Метаморфозы: таракан - Александр Турбин

Полчаса? Час? В это время место битвы напоминало скорее муравейник. Так муравьи собирают все самое ценное из разоренного дома. Люди устало выполняли привычные функции. Собирали погибших. Осматривали трупы. Поднимали трофеи. Отрезали правые уши врагов. У людей непринято носить их на веревке. Но каждый командир носит специальный мешок с трофейными ушами, заработанными отрядом. Потом, если будет суждено вернуться, каждое ухо будет подтверждением трупа. А за каждый труп Рорка назначена награда. После получения награды, она, как и трофеи, будет разделена на выживших. Война жестока, но она может стать прибыльным делом. Только слишком мало людей приходит забирать барыши.

Тела разносили в разные стороны. Рорка — влево. Людей — вправо. Левая гора тел была ощутимо больше. Но и справа была тоже гора. Победа досталась дорогой ценой.

Ко мне подошел Логор и сел рядом.

— Я замучался тебя искать. Думал уж трупы осматривать. Ты вообще живой?

Учитывая, что я в это время сидел и меланхолично жевал травинку, это была шутка. Но ответил я вполне серьезно:

— Нет.

Логор нахмурился, приподнялся и осмотрел меня внимательнее. Увидел рану на плече, приподнял ткань куртки.

— Зацепили все же? Ничего. Рука не живот, Фока заштопает. Только чего ты тут сидишь, телегу мне кровью заливаешь? Иди в лазарет.

Я криво усмехнулся, после чего без всякого пиетета перед чином послал и лазарет, и самого Логора, и всех прочих. Направление, куда я посоветовал им двигаться, командира несколько обескуражило.

— Ты не зарывайся. Подняться можешь?

Я смог. И даже устоять. Правда, на большее меня не хватило. Потеря крови давала знать. Логор сам дотащил меня к лекарю, приказал отнести в сторону тяжелораненого, которого тот осматривал, после чего посадил меня на землю и приказал:

— Чини.

Фока был пожилым. А значит опытным. Он знал, что такое приказ. И когда не следует его оспаривать. К тому же ему было все равно, выживет солдат или нет. Хотя в случае того раненого вопрос стоял именно так. Ранение в грудь всяко тяжелее раны в плечо. Но все привыкли. И даже с трудом сдерживающий стоны солдат тоже все понимал. И готовился ждать.

В прошлой жизни я бы отказался. Я бы встал, по крайней мере, попытался бы это сделать. В прошлой жизни слова совесть, сострадание, стыд еще не были просто словами. Здесь я просто сел и подставил руку. И единственной уступкой своей совести стало то, что я все-таки посмотрел на солдата и постарался запомнить его лицо. Я увидел его еще раз лишь однажды. Через несколько дней, когда сжигали очередных умерших, так и не добравшихся до Валенхарра.

Умер бы он, если бы помощь оказали чуть раньше? У меня нет ответа на этот вопрос. Наверное, да. Но это неважно. Лети к свету, воин. И пусть дорога твоя будет легка и свободна. Я не буду просить у тебя извинений. Не я забрал у тебя жизнь. Не я бросил тебя под стрелы. Война — пресс, а мы все — сырье. Жмых. Отходы. И где-то там, за спиной те, кто управляет этой адской машиной. Я найду их, и они заплатят. Не сейчас. Не через день. Может и не через год. Но цель поставлена, значит, средства найдутся. Ты был пешкой, воин. Твоя жизнь не стоила ничего. Я тоже пешка. Разница только в том, что я хочу стать ферзем. Нет. Не так. Я должен стать мастером битвы, чтобы кто-то заплатил по счетам.

Фока осмотрел рану, цокнул языком, и сухо прокомментировал:

— Командир, тут рана грязная, чистить надо. Куски ткани, земля, осколки металла. Да и кость задета. Сначала надо чистить, потом обрабатывать и штопать, — кому он это говорил? Зачем? — Мне рана не нравится. У меня есть еще сбор лилина — травы жизни, но мало, Высшие золото выдают охотнее. Будем на него тратить?

