Сердце Зоны - Андрей Левицкий

К его разочарованию, ничего не случилось. Пригоршне показалось, что Болотник на мгновение приостановился - а затем просто прошел между бюреров, не обращая на них внимания. В свою очередь, они даже не глянули на человека и быстро скрылись за вихрем, который обогнули по широкой дуге.

Остановившись под лестницей, Макс сказал:

- Идем.

- Куда? - спросил Никита сверху.

Болотник махнул себе за спину.

- Там проход есть. Далеко. За ним какой-то широкий туннель, вроде автострады подземной, наклонный, вверх ведет. Много машин стоит брошенных, а в конце вроде свет горит. Как Доцент?

- Он… всё, нет его. Слушай, а бюреры?

- У них поселок здесь. Но я им отвожу глаза.

- Как это? - Никита пошел вниз.

Болотник коснулся пальцами лба.

- Управлять ими не могу, но… Так делаю, что они меня не замечают, не видят просто. И тебя не заметят, если рядом будешь держаться.

- Лучше бы ты так сделал, чтобы они вверх поднялись всем поселком и на морлоков с лаборантами напали. - Никита спустился, и они двинулись в обход вихря.

Макс покачал головой.

- Нет, не могу управлять, не выходит. Эти бюреры странные совсем. У них мозги как… как помойные ямы. Вернее… - Он надолго замолчал. Никита шагал будто против сильного ветра: нагнув голову, прикрывая глаза рукой. Его разум до сих пор наполняла каша, состоящая из многоголосого шепота и клубящихся силуэтов. Свет океанским прибоем колыхался вокруг ноосферного вихря, волны то тащили сталкера к центру, то отталкивали… Вокруг воронки с неслышным свистом закручивался ментальный ураган.

- Это у обычных бюреров сознание как помойная яма. - Голос Болотника едва доносился сквозь шепот и свист. - А у этих - как помойная яма, полная навозных червей.

Никите уже казалось, что мозги сейчас расплавятся, пузырящейся пеной потекут из ушей и ноздрей - но потом они миновали вихрь, начали удаляться от него, и стало легче. Впереди открылся поселок бюреров: несколько десятков приземистых хижин и шатров.

Все постройки состояли из человеческих костей.

В другое время Никита рассвирепел бы. Наверняка не сдержался - он себя хорошо знал, - принялся бы молотить бюреров прикладом по уродливым головам, и в конце концов его бы наверняка убили. Но шепот чужих голосов еще звучал в голове, и текучие, быстро сменяющие друг друга образы заполняли сознание. Сталкеры уходили от вихря все дальше, теперь Никита чувствовал себя опустошенным, обессиленным - не осталось энергии ни на ярость, ни на злость. Хотелось лишь покинуть это место, выбраться под солнечный свет; он согласен был умереть - но только не здесь, не в пещере с шатрами из человеческой кожи и костей.

Болотник шел медленно, пришлось приноравливаться к его шагам. Никита ощущал темный ветер, который дул от напарника. Тот отводил бюрерам глаза, не позволяя заметить две фигуры, бредущие по поселку. Местные были заняты своими делами… и вели они себя ненормально. Сейчас у Никиты не хватало сил даже на то, чтобы удивиться, хотя он видел, что карлики разыгрывают сцены из человеческой жизни. Мимо прошла жирная бюрерша в переднике, сделанном из человеческой кожи, с тесемками, даже с цветочным узором, неумело нарисованным углем. Потом он заметил нескольких детенышей, сидящих на подобии парт, сложенных из камней. Перед ними было нечто вроде классной доски, рядом стоял старый бюрер с указкой - то есть длинной тонкой косточкой - и тыкал ею в доску, бессмысленно мыча.

Бюреры копировали людей. Год за годом они жили здесь, не имея недостатка в пище: к этому месту, притягиваемые ноосферным пробоем, часто приходили новые дубли, возникшие после очередного выброса. Гнилые, давно пропитавшиеся зеленым туманом сознания карликов наполнялись всевозможными образами и сценами из человеческой жизни, и они пытались повторять, копировать поселившиеся в их разумах картины, превращая те в гротескные карикатуры.

Сталкеры достигли середины поселка, теперь хижины и шатры высились со всех сторон. Световой туман стал разреженнее, Никита уже видел далеко за низкими крышами стену пещеры, различил даже темный проход в ней. Он покосился на Болотника - тот шел неторопливо, равномерно переставляя ноги, полуприкрыв глаза. Зеленое свечение под веками погасло.

- Почему решил, что ты дубль? - спросил Никита.

Болотник сделал еще несколько шагов и ответил:

- Я убил себя.

- Что?

