Пока еще жив - Питер Джеймс

Грейс посмотрел на фотографию убитого. Майлзу Ройсу, как сказала его мать Норману Поттингу, было пятьдесят два года. Однако, по мнению Грейс, выглядел он немного моложе. Природа одарила убитого не слишком приятной внешностью: вялое, дряблое лицо и выпученные, как будто у него проблемы со щитовидкой, глаза, выпяченные губы, плоский нос и бесформенная копна темно-каштановых волос со следами неудачного мелирования.

Состоятельный человек, ведущий богемный образ жизни. Обладатель довольно приличного наследства. Ни дня в жизни не пришлось работать. Однако, судя по выражению лица на фотографии, убитый выглядел отнюдь не счастливым, подумал Грейс.

«Как же ты все-таки пришел к такому концу? Твое туловище было покрыто известью и куриным дерьмом. Твои конечности обнаружили в пруду. Голова отрублена. Как это случилось? Почему?»

— Знаете что, шеф? — подал голос Норман Поттинг, как будто прочитав его мысли. — Если бы мы нашли его голову, может быть, она сказала бы нам, кто это сделал!

По комнате прокатился смешок. Рой Грейс сделал над собой усилие, чтобы сохранить серьезное лицо, но спустя какое-то время не удержался и позволил себе легкую улыбку. Во всех расследованиях убийств, которыми он занимался, не было ни одного случая, когда имелось так мало информации о жертве или возможном убийце. Через два часа ему нужно быть на пресс-конференции вместе с Гленном.

Если они правильно изложат суть дела, это приведет к тому, что главный свидетель позвонит или прямо в полицию, или анонимно на телефонную линию «Остановим преступления». Он ощущал на плечах давящее бремя ответственности. Майлз Ройс был единственным сыном своей матери. Он был смыслом ее жизни. И через тридцать лет после того, как покинул родной дом, Майлз приезжал к ней каждую неделю и неизменно звонил каждое воскресенье в семь вечера. Теперь он не звонит ей целых полгода. И никогда уже больше не позвонит.

Что он сделал, чем заслужил такую нелепую и недостойную человека смерть? Кто сотворил это с ним? Почему? Сексуальный мотив? Ревность? Ограбление? Гомофобия? Случайное нападение психопата? Ссора, закончившаяся дракой со смертельным исходом?

Грейс обвел взглядом подчиненных.

— Кто из вас является поклонником Геи?

Поднялось несколько рук. Грейс посмотрел на Эмму Ривз, которую считал самой сообразительной.

— Скажите, Эмма, я не ошибаюсь — в творчестве Геи есть элементы садомазо?

— Да, шеф. Но только ради прикола в паре концертных номеров и на обложке одного альбома.

— Может быть, мы проглядели в этом отношении что-то очевидное? Она когда-нибудь писала песни о расчленении человеческих тел? Или каким-то образом высказывалась на эту тему, и ее слова могли воспринять буквально?

— Я хорошо знаю все ее творчество, сэр, — ответила Эмма Ривз. — Мне следует огорчиться по этому поводу, верно?

— Ни в коем случае, — улыбнулся Грейс.

— Я не знаю ничего такого в ее песнях, что могло бы подтолкнуть меня к убийству с расчленением трупа.

После того как совещание закончилось, Грейс вернулся в свой кабинет и сделал несколько записей в служебном блокноте.

«Убийство по мотивам гомофобии?

Шантаж любовника-гея?

Связь с криминалом?

Был свидетелем чего-либо?

Торговля наркотиками через гей-сайт в Интернете?»

Зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей определителя, но не узнал номер. Ответив на звонок, Грейс вышел в коридор.

Голос звонившего прозвучал таинственно глухо.

— Детектив-суперинтендент Грейс?

Грейсу не нужно было спрашивать, кто звонит. Он узнал голос рецидивиста и осведомителя Даррена Спайсера.

— Да, я. Чем могу быть полезен?

— У меня есть для вас дополнительная информация. Вы можете получить ее бесплатно.

— Щедро с вашей стороны.

— Да, верно. Я подумал, что вы захотите это узнать. Та сделка, которую мне предлагали, она остается в силе?

— Да.

— Ваш друг только что приходил ко мне и предложил вдвое больше за ту работу.

82

Дрейтон Уилер лежал скорчившись на полу, слушая через наушники айпода моцартовскую увертюру к «Фигаро». Во все неприятные периоды жизни Моцарт эмоционально поддерживал его. Моцарт возносил его к небесам. Когда придет последний час, не надо, чтобы какой-нибудь гребаный священник держал его за руку. Лучше он останется один и будет слушать эту божественную музыку.

Он посмотрел на часы и взялся за сэндвич с сыром. Полночь. Самое безопасное время для выхода на нужную позицию. Он успел хорошо изучить график дежурства охранников.

