В погоне за счастьем - Дуглас Кеннеди

Его никто не заменит.

Снова воцарилось молчание. Джордж смотрел на огонь, его глаза были полны слез.

Вскоре я извинилась и поднялась в гостевую комнату, где мене разместили. Я разделась, облачилась в ночную сорочку и забралась в постель, укрывшись с головой одеялом. Сон не шел — что было неудивительно, поскольку я все еще пыталась осмыслить то, что произошло за обедом, а потом в библиотеке. Мне было жаль Джорджа, который словно расплачивался за смерть Эдвина.

Чувство утраты никогда не пройдет. Потому что Эдвин был исключительным. Он был чрезвычайно одаренным человеком…

Если бы она в тот момент не взглянула на Джорджа, я бы подумала, что она просто пытается выразить материнскую скорбь. Но в присутствии Джорджа обронив фразу о том, что никто не заменит его брата, она словно хотела сказать ему (и мне): если я должна была потерять одного ребенка, то почему не тебя?

Я не могла поверить в такую жестокость. Во мне опять шевельнулась жалость к Джорджу, желание защитить его. И в голове зародился план: освободить этого человека от семьи, дав ему взамен свою любовь.

Я нисколько не сомневалась в том, что со временем полюблю его.

Прошло около часа, а я все лежала, разглядывая потолок спальни. Потом я расслышала шаги на лестнице, открылась и закрылась дверь комнаты Джорджа (она была напротив). Я выждала минут, после чего встала, вышла из комнаты и на цыпочках прокралась по коридору. Без стука, я тихо приоткрыла дверь кол Джорджа. Он уже был в постели, с книгой. Он удивленно посмотрел на меня. Я приложила палец к губам, закрыла за собой дверь, подошла к его кровати и присела с краю. Я заметила, что на нем полосатая пижама. Я погладила его по волосам. Он вытаращился от изумления. Я наклонилась и поцеловала его в губы. Он ответил на мой поцелуй — поначалу нервно, но потом с жадностбю и страстью. Уже через мгновение я мягко отстранилась. Поднявшись, сняла через голову ночную сорочку. В комнате было: прохладно, меня охватила дрожь. Я забралась к нему под одеяло. Обхватила его голову руками и начала нежно целовать его лицо. Он был напряжен.

Это безумие, — прошептал он. — Мои родители…

Шш… — Я приложила палец к губам. Потом забра на него.

Это был первый раз, когда мы занялись любовью. В отлич Джека, Джордж играл по правилам того времени, когда добрачный секс считался делом рискованным, опасным и допускался лишь после продолжительного знакомства с партнером. Хотя мы и целовались, сдержанность Джорджа говорила о том, что он все-таки не готов раскрепоститься и сделать решающий шаг. По тому, как он расспрашивал меня об отношениях с Джеком (и интересовался, насколько автобиографическим был рассказ «Увольнение»), я поняла, что он не строит иллюзий о моей девственности. Но сейчас, оказавшись с ним в постели, я догадалась о том, что у него все было впервые.

Он волновался. Он был неловок. Он торопился. Настолько, что уже потом, когда все было кончено, рухнул на меня и прошептал:

Мне очень стыдно.

Не надо, — успокоила я его. — У нас еще все впереди.

Правда?

Конечно. Если ты захочешь.

Я хочу.

Вот и хорошо. А то я уже начала сомневаться…

Сомневаться в чем?

В том, что это когда-нибудь произойдет.

Я никогда не был искушенным соблазнителем.

Так уж и никогда?

Он отвернулся:

Никогда.

И даже с Вирджинией?

Ее это не интересовало.

Бывает.

Да, но, как правило, не с женихом.

Что ж, тогда тебе повезло, что у вас все кончилось. Представь, какой унылый получился бы брак.

Больше всего мне повезло в том, что я встретил тебя.

Ты мне льстишь.

Ни в коем случае. Ты замечательная. Мои родители тоже так считают.

В самом деле?

Ты произвела на них впечатление. Поверь мне.

Честно говоря, мне было трудно догадаться, что у них на уме.

Просто они такие люди. У них две религии: пресвитерианство и подозрительность.

И все равно это не дает им права так унижать тебя.

Это все из-за смерти Эдвина.

Его смерть должна была заставить их еще больше дорожить тобой.

Они дорожат мною. Только они не привыкли открыто выражать свои чувства.

Они недооценивают тебя. Так нельзя.

Он в изумлении уставился на меня:

Ты действительно так думаешь, Сара?

Я очертила пальцем контур его лица.

Да, — сказала я. — Я действительно так думаю.

Я выскользнула из его комнаты перед рассветом. С час провалялась в своей постели, но так и не смогла заснуть. Так что решила не мучаться и принять ванну. Потом оделась, спустилась вниз, намереваясь прогуляться. Направляясь к входной двери, я прошла мимо столовой и вдруг услышала голос:

Должно быть, вы плохо спали, мисс Смайт.

Я остановилась и увидела миссис Грей, которая сидела во главе обеденного стола. Она уже была одета и причесана, перед ней стояла чашка кофе.

Не так уж плохо.

Она наградила меня взглядом, в котором смешались ирония и презрение.

Ну, вам виднее. А Джордж еще спит?

Я отчаянно старалась не покраснеть. Кажется, мне это не удалось, потому что она удивленно вскинула брови.

Откуда же мне знать?

В самом деле. Кофе?

Я бы не хотела мешать вам…

Если бы вы мне мешали, я бы, наверное, не предложила вам присоединиться ко мне за чашечкой кофе?

Что ж, от кофе не откажусь, — сказала я, усаживаясь стол.

Она встала и подошла к сервировочному столику, на котором стояли серебряный кофейник и фарфоровый сервиз. Она к мне кофе, вернулась за стол и села напротив меня.

Думаю, кофе как нельзя кстати после вашей беспокойной ночи, — сказала она.

О господи… я поднесла чашку к губам и отхлебнула. Потом снова поставила чашку на блюдце. Совершая это нехитрое дейсвие, я успела принять решение и проигнорировала ее последнюю реплику. Вместо этого я спросила:

А вы сами плохо спали?

Я всегда плохо сплю. А вы не ответили на мой вопрос.

Я выдержала ее взгляд.

Если бы вы задали мне вопрос, миссис Грей, я бы тотчас ответила на него. Потому что иначе это было бы неучтиво. Но вы не задавали мне вопроса. Вы просто сделали замечание.

Последовала ее фирменная натянутая улыбка.

Теперь я понимаю, почему вы писатель. Вы потрясающе наблюдательны.

Я не писатель.

Разве? — удивилась она. — А как же тогда тот рассказ в журнале «Субботним вечером/Воскресным утром»?

Один опубликованный рассказ не делает человека писателем.

Какая скромность… особенно на фоне нескромности рассказа. были влюблены в того моряка?

Это рассказ, миссис Грей, а не автобиография.