К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Во многих случаях сначала арестовывали и ссылали в лагеря, сажали в тюрьму или расстреливали самого кулака. Семью же не трогали, только делали опись имущества, так что семья как бы считалась принявшей хозяйство на сохранение. Выселение семей производилось уже через несколько месяцев.

Немало бывших кулаков и членов их семей погибло в первые годы жизни в необжитых районах Урала, Сибири, Казахстана и Северо-Востока Европейской части СССР, где были созданы тысячи кулацких спецпоселений. Все жители этих спецпоселений были лишены свободы передвижения. Положение ссыльных изменилось в 1942 г., когда вследствие тяжелых потерь на фронтах Отечественной войны молодежь из спецпоселений стали призывать в Красную Армию. К концу войны комендатуры здесь были ликвидированы и жители бывших спецпоселений получили относительную свободу передвижения.

В 1951 – 1954 гг. я работал учителем в Висимском районе Свердловской области. Школа была построена в богатом рабочем поселке; здесь жили работники прииска по добыче платины, золота и алмазов. Но наша школа обслуживала также детей из бывшего спецпоселения для высланных из Центральной России кулаков и подкулачников. Коренные уральцы и рабочие прииска жили в просторных домах с крытыми дворами. Им позволяли держать даже лошадей – большая редкость для тех лет. В бывшем спецпоселении люди жили в хлипких стандартных домиках, причем для каждой семьи отводилось полдома. Колхоза не было, на приусадебных участках выращивалась картошка и другие овощи. Работу на прииске жителям этого поселка было получить трудно. Здесь жили поэтому главным образом старики и дети. Остальные работали на заводах и фабриках в разных городах Урала.

Показательно, что после Второй мировой войны во многих странах народной демократии на определенном этапе их развития выдвигалась задача ликвидации кулачества как класса. Однако при этом не проводилось полной экспроприации богатых крестьян. Для бывших кулаков и членов их семей был открыт на определенных условиях доступ в производственные кооперативы. В ряде стран многочисленные хозяйства, использующие наемный труд, существуют и в настоящее время, и им не грозит экспроприация (Польша, Югославия).

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ РЕПРЕССИИ В ДЕРЕВНЕ В 1932 – 1933 гг.

Падение сельскохозяйственного производства в годы первой пятилетки привело к ухудшению продовольственного снабжения городских жителей, число которых быстро увеличивалось. Неудивительно, что Сталин с его склонностью к администрированию и злоупотреблению властью не нашел иного выхода, как вновь встать на путь насильственного изъятия всех излишков (и не только излишков) сельскохозяйственных продуктов. Несмотря на уменьшение валовой продукции сельского хозяйства, государственные заготовки непрерывно возрастали, достигнув к 1934 г. 40% собранного зерна. При этом закупочные цены были очень низкими, в несколько раз ниже себестоимости заготовляемых продуктов, что вызывало законное недовольство колхозников. По существу, государственные заготовки принимали характер принудительной продразверстки.

Подобный характер заготовок привел к падению трудовой дисциплины в только что созданных колхозах и к массовому расхищению хлеба. Хотя кулаки были высланы, во многих областях страны усиливались антиколхозные и антисоветские настроения. Под их веянием в таких относительно богатых хлебом районах, как Южная Украина, Северный Кавказ, Донская область, начались своеобразные «хлебные забастовки», когда не только единоличники, но и колхозы сокращали посевы, отказывались сдавать хлеб государству, закапывали его в землю. Однако вместо исправления допущенных ошибок или повышения закупочных цен Сталин вновь встал на путь насилия. Были приняты драконовские законы против хищений в колхозах. Многие крестьяне и крестьянки, уличенные в краже ими же выращенного зерна, приговаривались к длительным срокам заключения или даже к расстрелу. В отдельных районах возобновился массовый террор. Был прекращен подвоз товаров в районы, которые не выполнили плана хлебозаготовок, там закрывались и государственные, и кооперативные магазины.

В отдельных случаях применялась даже такая жестокая мера, как выселение целых станиц и деревень со всем их населением в отдаленные районы страны. Так, например, осенью 1932 г. в связи с трудностями при проведении заготовок на Северный Кавказ была направлена комиссия ЦК ВКП(б) во главе с Л. М. Кагановичем, которому были предоставлены фактически неограниченные права. В ноябре 1932 г. при участии Кагановича бюро Северо-Кавказского крайкома партии приняло решение: «Ввиду особо позорного провала хлебозаготовок и озимого сева на Кубани поставить перед партийными организациями в районах Кубани боевую задачу – сломить саботаж хлебозаготовок и сева, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактически проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимые со званием члена партии пассивность и примиренчество с саботажниками» [247] .

