Право имею - Вячеслав Базов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История обросла слухами, но что все точно знали — что этого человека убили Черти. Может, Леонид позаботился, чтобы об этом все узнали, может, кто-то видел Глеба в маске в том сквере.
Собаку единственную похоронили нормально. Да, конечно, Игоря тоже родственники закопают, принимая за своего, поплачут по нему, но всё же и в этом было что-то чудовищно неправильное. Собаку же Глеб закапывал сам на окраине местного леса. Тут уже можно было не скрываться — хозяин хоронит погибшего пса, бывает. Когда жгли Стаса, размякшие ткани руки порвались, и она рухнула на землю. Надя спокойно подобрала её рукой в перчатке и как ветку забросила в пламя. Глеб не мог этого забыть, видел всякий раз, когда закрывал глаза. Не убийство, а то, что стало с телом. И ему было жутко от этого воспоминания. Он не мог перестать представлять себя с такой же дырой, размякшего. Он теперь боялся заданий, боялся работы Чертей. И бежать боялся тоже: он видел, что Леонид теперь на взводе. Он не стал бы снова «наказывать», даже в такой сложной ситуации. Он бы просто пристрелил Глеба за попытку побега.
Когда он закопал собаку и вернулся домой, Надя впервые повела себя не как совсем чужой ему человек: обняла и похлопала по спине так, словно он плакал. Глеб не сопротивлялся, но и не отвечал.
Надя умерла от ранения через одиннадцать месяцев. Раненной её принесли в этот дом, буквально за пару дней до того, как его пришлось бросить. Увезли в больницу, и это помогло Чертям — не пришлось тащить с собой раненную, когда убегали. Черти тогда дня два не могли выйти на связь. А, когда Глеб наконец смог дозвониться до Леонида, тот голосом сильного человека, но пережившего болезненную утрату, заверил:
— Не волнуйся. Я похоронил её. Не под настоящим именем, конечно, но похоронил.
На памяти Глеба позже такой чести не удостаивался никто.
* * *
Тимур выглядел бледным, Ева хмурилась, Ник слушал эту историю, подавшись вперёд. Он вдруг подумал, что похож на отца семейства, рассказывающего какую-то историю из своей молодости. Осмотрел всех и поморщился от того, что да, теперь его семьёй были эти люди. Чуть лучше, чем прошлая, но всё же он мечтал о другом… или не мечтал. Он уже не помнил.
— Мы так не поступим, — первой произнесла Ева.
— Говори за себя, — закатил глаза Глеб. Тогда уверенно повторил Ник:
— Я так не сделаю.
— И я, — хрипло отозвался Тимур. — В смысле, я тоже не стал бы ни в кого из вас стрелять… вообще не стал бы стрелять, если честно.
— Но ты согласился присоединиться к Чертям? — спросила Ева, мгновенно переключившись на него. Тимур складывал вместе подушечки пальцев. Сказал, уставившись на свои ногти:
— У меня не было выбора.
— Он даёт выбор, — возразил Глеб. Тимур глянул на него зло:
— Какой? Подчинение или смерть? Тоже мне выбор.
— Тебя бы всё равно убили, — как бы между прочим напомнил Ник. — Или ты думаешь, что можно убить губернатора и спокойно вернуться в интернат? «Простите, у вас не прокатило».
— Они бы приняли за несчастный случай, — оскалился Тимур. Ник кивнул так, словно хотел сказать: «Наивный ещё. Вырастешь — сам поймешь». — Но… — Тимур снова сник, опять сложил вместе пальцы, — мне тут нравится… Поэтому, если чтобы быть тут, надо убивать… Но я не хочу, чтобы кто-то из вас умер.
— Ага, все уйдём на пенсию, — отозвался Ник. — Или, может, наш долгожитель расскажет тебе, как умирали остальные?
Глеб знал, что Тимур плакал, когда убили Вику. Сашу он не застал, но что-то подсказывало Глебу — он плакал бы и из-за неё.
— Нас всех заставили, — произнёс Глеб. — Но Ник прав. Выбор был, и нормальный человек выбрал бы умереть, а не карабкаться дальше по костям. Это Леонид может сколько угодно играть в благородство и добрые намерения. Давайте хоть мы с вами этого делать не будем.
Глава 9
Утром Глеб проснулся от какого-то грохота внизу, в гостиной. Вспомнил, что на неделе дежурит Никита, принял грохот как должное и заснул снова.
Вспомнил об этом грохоте Глеб позже, когда уже проснулся, и после посещения туалета и ванной, спускался на первый этаж, на кухню. В углу гостиной, справа от входа, возвышалась елка метров двух в высоту. Рядом — практически семейная идиллия: Никита, мурлыкая что-то под нос (что уже вселяло беспокойство), стоя на стремянке, наряжал елку игрушками. У стремянки стоял Тимур и с видом мученика, которого мама упорно заставляет учить стихи для Деда Мороза, распаковывал и подавал старшему новогодние украшения. Глеб задержался буквально на секунду, продолжил свой путь к кухне, но по пути бросил:
— Ну ладно он псих, а ты не мог ему сказать, что двадцатое января уже?
— Так ведь мы и не отмечали, — вместо Тимура отозвался Никита, забирая очередной шарик. — Все в делах, да в делах. А, мне кажется, нам не хватает простых праздников. К тому же, ну кому какая разница, если мы чуть опоздаем.
На всякий случай Глеб глазами поискал кошку, которую искренне считал индикатором психического здоровья Никиты. Кошка оказалась жива, сидела под деревом и пока только смотрела вверх. Елка была искусственная, но раньше такой у Чертей не водилось.
— Елка откуда? — спросил Глеб, уже входя на кухню.
— Лесная фея дала, — пропел Ник. Тимур распутал для него какие-то ленточки, покорно отдал. Он смотрел то на елку, то на кошку и, думая, что его теперь никто не видит, улыбался. Глеб не стал продолжать анекдот, повторил только:
— Так откуда?
— Купил.
— Из общих денег?
— Из них самых. Брось, мы все равно тратим не так много, как могли бы зарабатывать, — Никита умудрялся и говорить, и мурлыкать что-то новогоднее под нос. На завтрак Глеб обнаружил кастрюлю овсянки. Скривился и решил, что перебьется хлопьями с молоком. По кухне и собакам дежурила Ева, и вряд ли она бы стала готовить оливье только потому, что у Никиты в жопе Новый Год заиграл. Глеб не злился, что Никита взял общие деньги
