Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

— Семь лет назад, — вспомнил Генка, — когда взорвалась пирамида между Субайхой и Утопией, нам удалось замерить скорость ветра на разных участках вокруг неё. Так вот, на одних она превышала пятьсот километров в час, а на других было почти тихо. К сожалению, мы расположили наблюдательные посты слишком далеко…

— Другой на твоём месте не жаловался бы, — сказал я. — Правильно поступили.

Конечно, я не шибко люблю всякую научную братию, но готов признать, что иногда умники принимают очень даже здравые решения.

Глава 15

К образовавшемуся после взрыва Калейдоскопа кратеру никто, кроме Генки, не пошёл.

Бобел сходил к стоявшей неподалёку рощице акаций, с которых ураганом сорвало все ветки, и срубил два тонких кривых стволика. Установив жерди вертикально, мы растянули в стороны тонкие капроновые шнуры и накинули сверху свои одеяла. Колышки здесь вбить было невозможно, поэтому мы просто обвязали шнурами камни потяжелее. Песчаный дождь всё продолжался, одеяла вскоре провисли. Пришлось их отряхивать, и я подозревал, что мы повторим процедуру не единожды за время привала. Но без навеса добрая часть этого песка оказалась бы в нашей еде. Пытаться же выйти из зоны пескопада прямо сейчас нам было не по силам. День клонился к вечеру, и, считая с момента, как мы вышли с фермы Лики, прошли почти сутки. Всё время на ногах. Такое кого хочешь умотает. Генка, хоть и бодрился, тоже умаялся.

Выйдя из-под навеса, я посмотрел на небо. Над нами оно было красновато-серым. Дальше, к западу, оно светлело, но скоро потемнеет. Лёгкий ветерок тянул из мехрана в сторону Старой территории. Если он сохранит направление, то за ночь отнесёт облако пыли назад по нашим следам, совершенно их уничтожив. Слабое утешение. После попрыгунчиков за нами в погоню пойдут яйцеголовые, а они не нуждаются в видимых следах для того, чтобы находить Книгу.

Генка отсутствовал долго, и я пошёл посмотреть, чем он занят. Хотя примерно знал, чем, — обнюхивает кратер. А что там унюхаешь? Ни разу после взрыва Калейдоскопа вокруг не находили ничего стоящего — он выбрасывает наружу только то, что втянул в себя перед взрывом. Не будет там никаких таинственных артефактов из параллельных миров. Но Генка же умник, а умники всегда продолжают надеяться на чудо вопреки очевидности и собственным теориям, согласно которым чудес не бывает.

По дороге мне попалась чья-то нога в армейском ботинке на толстой подошве. Слой выпавшего у холма песка был слишком тонок, чтобы предполагать наличие под ним владельца ноги. Скорее всего, она здесь лежала сама по себе, и найти второй ботинок в пару не представлялось возможным. Да и не моего он был размера.

Чуть дальше валялся череп дракона, которого когда-то укокошил у пирамиды рувим. Ещё дальше лежали рядышком две совершенно одинаковые винтовки, на которые рухнул большой камень. Вот сплющенная фляжка… Тоже сплющенный, присыпанный песком труп… Листы обшивки пирамиды…

Если честно, мне не хотелось брать трофеи с этого места, пусть даже найдётся что целое. Кстати, принадлежали вещи, если разобраться, Имхотепу. Он заманил сюда попрыгунчиков, точно рассчитал: наверное, почувствовал что-то, заранее угадал момент взрыва. А попрыгунчики не угадали, куда им; а на отсутствие рувима не обратили внимания…

Или Имхотеп им глаза отвёл?

Генка сидел внизу, сразу за обгрызенным краем лощины, и таращился на кратер.

— Чего расселся? — спросил я. — Ни разу не видел большую яму?

— Да я вот думаю… — Ждан говорил невнятно, тягуче, как во сне. — Они всё же побывали там… Пусть перед смертью, но побывали…

— Большая честь.

— В начале Проникновения многие там бывали. Ибн-Хаттаб…

— Да ты уже тысячу раз рассказывал мне про Хаттабыча вашего. Он вошёл в Калейдоскоп в своей Аравии, видел сто разных миров и наконец вышел из пирамиды неподалёку от будущей Субайхи, на нашей Старой территории. И ты горюешь, что не можешь сделать то же самое.

— Да почему я? Любой! Хоть кто! Любой учёный…

— Ага, значит, нужен только учёный. Не попрыгунчик. Не трофейщик. Бобел, скажем, никуда не годится.

— При чём здесь Бобел? Да и что бы он понял, попади он в Калейдоскоп? Может, просчитал бы алгоритм построения случайных каналов?

— А Хаттаб просчитал? Он вдоволь лазил по всем каналам, да видно, ему было не до алгоритмов. И откуда тебе знать, что Бобел ничего не понял бы? Может, как раз он и понял бы всё. Сознайся лучше, что тебя волнуют не Хаттаб с Бобелом, а ты сам. Ты хочешь туда попасть. Но сейчас не первые дни Проникновения, и если сунешься к пирамидам, рувим поделит тебя пополам.

— Какое тебе твоё собачье дело до моих желаний! — взвизгнул Генка, вскакивая на ноги. — Да тебе вообще лучше заткнуться! Ты единственный можешь приближаться к рувимам, и до сих пор не попытался…

— А какое тебе твоё собачье дело до моих способностей? — передразнил я Генку. — Ладно, не обижайся. И пойдём-ка лучше заниматься нашими общими собачьими делами — надо ужинать, потом спать, потому что завтра мы выступим рано.

— Нет, ты скажи — почему не попытался? — Генкино лицо всё ещё было красным от злости.

— А если я скажу, что пытался? — спросил я.

— Врёшь. Тебе ни до чего нет дела, кроме себя. Тебе плевать на интересы человечества. Ты…

— Ну-у-у, разошёлся! Интересы человечества… А человечеству есть дело до моих интересов? Но я пытался.

— И что? — посерьёзнел Генка, сразу остывая. — Ты… Ты прошёл в пирамиду?

— Нет. — Мне уже надоел этот разговор. — Я пошёл прямо на неё, и рувим дважды отступил передо мной. Потом предупредил, что больше отступать не будет, и при следующей попытке я умру.

— И… что дальше?

— Ты балда — вот что дальше. Вроде, видишь меня перед собой живого и здорового?

— Ты ушёл, — сказал Генка таким тоном, что мне захотелось ему врезать. — А ты не учитываешь, что рувим тебя мог просто испытывать? Они тебя не трогают почему-то, никогда не трогают. Но ты взял и ушёл.

— А ты не учитываешь, что он мог говорить серьёзно? Слушай меня — я сейчас тоже говорю серьёзно. Пошли жрать, потом спать, а завтра убирайся в Субайху. У меня тоже есть меч — правда, он не огненный, но и таким я смогу разрубить тебя от макушки до зада не хуже рувима.

Мы пошли вверх по склону. Ждан понуро тащился рядом. Я понимал, что его мучит: слишком много загадок вокруг. Хорошо, что я догадался заправить пустой разрядник, пока он здесь сидел.

— Как ты думаешь, он нас сейчас слышит? — поинтересовался Генка.

— Кто?

— Имхотеп.

— Не знаю. А что тебе за дело? Никогда не говори о другом ничего такого, что не готов сказать ему в глаза.