Солнце отца - Сьюзен Фанетти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мама будет недовольна, — сказал Магни со смешком, когда отец подошел. Когда Леиф вложил меч в ножны и протянул руку, он передал ему новый клинок, и отец взвесил его так же, как это делал он сам.
— Я поговорю с твоей матерью. У меня больше шансов вернуться к ней, если я смогу драться. Пластина может уберечь мое сердце, но из-за нее мне проломят голову, когда я замедлюсь, чтобы уклониться от удара. — Он покрепче ухватился за рукоять. — Что думаешь об этих саксонских мечах?
— Они легче, и рукоять кажется узкой. Король говорит, что они быстрее, чем наши более тяжелые клинки, и меньше утомляют руку.
— А что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что саксы просто быстрее устают.
Его отец рассмеялся.
— Я сражался против саксов, и я сражался вместе с ними. Я думаю, они слишком сильно полагаются на свой разум и слишком мало — на свое сердце. Но они не так слабы, как можно подумать. Они хорошо сражаются — только не так, как мы.
— Им пришлось красться, чтобы превзойти нас.
Магни хорошо знал историю неудавшегося сезона, когда они потеряли Астрид и были повержены, сожжены дотла и побеждены. Бренна была среди воинов, носивших огненные шрамы, и тогда Вали оказался ближе к смерти, чем когда-либо прежде.
— Это правда. Но мы уже давно стали друзьями и союзниками. Каждый из нас многому научился у другого и стал сильнее. Саксы окажут нам большую помощь, когда мы вернем Гетланд. — Он вернул меч Магни, который убрал его на место. — А теперь давай встретимся с остальными и посмотрим, как здешние люди празднуют свой йоль (прим. — «йоль» или «юль» — скандинавский праздник середины зимы, посвященный Одину и Дикой охоте. Со временем полностью заменился христианским Рождеством).
— oOo~
Было странно видеть дневной свет так близко к зимнему солнцестоянию. Зимние ночи в Меркурии были долгими, но вряд ли бесконечными. Каждый день, даже в само солнцестояние, бывали часы настоящего дневного света.
Однако солнце не сияло. Большую часть дня небо было затянуто облаками, и только свечение указывало на то, где находится солнце. И оно здесь парило в небе гораздо выше, чем в их мире.
Меркурианцы кутались в тяжелые плащи и многослойную одежду, но воздух был не более чем прохладным для кожи Магни — больше похоже на рассвет лета, чем на настоящую глубокую зиму. Плащ — это все, что ему было нужно, но иногда даже он давил слишком сильно.
К тому же было много дождей, и размокшая земля засасывала их ботинки, когда они шли по Норширу.
Магни нравился этот город. Здесь он чувствовал себя немного как дома, и в то же время все было по-другому. Здесь многие жители все еще говорили на его языке, хотя и с необычным акцентом, как у Астрид и Бьярке. Он пришел к выводу, что причиной были саксонские звуки в северных словах.
Их здания здесь были больше похожи на те, которые он знал, чем где-либо еще в Меркурии, хотя и не совсем. И люди одевались и даже работали больше по-северному.
Но по большей части поселенцы, казалось, отказались от асов и обратились к христианскому богу. В этом месте, как и во всех других на Меркурии, в доме бога звонил колокол, и люди покидали свои дома и преклоняли колени.
Они не праздновали солнцестояние в Меркурии. Эта земля христианского бога праздновала нечто под названием адфент, как он понимал это слово. Что это означало, так это недели сурового затишья, когда саксы молились своему богу, морили себя голодом, и ничего больше не делали. Переселенцы-северяне работали в Норшире в основном в одиночку, занимаясь не требующими усилий приготовлениями к отплытию домой и предстоящей войне. Они отремонтировали вышедший из строя скейд и три других, которые тоже были повреждены во время штормов.
Но в этот день христианский народ вернулся к жизни. В замке был запланирован пир, на который приглашались не только землевладельцы и знать, но и простые люди, те, кто жил достаточно близко, чтобы совершить путешествие в замок. Другие устраивали пиры в своих городах за счет короля.
Бьярке объяснил, что этот праздник был очень похож на йоль, с обильной едой и питьем и более чем обильным весельем. Когда Магни шел со своим отцом к конюшням, хлюпая по раскисшей дороге, он мог это видеть — темная зелень, казалось, внезапно проросла повсюду, в виде веточек на дверях и гирлянд, свисающих с карнизов и перекинутых через дорогу. Некоторые деревья были даже украшены фигурками, сделанными из дерева и соломы, на манер Севера, где они оставляли знаки, чтобы побудить лесных духов вернуться и принести с собой тепло. Их верования были разными, но символы во многом совпадали. Он находил это зачаровывающим.
Они могли бы даже войти в божий дом, в церковь. Священник стоял на верхней ступеньке, готовясь закрыть двери. Магни увидел вырезанных на этих дверях двух птиц, напоминающих воронов. Рисунок был очень похож на его собственную татуировку. Его птицами были Хугин и Мунин — вороны Одина, которые облетали весь мир и приносили Всеотцу вести о его царстве.
Ему было интересно, как христианский бог относится к шпионам величайшего скандинавского бога, стоящим у его двери.
— Не присоединитесь ли вы к нам? — спросил священник. Магни достаточно изучил саксонский язык, чтобы понять его слова. Испытывая легкое желание узнать больше об этих христианах, он мог бы сказать «да». Но он повернулся к своему отцу, и увидел, что тот качает головой.
— Мы благодарим вас. Но наши боги живут в другом месте.
Священник склонил голову и вошел в церковь. Когда двери закрылись, Магни уставился на воронов, вырезанных по одному на каждой двери лицом друг к другу. Каждый клюв касался креста, и ветви каждого креста простирались над птицами. Они казались почти переплетенными друг с другом.
— А тебе не интересно? — спросил он своего отца. — Что это они там делают?
— Астрид рассказала мне. Они опускаются на колени. Священник говорит на незнакомом языке. Он говорит им, что они должны делать и какими они должны быть. Они берут немного хлеба и вина и думают, что едят тело самого бога. Потом снова опускаются на колени.
— Они едят своего собственного бога? Почему? Разве они не должны быть могучими гигантами, если питаются
