Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

Пребывание Марко в Небесном Городе окончилось внезапно и необъяснимо. Он не приводит ни причин своего отъезда, ни даже даты этого переломного события. Возможно, его полномочия чиновника монгольского правительства прекратились по неловким для пересказа причинам: обвинением в коррупции или возвышением соперника. Так или иначе, он оказался изгнанным из Кинсая с его бесконечными удовольствиями и из сборщика налогов вновь превратился в странника.

Он утешился воссоединением с отцом и дядей и возвращением к положению вольного купца. Вместе с родственниками он пересек «горы и долины» и оказался в южном Китае, жители которого, хотя и идолопоклонники — то есть буддисты, — были «покорны власти великого хана» и потому не представляли явной угрозы для путешественника. Однако Марко с отвращением выяснил, что «они едят всякую грубую пишу, и очень охотно едят человеческое мясо, если только он (покойный) не умер естественной смертью». Они предпочитали мясо погибших от меча, а не от болезни, и, по словам Марко, считали его «доброй и вкусной пищей».

Боевые наряды воинов были столь же устрашающими, как и их стол. «Они обрезают себе волосы до ушей, а лицо красят лазурью в цвет клинка меча». Оправдывая свою воинственную наружность, они были «самыми жестокими людьми на свете», потому что, как отмечает Марко, «они каждый день убивают людей и пьют кровь, а потом поедают их». Хуже того, «они всегда к тому готовы». Такое население с успехом отвлекло Марко от мыслей о львах и прочих рыскавших по горам зверях. Временами звери набрасывались на путников, подобных Марко, и пожирали их. Некоторую защиту от этой угрозы он обрел, присоединившись к каравану купцов, в основном буддистов и торговцев шелком. Каковы бы ни были их религиозные убеждения, они благополучно, хотя и не без опасений, провели Марко через эти земли.

В этой местности были распространены ловушки для львов, и Марко интересуется технологией, необходимой для выживания. Устройство ловушки было достаточно простым: параллельные рвы и несчастная собака в качестве наживки. При умелом применении она давала поразительный результат.

«Две глубокие ямы выкапывают одну подле другой, — пишет он. — Верно, что между ними остается земли, может быть, на локоть шириной, и на другой стороне ям делается высокая изгородь, но с концов ничего. Ночью хозяин ям привязывает между ними собачонку и оставляет, а сам уходит. Привязанная собака, покинутая хозяином, непрестанно лает; собака должна быть белой. Лев, заслышав издали голос собаки, бежит к ней с большой яростью и, когда видит блеск ее белой шерсти, поспешно прыгает на нее и падает в яму. Утром хозяин приходит и убивает льва в яме. Потом его мясо съедают, потому что оно хорошо, а шкуру продают, потому что она очень ценная».

Описывает Марко и способ изловить «папионе», лисицу, обгладывавшую сахарный тростник. Вот какой метод он рекомендует для поимки четвероногих лакомок: «У них есть огромные тыквы с шишкой на конце, и, надрезая эту шишку, они делают устье для входа, рассчитывая ширину так, чтобы папионе могла протиснуть в него голову». Чтобы папионе не сломала горлышко тыквы, охотники просверливали в ней отверстие и укрепляли, пропустив в них веревки. Для приманки на дно тыквы клали кусок вкусного сала и расставляли ловушки по периметру каравана. «Когда папионе подходят к каравану, чтобы украсть что-нибудь, они чуют запах сала и идут к тыквам и, стараясь просунуть голову, не могут. Но, втискиваясь с силой, они просовывают голову внутрь. Тогда, не в силах вытащить ее наружу, они поднимают и уносят с собой тыквы, потому что те легки; и не видят, куда идут».

Бедняги блуждали вслепую, пока их не ловили купцы.

В городе, который Марко называет Фуги (ныне Фучжоу), Маттео завел дружбу с «очень мудрым сарацином» — то есть мусульманином — и заговорил с ним о «людях, веры которых никто не понимает». Это, судя по всему, не были буддисты, поскольку не упоминаются ни Будда, ни идолы. Не были это и зороастрийцы, поскольку не поклонялись огню. Мы видим, как Маттео просит мудрого сарацина: «Не согласишься ли ты, чтобы мы пошли к ним и поговорили с ними; может быть, мы узнаем что-либо об их жизни». И они отправились, из чистого любопытства, однако их расспросы обеспокоили заинтересовавших их лиц. Те заподозрили, что троица любопытных купцов замыслила «лишить их веры».

