Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

Наконец она тихо ответила:

— Я постараюсь не обращать внимания на его выходки. Буду относиться к нему по-дружески, дядюшка.

Но тут она почувствовала смущение — своим рассказом Орейн задел какую-то струнку, вызвал неудовлетворение и любопытство, которые необходимо было прояснить. Алдерик упоминал о Хастурах как о людях, спустившихся с небес, рожденных богами, а в устах Орейна имя «Хастур» звучало как оскорбление.

— Неужели, — спросила она, — все Хастуры продались дьяволу?

— Ни в коем случае! — воскликнул Орейн. — Более замечательного человека, чем Каролин, еще не знала наша земля. Единственная его ошибка состояла в том, что он отметал всякие подозрения, любые обвинения в измене в адрес его ближайших родственников. Он был слишком добр с незаконнорожденными и прощал им все, даже дерзкие выходки, ставившие под сомнение законность власти короля…

Великан замолчал, впав в размышления, и Ромили, окинув взглядом его застывшее лицо, догадалась, что в ту минуту он умчался мысленно далеко-далеко, за сотни лиг от нее, от своих людей, от дома Карло. Ей показалось, что она знает, где теперь плутала память великана — перед ней въявь открылся прекрасный город, лежащий в котловине между двумя горными седловинами. Зеленая долина подковой охватывала озеро, воды которого были так прозрачны, что казалось — это зеркало, отражающее небо, горный хребет и белые стены. Там на берегу вздымалась Башня — жители сновали через городские ворота. Все они были высоки, хорошо одеты, наряды их шелковисто и ярко поблескивали… Мираж был таким завораживающе сказочным, что трудно было поверить в его реальность… Следом на нее накатили отчаяние и печаль, поселившиеся в душе этого огромного, могучего человека. Отчаяние изгнанного, печаль бездомного…

«Я тоже потеряла дом, тоже лишилась всякой связи со своими родственниками… хотя, возможно, Руйвен ждет меня в Трамонтане… Вряд ли… даже если до него дошла весть о моем побеге. Вот и Орейн совсем один…»

В сумерках через ворота, проделанные в крепостной стене, отряд въехал в Неварсин. Ночь в эту пору спускалась очень быстро, к тому же небо в мгновение ока затянуло облаками, пошел дождь… Дом Карло скакал во главе отряда — на голову был натянут капюшон, почти полностью скрывавший лицо. Все вверх и вверх — сначала по булыжным мостовым, потом по извилистой дорожке. Тропа местами была занесена снегом, и, обогнув несколько скальных выступов, дорожка наконец уперлась в монастырскую стену. Ромили казалось, что никогда она не испытывала такого холода — монастырь располагался за границей вечных снегов, и все его помещения, а также стены и башни были вырезаны из цельной скалы. Перед воротами отряду пришлось немного подождать — они скучились у пьедестала, на котором возвышалось исполинское изваяние Хранителя Разума, склонившего голову под бременем вечных печалей, знаний и прозрений. Рядом — чуть поменьше, но тоже громадная скульптура покровителя монастыря, святого Валентина.

К тому моменту, как их пустили в помещение, Ромили уже совсем окоченела — не спасли даже теплые вещи, подаренные домом Карло.

Наконец высокий грузный монах, державшийся с непередаваемой величавостью, одетый в просторную темно-коричневую рясу с капюшоном, жестом пригласил их войти. Ромили охватили сомнения — вообще-то она была христофоро и ей было хорошо известно, что женщинам не дозволяется входить в монастырь. Даже в дом для гостей… Но жребий брошен, и сейчас не время для неожиданных сюрпризов. Она быстро прошептала молитву:

— Умоляю тебя, Хранитель Разума, и тебя, святой Валентин, простить меня, я не хотела вторгаться в это мужское сообщество. Клянусь, я не допущу, чтобы какой-нибудь мой позорный поступок осквернил эти стены. Вот скандал здесь поднимется, если они узнают, что я женщина!

В общем-то в этом вопросе для Ромили тоже было много неясного. Отчего существуют такие строгие запреты на посещение женщинами святых мест? Неужели монахи боятся, что стоит появиться представительницам прекрасного пола — и все их клятвы, обеты, самоотречение разлетятся в пух и прах? Тогда что же это за самоотречение, если оно не может выдержать встречи с женщиной? Или братья считают, что стоит женщине увидеть монаха в сутане, и она тут же набросится на него в порыве страсти? Глядя на встретившегося им толстого монаха, Ромили невольно хихикнула — чтобы соблазнить такого, требуется скорее милосердие, чем желание ввергнуть его и себя в грех. Если откровенно, то подобный увалень не самая лучшая добыча для женщины.

Кони и червины были отведены в конюшни. Птиц поместили рядом в огромном каменном помещении, где были устроены насесты.

— Тебе придется спуститься в город и купить для них съестное, — сказал ей Орейн, протягивая несколько медных монет. — Постарайся вернуться к ужину — еда в доме для гостей подается в строго определенное время. Если хочешь, можешь принять участие в ночных молениях, в этом случае получишь большое удовольствие от их хорового пения.

Ромили тут же кивнула — это распоряжение обрадовало ее. Дарен рассказывал ей о хоре. Это было что-то необыкновенное. Неварсинский мужской хор славился повсеместно — Дарена, когда он здесь учился, туда не приняли. Он, видите ли, не был достаточно музыкален, а, по мнению Ромили, брат хорошо пел. Громко!.. Вот и отец тоже упоминал о пении в этом хоре как об одном из главных событий своей жизни. Он в молодости тоже обучался здесь и принимал участие в молебнах.

В предвкушении праздника она поспешила в город — правда, к радости примешивалась толика страха перед этим святым местом. Торговца она отыскала быстро, однако когда он узнал, что именно нужно Ромили, то сразу догадался, что речь идет о сторожевых птицах. Вот еще незадача — как пронести через город заметно припахивающее мясо? Ладно, один раз куда ни шло, а потом?

Однако торговец попался ей шустрый, находчивый — он сам предложил доставлять съестное птицам.

— Ты же поселился в монастыре, парень, не так ли? Если желаешь, я сам буду приходить в конюшни.

Ромили пожала плечами:

— Спрошу хозяина. Я не знаю, как долго они собираются оставаться там.

Вот это было бы здорово! Удобней не придумаешь, однако когда торговец назвал ей цену, девушка обомлела. С другой стороны, охотиться самим вне стен монастыря на такой высоте было безнадежной затеей. Пришлось заплатить, сколько он запросил.

Возвращаясь по темным, мрачным улицам — дома здесь были старой постройки, многие совсем обветшали, — Ромили почувствовала легкую робость. Всякая связь с Пречиозой оборвалась, что случилось сразу, как караван въехал во внутренний двор монастыря. Здешний климат не подходил для ястребов… Наверное, Пречиоза спустилась пониже, к кромке лесов. Где в городе она могла найти себе еду? Падали на улицах достаточно, но это же не пища для ястребицы! Главное, чтобы она была в безопасности…