Избранное - Борис Сергеевич Гусев

В течение шести дней небольшой отряд из семи человек несет раненого командира на руках, уходя от преследователей. Но на этот раз служба СД, стремясь отыграться за все провалы, держит разведчиков мертвой хваткой. Круг замыкается.

Глава XII

БЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ

И вот рассвет наступил. Это было заметно по бледным точкам, появившимся наверху. Точки становились все ярче и светлей, как звезды на темнеющем небосклоне, — то утренний свет пробивался сквозь груду ветвей, которыми маскировали землянку.

Клара уснула. Совсем близко он слышал ее легкое, ровное дыхание. Пусть хоть немного отдохнет перед тем страшным напряжением воли и сил, которое им предстоит пережить в ближайший час… Благополучный исход сомнителен. За эти два года Ким изучил немцев. Раз уж они окружили лес, прошерстят его методично и добросовестно. К тому же их пеленгаторы, возможно, засекли рацию в этом квадрате и, конечно, будут ее искать. Центр Кима принес им достаточно бед. Такой удар, как гибель «Веги» и «Арбертруно», перенести нелегко.

Ким отчетливо представлял себе, как неистовствовал майор Тойбель, узнав о провале своих отрядов. С него, наверное, сорвали погоны, кресты. Попадись Ким ему в руки, он бы натешился, прежде чем прикончить. Впрочем, до этого ли сейчас Тойбелю, да и всей фашистской армии? Наши подходят к старой границе. Через неделю, максимум две Сломим будет освобожден.

И снова взвешиваются все «за» и «против». Как бы втайне от себя он допускает мысль, что каратели охотятся не за ним, а прочесывают леса перед отступлением, чтобы не получить удара с тыла. Если так, то спасение возможно. Ребята, конечно, постарались хорошо замаскировать землянку. Наверное, волнуются сейчас… Лучше не думать об этом. Самое тяжелое — это вынужденное бездействие. До сих пор он всегда, или почти всегда, незримо направлял ход и развитие событий. А теперь сам подвластен им. Если б только он один! Клара… Об этом он даже страшился думать, страшился представить себе, как зашуршат разбрасываемые штыками ветви. И тогда? Тогда «согласно программе»…

Их, конечно, попытаются взять живыми. Уж лучше заранее выйти из этой ямы и автоматом, гранатами положить еще десяток фашистов, умереть в открытом бою. Но нельзя. До последней секунды надо надеяться. Надеяться, даже когда услышишь над головой топот сапог И голос: «Петер, осмотри то дерево, там в листьях могут скрываться…» Надеяться, когда сверху посыплется земля… Надеяться, надеяться, надеяться!..

Превозмогая боль, тихонько, чтоб не разбудить Клару, Ким приподнялся на локтях и приник ухом к сырой земле. Проходит минута, другая… Земля молчит. Значит, немцев еще нет, по крайней мере в радиусе семисот метров. Он уже ясно видит лицо Клары. Где она сейчас? Куда увело ее последнее сновидение?

Как это часто бывает во сне, возможное переплетается с невозможным. И снится Кларе, что она в Бронском лесу, на узкой-узкой тропинке.

«Ну, беги, беги, Микки», — улыбаясь, говорит Тиссовский и ласково кладет ей на плечо руку. Ким молчит. Клара вопросительно смотрит на него, но он опускает глаза.

«Пойдемте вместе», — просит Клара.

«Беги, беги, нам нельзя», — кивает Тиссовский.

Кларе очень хочется идти, но ей жаль оставлять друзей, хотя она знает, что покидает их ненадолго. И она идет по той же узкой тропинке. Потом оборачивается. Тиссовский машет рукой. Вдруг тревожная мысль пронзает ее: Тиссовский… Ведь она же послала сообщение о его гибели… Значит, ему все-таки удалось спастись? Радость охватывает ее, и она бежит, бежит вперед, и как-то легко, воздушно. Но это уже не тот лес. Это же Подмосковье! Конечно…

…Тихий-тихий летний вечер в подмосковном селении Малаховка. Они с мамой на даче, ждут папу, который должен приехать семичасовым поездом. Приезд отца на дачу — всегда радость. Кроме покупок, заказанных мамой, он привозил сладости, фрукты… Немного усталый, нагруженный, он сходил с поезда и целовал маму и Клару. Утром в воскресенье прогулка в лес. Мама переговаривается с соседкой.

«Очень хорошая клубника, Ольга Федоровна… Крупная, сочная, и, представьте, недорого», — говорит мать.

«В этом году она дешевая… Смотрите, одна к одной… Варить жалко…»

«А я своим на вечер оставила, Кларочка моя очень любит…»

Это мама. Да, мама. И она зовет Клару, и вот уже вместе они идут к станции по тихим зеленым улицам. Сегодня они почему-то совсем пустынны. И даже у колодца с длинным журавлем ни души. Отчего бы это?.. Да, конечно, это давно уже как бы собралось в ней. Она должна сказать маме нечто очень важное и не знает, как приступить. Как объяснить ей?.. А объяснить нужно, и непременно сегодня, до папиного приезда.

«Мамочка, ты не расстроишься? Я должна тебе сказать одну вещь…»

Мама молчит и понимающе кивает. Или она знает уже?

«Мама!..»

Мама берет ее за руку, как совсем маленькую девочку. И они идут… Улочки по-прежнему как-то странно пустынны, не видно женщин с детскими колясками, которые обычно гуляют в этот час, не слышно патефонов. Все окна закрыты. Никого… И на лице мамы тоже тревога.

Знает или не знает? Но почему же она ведет ее за руку, как маленькую? — мучительно думает Клара.

«Мама, ты все знаешь?»

Мама снова кивает и как-то беспомощно улыбается. Знает, знает… С сердца словно спадает тяжесть. Как хорошо! Не надо ничего объяснять. Но что-то сказать она все же должна. Конечно, она должна объяснить, ведь мама, наверное, думает, что теперь уж она останется дома. Но ее ждут… Там. Она не может подвести.

«Мамочка… Он очень хороший, смелый человек. Мне даже трудно тебе передать…»

Мама как будто не слышит.

Они подходят к станции. Она тоже почему-то пустынна. Может быть, они рано пришли? Или уже опоздали и