Закончив с едой, Уилер выключил айпод и выпил немного воды. Достал из рюкзака монтировку. Сложил в него все вещи, за исключением фонарика, встал и надел рюкзак на плечи. Стряхнул с колен крошки. Зашел за угол и помочился.

После этого он медленно и осторожно открыл тяжелую дверь и вышел наружу, быстро оглядевшись по сторонам. Темно, никого. Сжимая монтировку в правой руке, а включенный фонарик в левой, он зашагал по коридору мимо тянувшихся по стене старых труб, нового красного пожарного шланга, намотанного на барабан, и трех шатких древних кресел с продавленными сиденьями. Уилер чувствовал, что нервничает. Ему необходимо выполнить поставленную задачу. Необходимо. Он выключил фонарик и затаил дыхание, помня о том, что наверху сейчас проходят охранники. Потом осторожно ступил на лестницу. Вскоре он добрался до калитки.

Шаги.

Черт побери!

Он мгновенно присел на четвереньки, чувствуя, как в запястье, словно какое-то рвущееся на свободу существо, бешено запрыгал пульс. Уилер крепко сжал монтировку. Звук шагов. Обувь на резиновой подошве. Позвякивание связки ключей.

Затем свист. Кто-то насвистывал мелодию «Тема Гарри Лайма». Свист всегда нервировал его. Незнакомец насвистывал фальшиво, пропуская несколько тактов. Неужели охранник тоже нервничает в такой поздний час?

Только не заходи сюда!

К его облегчению, шаги удалились, и вскоре снова стало тихо. Однако Уилер еще несколько секунд оставался в прежней позе, продолжая вслушиваться в темноту. Пройти расстояние в двадцать футов и не попасть под луч датчика системы безопасности. Тогда он окажется у двери, через которую попадет на лестницу, ведущую в давно пустующее помещение под куполом. Он вытащил задвижку, открыл дверь и, затаив дыхание, вышел в коридор. Прислушался. Никого. Полная тишина. Уилер закрыл дверь и вернул на место задвижку. Затем на мгновение включил фонарик, чтобы определить местонахождение, и зашагал дальше, на цыпочках, чтобы не шуметь. Миновал указатель с надписью «Туалеты», открыл дверь. Шагнул за порог, закрыл ее за собой.

Он включил фонарик и, подсвечивая себе, стал подниматься по длинной винтовой лестнице с шаткими перилами, время от времени останавливаясь, чтобы отдышаться. Вокруг плясали тени, отбрасываемые лучом фонарика. Да тут, по всей видимости, полно привидений. Что ж, скоро и он станет одним из них.

Уилер никогда не боялся мертвецов. Привидения не такие подонки, как живые люди.

Он поднялся на самый верх и вошел в старое заброшенное помещение, располагавшееся под куполом. Возле стены лежала снятая с петель дверь. Повсюду плотные, как войлок, пласты пыли неровной формы. Жуткие обои с потеками. Пыльные световые люки, через которые проникал свет уличных фонарей. Тени, оранжевое свечение ночного города и огромная черная гладь моря. Где-то рядом пробежала мышь или крыса, проскрежетав когтями по голому полу. Воздух пах пылью и сыростью.

Он почувствовал усталость. Кофе в термосе давно остыл. Хотелось лечь на пол и уснуть, но он не осмелился это сделать. Через несколько часов наступит рассвет. Нужно пробраться на место под покровом темноты. Он осторожно прошел через круглую комнату мимо люка с надписью «Осторожно! На люке не стоять!» и изображением падающего человека. Стараясь держать фонарик как можно ниже на тот случай, если кто-то случайно посмотрит в его направлении, он прошел дверной проем в соседнее помещение, которое когда-то было спальней. Здесь тоже повсюду лежала пыль. Уилер оказался перед стеной, покрытой рисунками и надписями. «Дж. Кук. 1920». Рядом рисунок совы. Рисунок с изображением щита и надпись «РБ. 1906». Слева находилась небольшая дверь размером чуть больше люка. Он наклонился, вытащил болты и открыл ее. В лицо ударил холодный, солоноватый на вкус ночной воздух. Он жадно глотнул его, наполняя легкие, получая наслаждение после затхлого воздуха давно не проветривавшегося помещения.

Уилер снял рюкзак, просунул его в отверстие и пролез вслед за ним сам. Затем закрыл дверь.

Он стоял под порывами сильного ветра на узкой металлической платформе с поручнями. Далеко внизу, прямо перед ним, простиралась темная территория Королевского павильона, где стояли трейлеры и грузовики съемочной группы. В свете уличных фонарей он различил сквозь покачивающиеся ветви деревьев здания Королевского театра, ресторанов, магазинов и офисов на Нью-Роуд. Дальше в густой тени виднелись неровные крыши спящего Брайтона.