Мастера и шедевры. Том 3 - Игорь Долгополов

Но в этой умиленности и очарованности девушки проскальзывает нотка тревоги, ожидания, словом, всего сложного комплекса чувств, составляющих человеческий характер.

Главное в этом рисунке — ощущение чистоты, духовной целостности, и эта юная вера в величие матери-природы, в свою маленькую судьбу отражается в широко открытых блистающие очах Наташи, внешне хрупкой и тонкой, но, как выясняется ее временем, обладающей несгибаемой волей и твердым характером.

Это редчайшее сочетание столь разных примет и составляет неповторимую прелесть Наташиного образа, напоминающего по обаянию и очарованию пушкинскую Татьяну.

Перелистайте тома изданий шедевров нашей отечественной классики: Пушкина, Льва Толстого, Лермонтова, Некрасова, иллюстрированные Шмариновым.

Перед вами раскроется богатый мир образов любимых литературных героев, вы ощутите атмосферу тех давних времен, услышите биение сердец знакомых людей, вошедших в нашу жизнь с юности и навсегда, сделавших наши души богаче и добрее.

Какое счастье вот уже полвека запоминать и накапливать в памяти бесконечные выставки с их шумными вернисажами либо встречи с художниками и их творчеством в тихих, иногда очень одиноких мастерских, восстанавливать по записям забытые разговоры и споры с мастерами о живописи, графике, скульптуре. Основное то, что всегда при тебе — это непрерывная панорама картин, рисунков, скульптур с их внутренней жизнью, духовностью, борьбой и страстью, словом, всем тем, что носит высокое имя — Искусство.

Больших мастеров не так много, и встреча с ними оставляет след неизгладимый, ибо, как правило, значительный художник-это интереснейший человек, ярчайшая личность.

Вот почему никогда не забыть беседы с Александром Дейне-кой, Юрием Пименовым, никогда не уйдут из памяти мудрые слова, сказанные Игорем Грабарем.

Очень немногим художникам дано стать как бы вехой в искусстве своей страны.

Среди них можно смело поставить имя крупнейшего рисовальщика нашего времени художника Дементия Алексеевича Шмаринова.

Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Война и мир»

Каждый большой художник сам по себе — существо непокорное, в этом-то и смысл его первичного, особого видения мира.

Соблюдая все условности и правила искусства, он все же ощущает совершенно оригинально суть бытия, природу, человека.

И вот представьте себе такого крупного мастера в роли иллюстратора произведения литературы.

Это акт глубочайшей перестройки всего хода творчества. Ведь в жизнь мастера властно вторгается кто-то другой, предлагая свой строй образов, свой свет и тени, свои звуки…

История искусств знает несколько примеров, когда великие художники прошлого — Делакруа, Домье или Врубель — принимались за иллюстрации, но если говорить точно, то это был лишь эпизод в творческой судьбе, который нисколько не противоречил ходу развития генеральной линии их искусства, ибо и гетевскии «Фауст» в рисунках Делакруа, и сервантесовский «Дон-Кихот» в полотнах Домье, и «Демон» Врубеля лишь углубили и обогатили оригинальную художническую концепцию живописцев.

Другое дело, когда художник, обладающий неподдельным высоким даром, вдруг почти отказывается от радостей станковой живописи или станкового рисунка (лишь иногда позволяя себе уделять им время) и в основном кладет свой талант на алтарь так называемой прикладной графики.

Художник, ставший иллюстратором, начинает жить особой, сложной, как бы двойной жизнью. С одной стороны, над ним довлеет его личный дар, полученная им школа, традиции, с другой стороны, каждый раз он как бы начинает свою жизнь сначала, вторгаясь в мир образов, созданных писателем или поэтом.

Дементий Алексеевич, как правило, никогда не начинает работать над отдельными иллюстрациями, не осмыслив, не прочувствовав всю книгу, не собрав весь нужный материал, а главное, не создав макета будущего издания.

Поэтому некоторые высказывания не в меру ретивых критиков о том, что Шмаринов создает станковую графику, то есть творения, не подчиненные конструкции книги, являются лишь мифом, выдуманным людьми, пытающимися подменить всю сложность психологической ткани книжной иллюстрации, ее глубину декоративными решениями: заставками, буквицами, оригинальными спусками, что, конечно, нужно, но никак не может заменить основную плоть книги — пластического выражения действия, времени, аромата литературного произведения, образов ее героев — иллюстрацию.

