Александр II - А. Сахаров (редактор)

– Не кажется ли вам, Алексей Николаевич, что записка генерала Радецкого напоминает не приказ, а информацию?

Заложив руки за спину, Скобелев прохаживался по комнате. Остановился перед сидевшим за столом Куропаткиным. Начальник штаба, такой же молодой, как и Скобелев, поднял глаза:

– Так ли?

– Послушайте. «Колонна князя Мирского в настоящее время стоит с восточной стороны деревни Шипки. Вчера было видно, что им взят один редут и несколько укреплений. К сегодняшнему дню он, по всей вероятности, успел подтянуть весь свой отряд и с утра начнёт атаку…» – Отложил лист, заметил недовольно: – Издалека генералу Радецкому всё видится в розовом свете.

– Но, Михаил Дмитриевич, – Куропаткин взял записку, – Радецкий приказывает нам. За его повелительным советом всё читается ясно: «Вашему превосходительству, казалось бы, по занятии Шейново атаковать деревню Шипку с южной стороны, стараясь войти в связь с князем Мирским. По занятии Шипки будет спущена бригада со Святого Николая».

Скобелев кашлянул, подошёл к крошечному оконцу. На улице ещё темень, лишь восток едва засерел. Бессонная и тревожная ночь подходила к концу, начинался напряжённый, кровавый день. Предстоящее сражение для него, генерала Скобелева, сулило стать самым трудным, ибо ещё никогда не доводилось ему штурмовать столь укреплённые вражеские позиции силами, едва ли не равными силам неприятеля. И неизвестно, на какую поддержку рассчитывать от Святополк-Мирского, которому тоже нелегко…

Скобелев с Куропаткиным снова проанализировали на карте продвижение левой колонны, и оба, независимо друг от друга, пришли к выводу: Святополк-Мирский неминуемо направит часть отряда на Маглиж и Казанлык, чтобы обезопасить свой тыл, а тем самым невольно ослабится наступление колонны на деревню Шипку и Шейново с востока.

И ещё Скобелев подумал, что будь он на месте Вессель-паши, то, воспользовавшись сложившейся ситуацией, попытался бы, сдерживая удар правой колонны, основными силами обрушиться на Святополк-Мирского, чтобы, разгромив его, повернуть на Иметли…

Высказав такое предположение, Михаил Дмитриевич посмотрел на Куропаткина, который произнёс:

– А ведь и у меня закралась подобная мысль.

– Вывод?

– Разработанный нами план наступления единственно правильный.

– Итак, остаётся реально: ударом по центру на Шейново прорвать линию обороны и овладеть деревней, а той порой правофланговым манёвром от Секиричево обойти Шипку, заставить Весселя капитулировать… Что же, Алексей Николаевич, проведём последнее перед сражением совещание…

Рота поручика Узунова, с большими потерями заняв первую линию траншей, передыхала, готовясь к новой атаке. Справа наступала рота Райчо Николова. Санитары не успевали перевязывать раненых, отвозить в лазарет к доктору Миркову.

Стояну передали приказ Столетова беречь патроны. Поручик велел Асену объявить по роте, а сам из траншеи наблюдал за противником. Следующим броском ополченцам предстояло овладеть укреплённым редутом, мешавшим дальнейшему продвижению к Шипке.

В роте Николова запели хором:

А вот Туинджи-долина,Где кровь лилась рекой…

И чей-то высокий голос выводил отчётливо и красиво:

Где храбрая дружинаДралась за край родной.

Поручик впервые слышал неизвестно кем сочинённую песню.

Упряжки сытых коней на рысях вынесли батарею лёгких орудий. Прислуга отстегнула передки, пушки развернули на прямую наводку. Батарея дала несколько залпов по редуту, и дружины двинулись в атаку. Стоян бежал в первой цепи. Редут огрызнулся ружейным огнём.

– Вперёд! – Крикнул Узунов, и его клич подхватили.

– Само напред![72]

Бой нарастал по всему фронту. На помощь ополченцам подоспели владимирцы. Ворвались в редут, заработали штыками, рубились на саблях. Упал Асен. Стоян подскочил, опустился на колени. Вытоптанный снег под Асеном пропитался кровью.

– Санитар! – крикнул Стоян. – Асен, слышишь меня?

Асен открыл глаза:

– Напред, поручик, само напред!

Подбежал санитар, занялся раненым.

– Я вернусь, Асен, вернусь, как только возьмём Шипку!..

Наблюдавшие за ходом боя Скобелев и Куропаткин нервничали: на левом фланге турки активизировались, и атака по всему фронту явно замедлилась, вот-вот грозя сорваться.

