств за суверенитет», — в том же сборнике); Ицхак Брудный («Новое открытие России. Русский национализм и советское государство, 1953–1991,1998; Элен д'Анкосс, («Конец Советской империи и триумф наций», 1994).

Без сомнения, у некоторых авторов из числа советской интеллигенции давно имелись определенные настроения разочарования и неприятия ряда важных, по их мнению, элементов и сторон существующей системы. По наблюдениям ряда исследователей, которые жили в то время в СССР, еще в 80-е годы значительная часть экономистов, официально считающихся тогда ведущими, действительно относилась с сочувствием к идеям более широкого применения механизмов «свободного рынка». Майкл Эльман и Владимир Канторович считают, что вклад этих представителей интеллигенции в дело разрушения советской системы и государства неимоверно возрос после того, как их взгляды на роль частной собственности и «свободного рынка» оказались замечены некоторыми из ближайших сподвижников Горбачева и стали важной составной частью его политики.

Разрушению советской системы, несомненно, способствовали также и кровавые беспорядки на межэтнической основе в столице Азербайджана Баку, вооруженный конфликт между Азербайджаном и Арменией за область Нагорного Карабаха, на которую у обеих республик были свои претензии, националистические волнения в Прибалтике, забастовки шахтеров.

Существенным фактором последующей антисоциалистической дестабилизации страны явилось также и образование так называемого «Блока либеральной оппозиции» в рамках Всесоюзного съезда народных депутатов (советского парламента).

Общей слабостью и основным недостатком фактов, якобы «подтверждающих» данную концепцию, было то, что все они в действительности происходили не с самого начала, а скорее всего — к концу горбачевских «реформ». Иными словами, даже если недовольство народа в определенной мере действительно имело место, то оно было как раз следствием проводимой Горбачевым и его окружением политики, а не причиной, вызвавшей необходимость ее проведения. Таким образом, по весьма красноречивому замечанию одного наблюдателя, если «гласность» предоставила советским гражданам возможность критиковать, то «перестройка» дала им и причины для этого. По крайней мере, до 1985 года, когда Горбачев пришел к власти, в стране вообще не обнаруживалось сколько-нибудь существенных признаков народного недовольства.

Разумеется, что у советских граждан, как и повсюду в мире, была разная степень неудовлетворенности, а также жалобы на качество или количество определенных видов товаров, на случаи коррупции или на привилегии у вышестоящих. Наряду с этим, по данным социологических исследований того времени, большая часть населения Советского Союза не выражала недовольства общим положением и состоянием дел в стране. (По мнению исследователей Майкла Эльмана и Владимира Канторовича, степень положительных оценок и установок советских граждан была сходной с такой же оценкой отношения средних американцев к их стране). При этом граждане СССР, даже в период 1990–1991 годов, когда уже поворот руководства страны к частной собственности, «механизмам рынка», к этническому и межнациональному разобщению страны стал явью, все так же продолжали высказывать мнения в поддержку системы общественной собственности, контроля цен и сохранению целостности единого общенародного государства.