Логор кивнул, и бросил:

— Чтоб он завтра сам на ногах стоял. А то сам носить его будешь.

Лекарь полез в один из баулов, разбросанных неподалеку, и достал лист незнакомого растения. Пока он чистил и обрабатывал рану, я скрипел зубами и жевал этот лист, а полученной кашей залепили предварительно зашитую рану. Вот и все лечение. И на том спасибо.

Лагерь разбили на поллиги дальше места сражения на холме. Еще засветло сложили погребальные костры, на которые пошли деревья из недалекой рощи, да десяток разобранных телег. Почти полторы сотни душ отправились сегодня в свою последнюю дорогу. В лучах уходящего Солнца.

Круг собрался в шатре Логора когда стемнело. Те, кто остался жив и был в состоянии присутствовать. Логор был хмур, хотя он-то и остался невредим. Как он с его фигурой не поймал стрелу, рубясь в первых рядах? Очередной вопрос, на который не найти ответа. Мистика. Но вот он стоит. Целый и невредимый. Как заговоренный.

Нориан был тяжело ранен и лежал в отдельной палатке. Рядом дежурили солдаты из его роты, в случае малейших подозрений на ухудшение состояния они бежали к лекарю и насильно волокли его к ротному. Кашу из травы жизни ему тоже положили, но вряд ли ее жевал сам Нориан. Варин был здесь, обычная для него бравада растворилась в дыму костров. Весь перемотанный тряпками, с кровавыми потеками и ссадинами, мрачный и потерянный. Этому тоже досталось, но раны были менее серьезными. Тон Фог нудно перебирал камешки в руке. Камень появлялся в ладони, проделывал хитрую траекторию между пальцами и вновь исчезал, уступив место следующему. Меченый недаром показался мне хитрющим дядькой. Стоя на самом опасном участке, умудрился не получить ни царапины. Этот был спокоен. Ровахо не было. Этот наглый, дерзкий, непримиримый человек с колючим взглядом, воспринимавший меня исключительно в штыки, ушел, навсегда захватив с собой и наглость, и дерзость. Он первым атаковал пешим конных Рорка, пытавшихся уклониться от боя и все-таки прорваться за спины четвертой роте. Он первым атаковал, первым и погиб, застреленный в упор. И я, на самом краю, возле выхода из шатра. Бледный, почти белый, безмерно уставший. В тот день я прошел по краю не только шатра. И не только в бою.

— Повоевали? — устало спросил наш командир. — Довольны победой?

Тишина. Небольшой костер бросает скупые тени на хмурые, измотанные лица.

— Ты не дави, командир. Нечего на нас давить. Сегодня было или мы, или нас, — Меченый устало провел рукой по блестящей в свете костра лысине. — И если бы десять дней назад мне растолковали, что будет сегодня, я бы не поверил. А я не меньше твоего видел.

— Не меньше, говоришь? Ладно. — Логор поднялся с пола и навис над всеми. — Там, в углу — трофейный мешок. Там уже четыре сотни ушей, и я бы сказал, что это невозможно. Без Высших. Без поддержки. Против шаргов. Но мы шли сюда не за этим. Я вел к Валенхарру помощь в полтысячи копий. Двадцать восемь человек ушло за горизонт вчера. Двенадцать — сегодня до обеда. Сто сорок — сейчас. А сколько не переживет эту ночь? А следующую? Мы проводили к свету уже две роты, а Валенхарр все еще далек. Ты хочешь, чтобы я тебя поздравил с победой? Я поздравлю, ты не переживай, лучник. Но собрал я вас здесь не затем, чтобы праздновать. Потому что нечего праздновать, хоть я и согласен, что мы все могли лежать на этих полях. И обсуждать нечего, не готов я сегодня что-то обсуждать. Завтра же мы двинемся дальше.