Мой ангел злой, моя любовь… - Марина Струк

— Ему нет нужды ехать к papa нынче, — ответила Анна и, прежде чем мадам Элиза открыла рот для возмущенной тирады, поспешила продолжить. — Мы уже с ним помолвлены. Вот уже несколько дней, как он сделал мне предложение, и я приняла его.

— Têtes fêlée [245]! Все порядочные люди сперва родителей ставят в известность!

— Так и есть, папеньку просил в тот же день, — и мадам Элиза поджала губы, явно недовольная, что от нее скрыли такое важное событие в жизни ее девочки. Она хотела спросить, кто еще ведал о сговоре том, но тут в спальню вошла Глаша с кувшином воды в руках, и мадам поспешила взять его из рук девушки, желая скрыть любые доказательства прошлой ночи от ненужных глаз.

— Ступай, Глаша, я сама за mademoiselle похожу.

Потом, когда Глаша ушла из спальни, мадам помогла Анне привести себя в порядок, одновременно рассказывая ей о том, что должна была поведать ранее, как Полин. Она не видела в Анне той страсти, того пыла, которые замечала в собственной дочери. Успокоилась, когда та стала держать своих поклонников на таком длинном поводке, забавляясь ими, но не увлекаясь, не отдавая свое сердце взамен. А этот кавалергард все же сумел пробиться через все преграды, которые возвела ее девочка. Вот только на благо то или на худо?

— Хорошо, что крови недавно были, — проговорила мадам Элиза, полагая, что последствий той ночи не будет. Старая травница, жившая в горах неподалеку от замка, где выросла Элиза, когда-то открыла ей, как связано с луной не только самочувствие, но и зачатие новой жизни. Жаль только, что Элиза не знала тогда о болезни, которая настигнет ее здесь, в этой стране, ставшей ее новым домом. Доктор Мантель, местный эскулап, ничем не мог помочь ей в приступах хвори и исцеление принести не мог. Она знала, что каждый из них отнимает медленно по кусочку ее жизни.

В церковь не поехали в то утро и к завтраку не спустились, остались в спальне Анны, сославшись на приступ мигрени барышни. Долго сидели, разговаривая о женских обязанностях, о брачном союзе, о мужчине и о той стороне жизни супругов, с которой познакомилась Анна, еще не ступив под венец.

К полудню в Милорадово приехал казачок из соседнего имения графини — Андрей прислал записку и корзину оранжерейных цветов барышне, чем привел ту в восторг помимо ее воли — первое подношение жениха. Все, таиться более не было нужды. И после обеда она уже просила отца о возможности переговорить с ним наедине в тишине кабинета.

Служба подошла к концу. Анна даже губу прикусила от волнения, когда хор пропел многолетие императору Александру Павловичу и царствующей семье, знаменуя окончание литургии. Иерей приступил к оглашению имен тех, кто намеревался в будущем ступить под своды храма и соединить руки. Анна не могла удержаться, чтобы не взглянуть в сторону Андрея, но через фигуры прихожан, что разделяли домашних графини и Шепелевых, его не смогла разглядеть. Только алые перья на шляпке Марии заметила, ее косой взгляд в свою сторону. Но Анну более не волновала та неприязнь, которую подопечная графини питала к ней.

— Ротмистр Кавалергардского полка Ея Величества кавалер ордена Святого Георгия Оленин Андрей, сын Павлов и девица Шепелева Анна, дщерь Михайлова первым браком имеют намерение сочетаться! — провозгласил их имена самыми первыми отец Иоанн, и по толпе прихожан словно волна прокатилась — зашептались, стали поворачиваться в сторону Анны, вытягивая шеи, выглядывая из-за соседей, чтобы получше разглядеть. Тихо вскрикнула Катиш, прижала руку ко рту тут же, краснея за то, что не сдержалась. Потрясенно взглянул Павлишин, сверкая стеклами очков в отблесках свечей.

— Анна Михайловна, — протянулась к ней ладонь, обтянутая перчаткой. Анна повернула голову в сторону Андрея и улыбнулась ему. Вложила свои дрожащие пальчики в его ладонь, чтобы он отвел ее через образовавшийся проход между прихожанами к отцу Иоанну, объявляющему уже другие имена — холопов из села и окрестностей. Андрей чуть улыбнулся ей, когда она взволнованно сжала его пальцы, но руки ее все же отпустил, когда получал благословение от иерея, когда целовал распятие. И она не стала освобождать свою ладонь из его пальцев, когда прикладывалась к кресту, получив благословение. Так и стояли перед тем, за руки держась, и разомкнули их, лишь выходя из церкви. И Анна тогда подумала с удивлением, как вдруг стало не хватать ей тепла и силы его ладони.

На церковном дворе и Шепелевых, и недовольную подобным вниманием графиню обступили, стали поздравлять, расспрашивать о деталях предстоящего события. Всем было любопытно, как и когда успели настолько сблизиться ротмистр и mademoiselle Шепелева. Михаил Львович предполагал подобное, потому громко пригласил присутствующих на оглашении на обед в Милорадово, о котором распорядился, уезжая в церковь.

— Это не званый обед, прошу простить меня. Вечер по случаю помолвки будет дан позднее всенепременно! Просто прошу разделить со мной нынешнюю радость мою и поднять бокалы за здравие и счастье моей дочери и господина ротмистра.

И потянулись от храма в сторону имения Шепелевых коляски и ландо в сопровождении всадников, что предпочли прибыть на службу в седле, а не в экипаже. Андрей не стал ехать в арьергарде этого импровизированного поезда и не стал обгонять экипажи, а съехал с дороги и старался держаться вровень с ландо Шепелевых, если это было возможно. Анна наблюдала за ним, уже не скрывая своего интереса от остальных, любовалась его посадкой, его искусством наездника. Он даже ни разу не взглянул в ее сторону, но она знала, что неспроста Андрей удерживает коня на легкой рыси, не давая тому пуститься галопом, сминая летние травы на лугу. От его присутствия рядом на сердце пришел покой и какая-то странная благость, захотелось приподняться в ландо и крикнуть в голос от наслаждения этим простором, теплыми солнечными лучами и ясным небом над головой. И от того, что отныне не надо было думать и гадать, как сложится отныне ее жизнь. Все уже было решено.

— Ты счастлива, — вдруг проговорил тихо Петр, сидевший подле Анны, склоняясь к ее уху, когда ландо ехало по аллее к дому. Это был не вопрос, и не требовалось от нее подтверждения. Но она все же повернулась к нему, оставляя попытку разглядеть среди всадников в «хвосте» Андрея, вынужденного вернуться на дорогу при въезде в ворота имения. Кивнула брату, прикусывая губу, чтобы не снова не улыбнуться широко, показывая каждому любопытному свой восторг, распирающий грудь.

— O, Annette, береги свое счастье, ma chere, — прошептал он ей, пропуская между пальцев широкую ленту ее шляпки. — От всего береги, ибо счастье — такая хрупкая вещица… А у тебя столько недоброжелателей этому счастью. Даже я…