Страна игроков - Иван Жагель

Первым делом люди Садирова занялись сбором подписей избирателей, что было необходимо для регистрации Большакова в качестве кандидата в депутаты Государственной думы. Это мероприятие они провели как хорошо запланированную страду, но оно съело кучу денег.

Не доверяя рейтингам популярности Большакова и не надеясь на самопроизвольный душевный порыв избирателей, садировцы покупали подписи за наличные, методично прочесывая все дома и предприятия избирательного округа. Причем если закорючки пенсионеров обходились в копейки, то руководителям всяческих контор выплачивались по-настоящему крупные суммы, но зато в подписные листы попадали практически все их подчиненные естественно, из тех, кто в этом же районе и проживал.

Следующей грандиозной затеей садировцев стало изготовление и расклейка наглядной агитации. Приглашенный откуда-то патлатый дизайнер, снисходительно убеждавший всех, что он не делает халтуру, разработал плакат, на котором дружелюбно осклабившийся Алексей Большаков протягивал избирателю руку для крепкого мужского рукопожатия. Над его головой незавершенным нимбом шли слова: «Россия, демократия, свобода предпринимательства», а фоном служил развевающийся на ветру трехцветный российский флаг.

Душевно опустошенный после совершения творческого подвига дизайнер был поддержан приличным гонораром. Но, несмотря на всеобщее восхищение созданным шедевром, Алексею хватило вкуса и ума, чтобы приказать убрать плакат из приемной – Левон повесил его на самом видном месте.

Избирательный штаб находился рядом с маленькой комнаткой, куда в полном составе теперь переселился знавший лучшие времена коллектив Института рынка. И когда эксперты-рыночники проходили мимо логова садировцев, до них доносились резкие обрывистые фразы Рината, инструктировавшего свою гвардию: «Завтра два человека с утра едут в типографию, один остается на телефоне, а еще двое работают с наглядной агитацией в этом микрорайоне, в этом и в этом…» – затем слышалось постукивание указки по большой карте избирательного округа.

На фоне бурной деятельности этой нахальной братвы подопечные Реброва чувствовали себя изгоями, тем более что Большаков урезал им зарплаты и совсем перестал выдавать разовые премии. Первым не выдержал такого пренебрежительного отношения к себе неудавшийся брокер Кузьмянков.

Заявив, что «в эпоху всеобщей политической проституции никому нет дела до большой науки», он ушел в очень темную компанию, которая продавала несуществующие квартиры в несуществующих домах. Для привлечения клиентов эта компания возила по городу на специальной платформе макет роскошного дома, укрытого стеклянным куполом, обещая на собранные деньги построить что-то подобное в течение года.

Кузьмянков был лидером в команде Реброва, и его пример оказался заразителен. Вскоре перешли в какую-то новую, только что созданную газету Андрей Точилин и Марат Баль, видимо опять почувствовавшие непреодолимую тягу к журналистике. А экс-банкир Максим Ивакин просто перестал ходить на работу.

Освободившись от бремени ответственности за других, Виктор стал вести почти праздную жизнь. Но именно тогда Большаков как раз и назвал ему своего таинственного стратегического партнера, которого он так усердно обхаживал в последнее время. С этого момента у Реброва опять начался в жизни очень напряженный и интересный период.

А все случилось так: после одной из утренних планерок, вошедших в систему с началом предвыборной катавасии, Алексей попросил Виктора задержаться на минутку. Когда все вышли из кабинета, он порылся на своем столе и вытащил бумажку, где было записано несколько слов.

– Ты помнишь, я просил тебя подготовить документы, которые мы обычно предоставляем нашим потенциальным спонсорам? – озабоченно спросил Большаков. – Так вот, ты должен отвезти все это в банк «Московский кредит». Знаешь такой?

Виктор сделал вид, что он что-то припоминает.

– Кажется, в этот банк перешел бывший вице-премьер… как его, – он пощелкал пальцами, – Владимир Шелест.

– Да, – подтвердил Большаков. – Как раз с этим человеком я недавно познакомился. По-моему, у нас налаживаются неплохие деловые контакты, и я хочу перевести их в долговременное сотрудничество. Но, как я тебе уже говорил, ему нужна хотя бы формальная информация о нас для акционеров банка. Надеюсь, запрашивая ее, он не морочит мне голову…

– Если бы ты его не интересовал, он мог бы просто послать тебя… заметил Ребров.