– Алексей Николаевич, пора ввести резерв.

– Угличан?

– Их!

Углицкий полк стоял наготове.

– Полковник Панютин! – едва осадив крутнувшегося коня, прокричал Скобелев. – Побатальонно, под знаменем, с музыкой!

Батальоны перестроились на ходу в две линии, один от другого шагов за пятьсот. Роты разомкнулись, двинулись перебежками.

Скобелев подъехал к Куропаткину возбуждённый.

– Теперь для них нет преград, – указал пальцем туда, где уже дрался Углицкий полк, – Будем ожидать от Вессель-паши белого флага.

Скобелев разгадал замысел Вессель-паши. Создав перевес сил с восточной стороны, тот бросил у Шейново против левой колонны четырнадцать таборов. Семь батальонов генерала Крока, накануне захватившие первую линию вражеских траншей, с трудом сдерживали натиск османов. Вессель-паша торопил. По его расчётам, он должен был к полудню нанести по колонне Мирского решающий удар. Турки давили численностью. Они наступали в густом тумане, наплывая на траншеи волна за волной. Крок ввёл в бой весь наличный резерв, а в штаб в Янину отправил донесение. Генерал просил выслать в его распоряжение ещё хотя бы два-три батальона.

Туман рассеивался медленно, поднимаясь к горам, будто занавес на сцене. Вессель-паша бросил в атаку ещё четыре табора, накануне снятые с перевалов.

Не покидавший траншею генерал Крок поднял батальоны в контратаку:

– Ребята, солдатушки, выдюжим, постоим!

Османы не выдержали, откатились во вторую линию. К вечеру Крок доложил Святополк-Мирскому: потери в его батальонах – более полутора тысяч и ещё больше раненых…

В штабе колонны спешно созвали совещание. Святополк-Мирский предложил отвести войска к Гюсово и там, укрепившись, дождаться помощи от Радецкого либо от Скобелева.

– Николай Иванович, – заметил Крок, – судя по орудийной и ружейной пальбе, на западе от Шейново генерал Скобелев уже развернул боевые действия.

– Нам здесь трудно судить, Скобелев ли насел на Вессель-пашу либо наоборот, –возразил Мирский, – Не забывайте, в Шипко-Шейненском укреплённом лагере тридцатипятитысячная армия.

– Однако, ваше превосходительство, – поднялся полковник Свищевский, – нет нужды ретироваться. Ночью я со своими сапёрами укреплю позиции генерала Крока.

– Но условия промёрзшего грунта, полковник!

– Верно, ваше превосходительство. Постараемся использовать подручные средства, телеги, брёвна, хворост, снеговые завалы.

– Только не отступление, – решительно высказывались другие.

– Хорошо, подождём ещё сутки.

– Николай Иванович, пошлите предписание в Казанлык предпринять наступление на оборону Вессель-паши по левому флангу, – попросил генерал Крок.

Турки начали утро орудийным обстрелом по засевшим стрелковым батальонам. Пушки били с курганов близким прицелом, и потому снаряды падали с перелётом. Потом двинулись таборы. Османы лезли упорно. Даже когда грянули первый и второй ружейные залпы, они продолжали наступать.

Генерал Крок поднял стрелков:

– Либо сейчас, либо никогда!

Удар был неожиданным, турки попятились. Откуда русские обрели силы? Накануне офицеры и муллы утверждали, что гяуры истощены и таборам предстоит сделать лишь небольшой нажим.

А батальоны наседали. Дрогнули османы, побежали. Стрелки прорвались к Секиричеву и, захватив несколько редутов и траншей, закрепились…

Весь день не стихали бои с запада и востока от Шипки и Шейново. Войска генерала Скобелева и Святополк-Мирского завершали окружение армии Вессель-паши, а от Шипкинского перевала вниз от деревни Шипки уже начали спуск орловцы и житомирцы, подольцы и другие полки, выдержавшие жестокие сражения и лютое, морозное «шипкинское сидение».

У Шейново турки отходили к Косматке. Вессель-паша объявил о сдаче…

Изрытая траншеями, ходами сообщений, землянками, погребами с пороховыми и продовольственными запасами, Лысая гора напоминала покрытое язвами лицо человека. На самой её вершине батарея крупповских орудий жерлами направлена на перевальную дорогу.

Гора перенаселена так плотно, что напоминала Столетову восточный базар.

Парламентёры российской армии поднимались по крутой тропе под злобными взглядами турок. То и дело раздавались угрожающие выкрики. Толпу в красных фесках сдерживали посланные со Столетовым пленные офицеры.