На основании этого решения были выселены в северные районы страны жители 16 северокавказских станиц, в том числе станиц Полтавской, Медведовской, Урупской, Багаевской и других. При этом речь шла о поголовном выселении населения этих станиц, включая бедноту и середняков, единоличников и колхозников. На освободившиеся места переселяли крестьян из нечерноземных районов. Массовые репрессии против крестьян прошли под руководством Молотова и Кагановича на Украине, а также в Белоруссии (выселение так называемых «чернодосочных» районов). Показательным является письмо М. А. Шолохова о возмутительных действиях хлебозаготовителей в Вешенском и других районах Дона. 16 апреля 1933 г. Шолохов писал Сталину, что в связи с хлебозаготовками к колхозникам применяли «омерзительные методы» пыток, избиений и надругательств. «Примеры эти, – говорилось в письме, – можно бесконечно умножить. Это не отдельные случаи загибов, это узаконенный в районном масштабе “метод” проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти “методы” на себе и после приходили ко мне с просьбами “прописать про это в газету”». Шолохов просил Сталина присмотреться к тому, что происходит в районах Дона, и расследовать не только дела тех, кто применял к колхозникам недопустимые методы, но и дела тех, чья рука их направляла [248] .

Однако Сталин оставался глух к подобного рода сигналам. Он даже попытался дать этому террору против крестьянства «теоретическое» обоснование. «Что такое колхозное крестьянство? – говорил Сталин на одном из заседаний Политбюро. – Колхозное крестьянство есть союзник рабочего класса. Громадное большинство этого крестьянства является опорой Советской власти в деревне. Но это еще не значит, что среди колхозников не может быть отдельных отрядов, идущих против Советской власти, поддерживающих саботаж хлебозаготовок. Было бы глупо, если бы коммунисты, исходя из того, что колхозы являются социалистической формой хозяйства, не ответили на удар этих отдельных колхозников и колхозов сокрушительным ударом» [249] .

Немало административных репрессий обрушилось и на молодые совхозы. Только в одном из постановлений, подписанных Сталиным, Молотовым и наркомом земледелия Яковлевым («О работе животноводческих совхозов»), были указаны фамилии 34 директоров совхозов, которых было предложено снять с работы и отдать под суд, и фамилии 92 директоров совхозов, которые снимались с работы без передачи дела в суд.

ГОЛОД В ДЕРЕВНЕ В 1932 – 1933 гг.

Для советской деревни первая пятилетка завершилась не только массовой коллективизацией, но и страшным голодом, унесшим миллионы жизней. Все более острая нехватка продовольствия начала ощущаться в сельской местности уже в 1930 – 1931 гг., так как валовая продукция сельского хозяйства уменьшилась, а государственные заготовки возрастали. Поздней осенью 1932 г. обширные районы страны охватил жестокий голод. Особенно свирепствовал голод на Южной Украине, в Среднем Поволжье, на Северном Кавказе и в Казахстане. По своим масштабам это бедствие значительно превосходило голод 1921 г., который также охватил не только Поволжье. Однако в 1921 г. о голоде писали все газеты, был организован сбор средств по всей стране, налажена международная помощь голодающим, созданы специальные организации для помощи голодающим губерниям. Ничего этого не было в 1932 – 1933 гг.: на все сообщения о голоде был наложен запрет; ни в Советском Союзе, ни за границей не проводилось никаких кампаний помощи голодающим. Напротив, сам факт массового голода официально отрицался. Сотни тысяч и даже миллионы голодающих бежали в города и в более благополучные области, но мало кому удавалось добраться до цели, так как на дорогах и станциях выставлялись воинские заставы, не выпускавшие крестьян из охваченных голодом районов. Но и те, кто добирался до города, не могли получить здесь помощь: без продовольственных карточек им не продавали хлеб в магазинах. В Киеве, да и во многих других южных городах, раннее утро начиналось с уборки трупов крестьян, их складывали на телеги и увозили за город хоронить в больших безымянных могилах. Ничего не говорилось о голоде в деревне на Первом Всесоюзном съезде колхоз ни ков-удар ни ков, который был созван в Москве в феврале 1933 г., то есть в самый разгар этого страшного бедствия. Именно на этом съезде Сталин выдвинул лозунг: «Сделать всех колхозников зажиточными».