Солнце отца - Сьюзен Фанетти

Отбросив эти мысли, он открыл дверь в анфиладу комнат, которые делил с Ольгой. В то утро он оставил ее все еще лежащей в постели. Она была ослаблена путешествием, а накануне вечером они просидели со своими друзьями далеко за полночь, так что утром она была бледной и измученной. Леиф беспокоился, хоть Ольга и заверила его, что здорова. Он был рад видеть ее свежей и самой собой в этот вечер, сидящей у камина.

На ней было платье, которого он никогда раньше не видел, больше в стиле Меркурии, чем в северном. Это был шелк красного цвета, такого темного, что он казался почти коричневым, и ткань мерцала, словно звезды.

Ее прекрасные темные волосы с единственной белой прядью лежали на спине, подхваченные сеткой, сверкавшей гранатами. Жители этого места, по крайней мере, лидеры, наслаждались демонстрацией своего богатства. Они одевались так, чтобы показать его всем вокруг. Казалось, в Меркурии лучше быть богатым, чем сильным.

Но ему нравился вид его прекрасной жены, облаченной в богатые наряды.

Увидев его, Ольга улыбнулась и протянула к нему руки.

Он подошел к ней и сжал ее руки в своих, присев перед ней на корточки.

— Любовь моя, ты прекрасна. Ты сияешь. Ты чувствуешь себя лучше?

— Да, но я думаю, что еще какое-то время буду чувствовать себя не очень хорошо.

Она улыбалась своей теплой, какой-то загадочной улыбкой, но ее слова встревожили его.

— Что-то не так? — Он положил руку ей на лоб — прохладный и гладкий.

Она покачала головой и взяла его руку в свои, положив ее себе на живот. Потом накрыла его руку обеими своими, и ее улыбка стала шире.

— Все хорошо, — пробормотала она.

Леиф уставился на их руки на ее животе, ощущая прохладный шелк на своей грубой ладони, и попытался унять внезапный поток мыслей в голове.

Магни было девятнадцать лет. Они никогда не пытались помешать Ольге родить еще одного ребенка, и за все годы совместной жизни очень страстно и часто наслаждались друг другом. Могла ли она сейчас, спустя столько времени, когда ему уже было пятьдесят лет, а ей больше сорока, — могла ли она сейчас вынашивать еще одного ребенка?

Нет, это было невозможно. Но они считали и Магни невозможным.

Он поднял глаза и встретился взглядом с Ольгой, наблюдавшей за ним с той же улыбкой.

— У меня не было крови уже три месяца. Я думала, это значит, что я становлюсь стара для детей. Но меня тошнит, и я чувствую слабость, и были другие признаки, которые заставили меня задуматься. Было более вероятно, что причиной был возраст и грусть из-за того, что я скучала по тебе, и беспокойство из-за случившегося, и трудное путешествие. Так много произошло за столь короткое время. Но сегодня, когда швеи подгоняли это платье под мою фигуру, мы все увидели правду. У нас с тобой будет еще один ребенок, Леиф. Он родится до наступления лета.

Слишком охваченный благоговением, слишком поглощенный любовью, чтобы делать что-то еще, Леиф обнял свою жену и положил голову ей на колени.

Там они и сидели, перед неярким, веселым огнем, в тихой комнате, которая им не принадлежала. Леиф закрыл глаза, когда Ольга провела пальцами по его волосам.

Ребенок. Знак благосклонности богов. Они вернут себе свой дом, и он снова наполнится невинной радостью их ребенка.

Мир всегда сохранял равновесие.

16

Магни положил сверкающий новый меч на ладонь, проверяя его баланс. Повсюду вокруг него звенела песня кузнецов, перековывающих горячую сталь в клинки и доспехи.

Ему не нужен был новый меч. У него был Синнесфрид, меч, переданный ему матерью от отца, по обычаю их народа. Это был могучий клинок, и его отец стал великим ярлом, владея им.

Магни передаст Синнесфрид Сольвейг на их свадьбе, а от нее он перейдет и к их ребенку, но до тех пор у него не будет другого меча. Он был здесь, в кузнице, испытывая новые клинки, потому что его отец хотел, чтобы он участвовал в подготовке к войне. Ведь все в ней будет совсем не так, как раньше. Никогда прежде Магни не готовился к такой войне: долгой и решительной. На родной земле. Против своего собственного народа.

Его отец участвовал в таких боях, так же как Вали и Бренна. У многих налетчиков постарше был такой опыт. Но Магни, Сольвейг, Хокон и другие младшие никогда не сражались в такой битве. И не готовились к ней так далеко от дома — из-за этого Магни чувствовал себя расколотым. Здесь все было по-другому. Здесь война велась по-другому. Даже кузнецы делали все не совсем так, как он привык. Например, они выковали огромные кучи металлических доспехов, как кольчуг, так и сделанных из цельных пластин.

Неподалеку, пока один из подмастерьев помогал ему надеть позолоченный нагрудник, ворчал его отец. Насколько Магни было известно, его отец всегда носил доспехи из обработанной кожи с вплетенным в них металлом. Он был удивлен, увидев, что тот вообще собирается участвовать в войне — пока отец не объяснил, что это было задумано как уступка его матери, ждущей еще одного ребенка. Говорили, что Леифа Олавссона вело вперед его сердце, и глубокие шрамы на груди подтверждали, что это правда. Мать Магни хотела, чтобы он хорошо защитил себя, чтобы их новорожденный ребенок узнал своего отца так же хорошо, как Магни.

У Магни должен будет появиться брат или сестра, которые вполне могут оказаться немногим старше его собственных детей. Эта мысль одновременно радовала и выбивала его из колеи. Однако Магни испытал облегчение, узнав, что недавняя слабость его матери имела такую безобидную причину.

Раздраженно оттолкнув ученика, отец Магни вытащил свой меч из ножен и отошел в заднюю часть кузницы, на свободное пространство, где можно было помахать оружием. Магни подбросил новый клинок и поймал его за рукоять. Он наблюдал, как его отец пытается научиться бою в тяжелых доспехах.

Леиф был медлителен и неловок и быстро отказался от этой попытки.

— Нет. Я слишком стар, чтобы учиться драться заново, и слишком не верю в их пользу. Лучше быть ловким и уклоняться от удара, чем медлить и выдерживать его. Мальчик! — Он снова подозвал ученика кузнеца. — Избавь меня от этого бесполезного бремени.

Когда мальчик только моргнул, отец Магни произнес слова по-английски. Затем ученик помог ему снять доспехи.

Кузнец, изготовивший упомянутую бесполезную ношу, выказал глубокую озабоченность. Он подошел к отцу Магни и заговорил. Отец Магни покачал головой, а затем схватил