– Раз ты знаешь этого человека, мне не надо говорить, о каких деньгах и связях идет речь, – устало вздохнул Большаков. -Документы передай некоему Ситичкину. Здесь его телефоны, – он протянул бумажку, – это один из замов Шелеста. Насколько я понял, он будет непосредственно с нами работать. Ответь на его вопросы и обеспечь всем, что еще ему может понадобиться… Я могу на тебя надеяться?

– Тебе не надо просить меня дважды, чтобы я наладил контакты с «Московским кредитом», – заверил его Виктор.

Замотанный Большаков благодарно кивнул и взялся за телефон, но окликнул Реброва уже у двери:

– Кстати, ты не обижаешься на меня за то, что руководителем избирательного штаба я назначил Рината?

– Я все равно не смог бы делать то, что делает он. Мы разные люди.

На лице Алексея промелькнуло какое-то теплое чувство, но он сразу же нахмурился:

– Займись «Московским кредитом» как можно быстрее!

– Я займусь им немедленно, – успокоил его Ребров.

А про себя подумал, что тянуть в этом вопросе ему нет никакого смысла – все последние недели он угробил на то, чтобы исподволь вывести Большакова на «Московский кредит» и таким образом самому поближе подобраться к Шелесту. Это оказалось очень нелегко. Чтобы добиться необходимого результата, ему понадобилось все его упрямство и хорошее знание механизмов принятия решений в союзе.

Обычно поиск спонсоров для избирательной кампании Большакова происходил следующим образом: Ребров и его команда составляли списки банков, которые хотя бы теоретически могли быть заинтересованы в сотрудничестве, и передавали свои разработки заместителю Алексея. А тот в свою очередь через членов союза и другие каналы вел предварительные переговоры, искал подходы к толстосумам.

Так вот, во всех четырех списках банков, что легли на стол большаковского зама, в числе первых стоял «Московский кредит».

3

До Владлена Ситичкина Ребров дозвонился с огромным трудом, и еще больших усилий ему стоило уговорить капризного до неприличия зампреда «Московского кредита», чтобы их встреча состоялась сегодня же, а не «завтра-послезавтра». Так как до конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, Виктор помчался в банк, рискуя окончательно загнать свою старушку «Ладу», бесстрашно пробивавшуюся сквозь грязную, перемешанную с солью снежную кашу.

По дороге Ребров думал о том, что судьба – это не выдумка астрологов и не литературный образ, а такая же реальность, как, скажем, очередной платеж за квартиру. Он только не мог решить однозначно: зачем она помогает ему вновь и вновь выходить на людей, организовавших компанию «Русская нефть», банк «Московский кредит» и собравших банду головорезов во главе с Рудольфом Кролем? Самым логичным показалось предположение, что судьба таким образом хочет сломать ему шею.

Банк размещался в старинном здании в стиле модерн, расположенном в переулках между Пречистенкой и Сивцевым Вражком. Представший взору Реброва особняк был так похож на тот, который занимала в свое время компания «Русская нефть», что Виктор оторопел. Приятно было сознавать, что утонченные вкусы некоторых людей не изменяют ни грандиозные социальные, ни еще более грандиозные экономические катаклизмы и что в этой стране есть хоть что-то стабильное.

Ребров поднялся по небольшому, тщательно очищенному от снега крыльцу, слегка изогнутому в соответствии со стилем всего здания, миновал двойные двери и оказался в просторном теплом вестибюле. В глаза сразу бросились широкая, застеленная ковровой дорожкой мраморная лестница на второй этаж и хорошо сохранившаяся лепнина на потолке.

– Вы к кому? – строго спросил стоявший у входа охранник в уже знакомой Виктору темно-синей форме с подковообразной нашивкой на рукаве, которую он видел, посещая вотчину Рудольфа Кроля у Павелецкого вокзала.

– К вашему зампреду Ситичкину, – ответил Ребров. – Мы договаривались о встрече. Он сказал, что закажет мне пропуск.

Охранник взял у Виктора паспорт, внимательно пролистал его, затем заглянул к себе в журнал и кивнул: мол, все в порядке.

– Вас проводят, – сказал он и, подозвав другого охранника, коротко пояснил: – К Ситичкину.

Еще разговаривая с Ситичкиным по телефону, Виктор решил, что заместитель председателя «Московского кредита» – зануда, но при встрече с ним понял, что ошибался, – тот был занудой в квадрате. На тощем, покрытом бледно-коричневыми веснушками лице этого человека без возраста было написано, что он сомневается во всем, даже в дате своего рождения. На стандартный вопрос Реброва от двери: «Господин Ситичкин?» – Ситичкин зябко повел плечами и в свою очередь спросил: «А вы кто такой?» И только выведав у Виктора половину его биографии, неохотно признался, что это он и есть.