Иллюстрация к роману Л. Н. Толстого «Война и мир»

Интересно то, что Шмаринов, создавая десятки иллюстраций, начисто лишен какого-либо шаблона, приема в решении листа.

Его Пушкиниана поражает своей прозрачностью и ясностью языка, иллюстрации к «Преступлению и наказанию» предельно напряженны и динамичны.

Шмаринов умеет подчинить свою «гордыню» великолепного рисовальщика композиционному решению всего произведения, так расставить акценты, так скомпоновать макет книги, что нас чарует полная гармония текста и изображения.

Таков «Петр Первый» Алексея Толстого, шедевр графического искусства, причем новаторство шмариновской пластики заключается в глубочайшем использовании и проникновении в самые сокровенные традиции русской графики, давшей миру целую плеяду мастеров мирового класса.

Как разгадать истоки темперамента художника, где заложены основы его таланта, как утверждалось дарование? Ответ на эти вопросы, как правило, следует искать в детстве мастера, в тех первых мигах ощущения природы, людей, быта, которые определены были ему судьбою.

Дементий Шмаринов родился в 1907 году в Казани. Но мальчиком переехал вместе с семьей в Уфу, в предгорья Урала, в нетронутую глубинку, на родину Михаила Нестерова.

С юных лет будущий художник был очарован красой тихих летних вечеров, звонким разноголосьем цветущих лугов, навсегда запомнил бег вольных коней, полет птиц, одним словом, все то, что зовется родиной.

Когда началась первая мировая война, судьба забрасывает Дему и его близких в Киев. Туда он привозит с собою бесценный запас наблюдений природы, чувство общения с прекрасным, которое осталось с ним на всю жизнь.

Не забудет мальчуган и первых книг с картинками (а читать он начал в четыре года), которые познакомили его с загадочным миром искусства.

Уже в Киеве будущий мастер начнет копировать иллюстрации к сказкам Билибина, а некоторое время спустя по совету друга семьи, художника, рисовать с натуры.

Иллюстрация к повести А. С. Пушкина «Пиковая дама»

Но эти усилия нескоро принесут желанный успех. Начались годы учебы в гимназии. Там же состоялось знакомство с историческими картинами, выпускаемыми издательством Кнебель, где сотрудничали такие мастера, как А. Бенуа, Б. Кустодиев, С. Иванов, Д. Кардовский, А. Васнецов, В. Серов и другие. Эти репродукции расширяли художнический кругозор мальчика, воспитывали его вкус.

Великолепен, конечно, был сам Киев с его древностями, окруженный легендами. Дементий Шмаринов не раз любовался дивным пейзажем старинного города, открывавшегося с Владимирской горки, откуда особенно хорошо виден Днепр и задне-провские дали. Знакомство со старинными храмами и соборами, с прекрасными фресками и мозаиками, чтение книг по истории Руси увлекало юношу.

Не меньшую роль в формировании таланта Дементия Шма-ринова сыграли росписи Виктора Васнецова и Михаила Нестерова, которые предстали перед его восхищенным взором во время посещения Владимирского собора, и этот прямой контакт с живописью больших мастеров, а также изучение работ Михаила Врубеля, созданных им в Киеве, оставили неизгладимый след в его впечатлительной душе.

Еще одно немаловажное событие произошло в жизни гимназиста Шмаринова. Он приобрел монографию Игоря Грабаря о Валентине Серове, и произведения этого прекрасного мастера покорили душу Демы настолько, что Серов стал его любимым творцом на всю жизнь.

Так, неспешно, но основательно, в увлечении Врубелем, Серовым, Виктором Васнецовым и Нестеровым обретал свои привязанности в искусстве молодой Шмаринов. Эта первая школа и создала благодатную почву для становления дарования, с самых первых шагов тянущегося к вершинам мастерства.

Особую роль в развитии таланта подростка сыграла семья известного искусствоведа и археолога Адриана Викторовича Прахова. Сама атмосфера, царившая в его доме, преданность искусству, богатейшее собрание картин укрепляли стремление Дементия овладеть мастерством художника. Этому же способствовало и занятие в студии сына А. Прахова Николая.

Взглянем на автопортрет шестнадцатилетнего Демы.

Крепко сколочен этот рисунок.

В уверенных штрихах наброска чувствуется влияние Врубеля и Валентина Серова.