- Тогда… на самом деле, когда я попал под выброс, меня скопировало. Но я уже тогда был не такой, как все. Меня тоже тянуло к этому месту. Вернее, не к этому - куда-то на северо-запад. Наверное, есть другие пробои.

- Янтарь, Радар… - предположил Никита.

- Да. Наверное. Но я смог преодолеть это.

- Что «это»? Что ты ощущал, почему копии сходятся к этим… дыркам в пространстве?

- Это как зов. Далекий, настойчивый… прекрасный. Ты не можешь не слушаться его, должен идти туда, откуда он доносится. Он невнятный, не получается разобрать отдельные слова. И ты должен приблизиться к источнику, чтобы понять их, обязательно должен. Поэтому они все и идут к ближайшему пробою. Но я смог справиться, переломить себя. После этого начал вспоминать прошлое. Всякие картинки из детства, другое… Это меня и восстановило, стал человеком. Почти стал. Я… может, я был первым ее экспериментом? Ее, Ноосферы? Тренировалась, изучала… И только потом, через много лет, стала других копировать? Дошел до Темной долины, места, в котором попал под выброс. Там себя встретил!

- Встретил себя? - не понял Никита. - А, ну да… Если тебя… то есть вас стало двое…

- Я себя убил! - перебил Болотник, резким движением скидывая с головы капюшон. Лицо его было искажено, глаза вновь светились зеленым. - Убил! Меня нет теперь, мертв! Он… я… напал. Он напал на меня. Когда появился перед его глазами, решил, наверно, что я новая причуда Зоны, какой-то мутант, может, контролер, который его дурачит. А ведь я тогда тоже ничего не знал! Не знал про копии, считал, что я - это я, Макс Болотник, то есть Б?олотов, так зовут, Максим Болотов. А он - какой-то монстр… Представь: смотришь - и ты, вот ты, то есть я, мое лицо, мое тело, стою перед самим собой - не призрак, материальный, я сам, второй, такой же! Он стал стрелять, я тоже, потом он прыгнул с ножом… Я его зарезал. Ударил в сердце. Труп сбросил в болото, мы были недалеко… Убил себя! Себя, настоящего… И сейчас, вот только сейчас понял, что тогда произошло, кто это был, кто мы такие, он и я… Все эти годы не знал, только бродил, мыкался… Что, зачем? Для чего это все? Столько лет здесь, зверье, сталкеры, аномалии… Для чего жил? Для чего живу? Пустота. Надоело, тоска! Только тоска, везде, и серое, все серое, уже давно, будто красок нет… Не хочу больше! Здесь останусь, здесь умру!

На краю центральной площади поселка Болотник вдруг упал на колени. Ударил кулаками по камням и замер, подняв лицо к своду пещеры, закрыв глаза. Никита встал рядом, пытаясь понять, каково это: убить кого-то, кто как две капли воды похож на тебя, потом много лет мучиться от непонимания, кто же это был, кого на самом деле ты лишил жизни, а после узнать, что ты - лишь копия, причуда какой-то странной силы, которая создала тебя то ли из непонятной прихоти, то ли желая лучше разобраться в людях, устройстве их сознаний… и тот, кого ты убил, кому проткнул сердце ножом, - это на самом деле был ты, ты сам, тот образец, оригинал, с которого слеплена твоя личность…

- Болотник, - шепотом позвал он, увидев, что происходит впереди. - Макс, эй…

Посреди площади высился трон из костей, и на нем восседал глава поселка - здоровенный бюрер-старик с морщинистой рожей и грязными седыми патлами. Из волос торчали мелкие косточки, которые поблескивали в свете двух факелов, горевших позади трона. Больше десятка бюреров стояли на коленях, то и дело кланяясь. «Это что, одна из картин человеческой истории, наведенной ноосферным вихрем, которую они увидели и неумело скопировали?» - подумал Пригоршня. В правой руке старик сжимал череп псевдогиганта, в левой - кость, на которую, как набалдашник на короткий посох, был надет еще один череп, человеческий. Бюреры вокруг ритмично мычали, с улиц между хижинами к площади стекались новые ручейки подземных жителей, которые присоединялись к толпе молящихся. Должно быть, было время какого-то ритуала.

Когда Болотник, упав на колени, зажмурился, старик на троне поднял голову. Никита ощутил, как стихает дующий от Макса незримый ветер - напарник перестал контролировать карликов.

- Макс! - повторил он громче.

Бюрер-царь посмотрел влево, вправо, опустил взгляд, уставившись на свои толстые колени, шевеля косматыми бровями… И вдруг, вскинув правую руку, ткнул черепом на конце кости в сторону двух людей.

Он сипло взвыл, забулькал, заклокотал горлом. По толпе подданных прокатилась волна удивленного рева, они стали поворачиваться, выпрямляясь…

- Макс, ходу! - заорал Никита.