«Не бойтесь, — уговаривали Маттео и Марко, — потому что мы не желаем вам вреда, но только блага и улучшения вашего состояния».

Они вернулись и на следующий день, понемногу втираясь в доверие к местным жителям, «расспрашивая об их делах», пока не разгадали загадку. Эти таинственные и скрытные люди оказались христианами, «потому что они имеют книги, и мастер Маттео и мастер Марко, читая их, начали понимать написанное и переводить от слова к слову и с языка на язык, и так нашли, что это слова псалтыря — Книги Псалмов».

Пораженные отысканием затерянных в Китае христиан, они спросили, как те пришли к этой вере. «Мы получили ее от наших предков», — отвечали местные жители.

«Осматривая один из их храмов, купцы увидели изображения трех из семидесяти апостолов, отправившихся проповедовать по всему свету; и местные сказали, что это те, кто давным-давно научил их предков вере, и что они хранят эту веру уже семьсот лет» — то есть с VI века — «но давно уже не слышали проповеди, и потому невежественны в главных вопросах». Эта любопытная ссылка на трех апостолов относится, возможно, к Петру, Иакову и Иоанну, сопровождавшим Иисуса в особенно возвышенные и тревожные моменты, например в Гефсиманском саду. Происхождение этой изолированной секты терялось в глубинах времен, однако Марко признал их своими.

«Вы христиане и подобны христианам, — объявили Маттео и Марко. — Мы советуем вам послать к великому хану и объяснить ему свое положение, чтобы он знал о вас и чтобы вы свободны были хранить свою веру и закон». Таинственные христиане, хоть и привыкшие жить среди враждебных «идолопоклонников», последовали этому смелому совету и отправили двоих посланцев к Хубилай-хану.

Маттео и Марко посоветовали им представиться «некоему человеку, который был главой христиан при дворе великого хана». Но этот поступок, вместо того чтобы облегчить просителям дорогу к признанию их христианами, подстегнул множество буддистов признать их своими последователями. Состоялся «большой диспут в присутствии владыки. Наконец владыка рассердился, прогнал всех, призвал к себе посланцев, спросив их, желают ли они быть христианами или идолопоклонниками». Просители смиренно ответили, что, если великий хан не против, они желают считаться христианами, как их предки. Великий хан согласился, приказав «называть их всех христианами».

При поддержке хана они добились общего признания. Секта была не маленькой компанией религиозных нонконформистов. Она включала «более семисот тысяч семей», по словам Марко, и все они теперь благополучно приняты были в лагерь христиан, их положение официально закреплено и право на обряды гарантировано великим ханом и всей мощью монгольской империи.

Марко же, способствовавший принятию затерянных христиан в лоно монгольской державы, сам мог полагаться лишь на себя и, казалось, был обречен до конца своих дней странствовать по Шелковому пути, исполняя волю Хубилай-хана. Он и вообразить не мог, что готовит для него судьба, а между тем происходившие за тысячи миль события уже начали определять его будущее.

Глава 12

БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР

И из пещер, где человек не мерил

Ни призрачный объем, ни глубину,

Рождались крики, вняв им, Кубла верил,

Что предвещают праотцы войну.

Из всех описаний, включенных Марко Поло в свои «Путешествия», ни одно не было принято европейцами с таким недоверием, как фантастическое повествование об «острове, называемом Чипингу».

Его изображение этой далекой державы, отдававшееся эхом небывалых сражений, бурь и внезапных поворотов судьбы, казалось полетом вольной фантазии. Какими бы невероятными ни были его рассказы о Китае, эта страна, по крайней мере, существовала в сознании европейцев, хотя и представлялась практически белым пятном. А вот Чипингу, разумеется, совершенная выдумка: ее не было даже на западных картах. В Европе скорее поверили бы в библейские страны Гог и Магог, чем в странный остров Чипингу — позже ставший известным как Япония.

Скептики были не так уж виноваты. Хотя Марко и стал первым, познакомившим недоверчивого читателя с населением этого острова, его отчет полон неточностей, потому что сам он никогда там не бывал. Он описывает мир Японии так живо и уверенно, что, казалось, передает собственные впечатления, однако ни разу в повествовании о Японии не утверждает: «Я, Марко, видел это», — как провозглашал обычно в описаниях Китая и Монголии. Вместо этого он приводит разведывательные данные и информацию из заслуживающего доверия источника: устоявшихся представлений монголов о загадочной, дразнящей и путающей сопернице на востоке.