Под каблуком у Золушки - Елена Лабрус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кондиционер не справлялся, пришлось открыть окно. Ветерком подуло, но таким ядовитым, что через пять минут от выхлопных газов запершило горло.
Пришлось закрыть окно.
— Пусть рычит, — снова включил Алексей охлаждающий агрегат. — Вроде рассасывается потихоньку. Ещё вон до развязки, а дальше пусто. Что-нибудь ещё у тебя есть?
Да. В старых мамкиных вещах, где Данка нашла свою форму для петушков, Кайрат тоже кое-что нашёл. Детскую кофточку сочного персикового цвета с аппликацией мордочки какого-то существа, похожего толи на исхудавшую лису, толи на отъевшуюся белку. Они с Данкой сошлись во мнении, что вещь эта явно забугорная, чего в их семье отродясь не водилось, а значит, может сойти за наследство, оставленное ему его родными родителями. Только вышитая вручную гладью буква «В» сильно смущала. И Кайрат посчитал это скорее наследством детского дома, а потому, хоть и забрал, но посчитал и это не зацепкой, а так, мимо.
Но кое-что полезное у него всё же было.
— Есть странная история, в связи с которой упомянута некая Анна Косминская и одна из версий картины «Алжирские женщины» Пабло Пикассо.
И Кайрат точно знал, что это зацепка. Потому что версию «K» этой картины он как раз и купил.
— Якобы подлинник картины был признан подделкой и продан за смешные деньги. И там в документах стояла её подпись как оценщика. И когда разразился скандал, от неё открестились все аукционные дома, которые до этого чуть не молились на неё как раз как на специалиста по Пикассо. И как не пытались оправдать её промах неопытностью и молодостью, карьера её была погублена. И угадай, кто купил эту настоящую картину как фальшивую?
— Дай-ка подумать, — почесал Лёха затылок. — Случайно, не сеньор ли Альварес?
— Нет, не угадал, — счастливо улыбнулся Кайрат. — Некий любитель антиквариата и русских художников, никому не известный Леонардо Купер.
— Да, ладно! Откуда же мне известна эта фамилия? — и он снова почесал затылок. — Никак не могу вспомнить.
— Не мучайся. Ты всё равно не знаешь.
И по опустевшей, наконец, дороге они с ветерком докатили до здания в центре города, где Кайрат собирался снять офис для своей новой компании. Он всё же решил использовать шанс, который даётся раз в жизни и то не каждому — принять предложение мэра города. И эта затея грозила либо убить его, либо, как обычно, сделать сильнее.
— Мне кажется хреновое место, — вынес свой вердикт Лёха. — Если каждый раз придётся преодолевать такие пробки, то это будет нервотрёпка, а не работа.
— Согласен, — сказал Кайрат и даже не стал выходить. — Что тогда? Посмотрим тот, что по объездной дороге?
— Вот это дело. И ехать можно в любое время с ветерком. И общественный транспорт пустили. И от твоего нового дома будет рукой подать.
— Я его ещё не купил.
— Но Данка же сказала, что Оксанке понравился? — Лёха улыбался, выжидая удобный момент, чтобы выехать с парковки.
— Понравился.
— Значит, бери. Данке можно верить.
И к списку его дел, уже похожему на рулон обоев, добавилась нервотрёпка с покупкой дома.
В пятницу позвонила иммиграционная служба США.
Законность происхождения его денежных средств для инвестиций подтвердили. Ему необходимо явиться лично, подписать бумаги и получить условную Грин карту.
Срочные полёты в Штаты в его планы не влезали ни каким боком. Ценой бесконечного ожидания ответа и постоянного переключения с одного специалиста регионального центра, которому миграционная служба выдала разрешение принимать деньги у инвесторов, на другого, Кайрату всё же удалось договориться. А ещё говорят в Америке нет бюрократии! С большим одолжением, ему разрешили явиться в первых числах июня, и он облегчённо вздохнул. Если бы он пропустил Данкину свадьбу, то две самых дорогих ему женщины этого бы ему никогда не простили.
Воодушевлённый тем, что всё как-то складывалось, он отпустил Алексея. Теперь бы переодеться и дождаться Оксанкиного звонка с вечеринки.
Лёшка стал не просто его правой рукой, он стал его третьей и четвёртой руками одновременно, и это давало возможность и сделать в день две стахановских нормы и, главное, не упустить самое главное — ту хрупкую связь, что едва-едва начала их снова связывать с Оксаной.
Пока она была рядом, он готов был горы разобрать по камешку, а потом снова сложить, если ей с горами покажется лучше. Пока она улыбалась, он заслонял рукой солнце — света от её улыбки хватало. Если он вернёт её, если она ему доверится, если поверит в него и станет единственной и навсегда — он будет самым счастливым человеком на свете. Он любил её, искренне и беззаветно. И теперь точно знал, что готов поклясться ей в верности до конца своих дней.
И завтра на Данкиной свадьбе он готов был снова попытать счастья и сделать ей предложение. Только вместо кольца подарить ленточку. Старую синюю ленточку, которая когда-то очень давно была вплетена в её тонкую косичку.
Он нашёл её в мамкиных вещах. Он волновался, вспомнит ли она свой бант, поймёт ли как много значила та девочка для него уже тогда? Оценит ли как много значит она для него теперь?
Он пока не верил, что скоро станет отцом, и мучительно откладывал вопросы о том, сумеет ли он полюбить этого ребёнка на то время, когда он родится. Он не знал, как относится к её беременности. И не винил её ни в чём. Но слёзы подступали к глазам, когда он думал, что, если бы только это был его сын. Что толку травить себе душу? Он справится, и с этим он тоже справится. И он искренне надеялся, что ребёнок будет похож на Оксану.
Он даже представил какого-то малыша с рекламного плаката, поприветствовав пожилую консьержку. Даже заставил себя умилиться, пока поднимался по лестнице. Но возле двери его ждал сюрприз, от которого его настроение резко упало ниже ватерлинии, как у терпящего крушение судна, именно там и получившего пробоину.
— Вижу, смогла тебя удивить, — улыбнулась Роберта.
Эта блондинка с короткой стрижкой была похожа на кого угодно, только не на Роберту Купер, но это была она собственной персоной.
— Не особо, — достал он ключи. — Так и думал, что затея твоя окажется глупой и ты явишься за новой порцией свежей спермы.
