Мой ангел злой, моя любовь… - Марина Струк

Лишь единицы думали об ином: хмурил лоб, размашисто крестясь, Михаил Львович, получив давеча пренеприятнейшие известия от своего управителя, была задумчива некогда протестантка мадам Элиза, крещеная десять лет назад Елисаветой под этими самыми сводами, улыбалась уголками губ Анна, не в силах удержать улыбку. Она то и дело поворачивала слегка голову и косилась в ту сторону, в которой стояла графиня со своими домашними. Иногда она задерживала взгляд на светловолосой голове Андрея дольше положенного, но чаще быстро отводила глаза, встречаясь с его взглядом — теплым, словно обнимающим ее. Краснела, чего ранее за собой не замечала, дергала ленты шляпки в волнении, едва не развязав ту прямо во время службы.

Анна скосила взгляд на стоявшую чуть позади нее мадам Элизу, заметила, что та тоже смотрит на нее, что-то шепча одними губами, моля неслышно о чем-то Господа в этот миг. Вспомнилось, как перепугалась прошлым утром, заслышав ее голос в будуаре, увидев, как поворачивается дверная ручка.

— Тихо, милая, — шепнул ей Андрей, а потом заглянул в ее испуганные глаза. — Два пути. Один — открываем дверь бок о бок, каемся в содеянном перед твоим папенькой, венчаемся завтра после службы.

Но Анна только головой покачала. Первая ее мысль была о том, как зол будет отец. Ее не наказывали с отрочества — ни телесно, ни лишениями, но ныне этого будет определенно не избежать. Если только напомнить отцу, что сам когда-то умыкнул через окно этого самого дома девицу и тайно венчался с ней без родительского благословения. А потом кольнуло в сердце, когда вспомнила тихие шепотки за спиной в Москве про яблоню и яблоко. Все верно вышло, поддалась страстям, бушующим в душе, как и маменька, уступила мужчине, презрев честь.

А потом вдруг подумала, что не такого венчания желала бы — спешного, впопыхах устроенного, со скандалом, что непременно разразится в округе. Не будет толком подготовлен обед после таинства, не будет платья, о котором мечтала, едва заговорили о свадьбе, даже начертила набросок наряда, чтобы передать портнихе.

— Иной, — продолжил Андрей, видя по ее глазам, что первый вариант она не принимает. — Иной таков: я ухожу ныне тайно, а после мы оглашаем с тобой о намерении обвенчаться. Я получаю разрешение в полку и возвращаюсь в Милорадово, мы обручаемся. Коли не будет… последствий, то я готов ждать до лета с таинством, как ты того желала.

— Mademoiselle Annette! — снова раздалось из-за двери, уже беспокойнее. После мадам Элиза что-то проговорила кому-то, видимо, Глаше.

— Я согласна. Иной, последний, — быстро прошептала Анна, и Андрей перекатился в постели, одним рывком поднялся, а затем помог встать на ноги ей. Уже сидя на окне, он вдруг привлек ее к себе и поцеловал — коротко, но глубоко, не в силах расстаться с ней ни ныне, ни когда-либо в будущем. А потом заглянул в ее глаза таким взглядом, что у Анны даже дыхание перехватило, сдавило в груди. Открыл рот, но ничего не произнес после, только головой кивнул. Стал спешно спускаться по шпалере вниз, обдирая ладони о шипы роз.

Анна наблюдала за ним, перегнувшись через подоконник, выпрямилась только, когда Андрей прочно стоял на земле обеими ногами, когда побежал через дорожку прочь от дома в парк. Прежде чем скрыться в кустах сирени, он вдруг остановился и оглянулся на нее, стоявшую в окне, по-прежнему не отрывающую от него своего взгляда.

Отчего то, что казалось в прошлые сумерки под винными парами единственно верным решением для него, нынче, когда светает, а голова трезва, наполняет его душу какой-то странной тоской и отвращением к себе? Андрей знал, что она ответит ему, поддастся соблазнам тела, видел это в ее глазах, когда целовал ее. Отчего только порывы тела и души не всегда бывают едины? Но ни одного сомнения в том, что он непременно должен заполучить эту бессердечную злую плутовку в жены до скончания своих дней, в Андрее не было, ему на удивление. Даже если бы у нее не было ни копейки, ни пяди земли в приданом, он взял бы ее ныне.

Она была нужна ему. Он понял это еще прошлым вечером, сидя на подоконнике и наблюдая, как она сражается с шипом в его ладони, тихонько дуя на рану, чтобы облегчить боль. Его милая и нежная Анни… Все-таки жаль, что она выбрала не первый путь. Но о том, что не остановила его прошлой ночью, как он ждал до последнего момента, сожалений не было.

Анна убедилась, что он скрылся в парке, только тогда открыла дверь, пуская в комнату встревоженную мадам Элизу.

— Я заспалась и не слыхала стука, простите, — коротко ответила она на вопросительный взгляд мадам. А потом вдруг почувствовала себя такой усталой и разбитой, что захотелось упасть в постель и проспать до самых сумерек, спрятаться в сновидениях от всего, что случилось за последние дни. Что не думать, не вспоминать, не мечтать…

— Я следующего утра поеду в церковь, — продолжила Анна, приказав Глаше принести воды подогретой в кувшине. — Не ныне. Мигрень жуткая, будто и не почивала вовсе.

Мадам Элиза обеспокоенно взглянула на нее, пощупала лоб, а потом прошла к комоду с бельем, намереваясь достать платок и смочить тот в уксусе. Всем известно, что при мигрени надо было виски протереть этой пахучей жидкостью. А потом мадам бросила взгляд на смятую постель, на съехавшие с перины простыни. Замерла на месте, повернулась к Анне, потрясенная увиденным. Тогда и Анна заметила кровь на простынях, сама побледнела от ужаса, вспоминая ту боль, что пронзила ее тело этой ночью. О, он определенно поранил ее! А вдруг она теперь умрет? О Господи!

— Qui est-ce? Quand? O mon Dieu, Annette! [244] — в голосе мадам Элизы звучал такой ужас, что Анна не выдержала и расплакалась. Тогда мадам Элиза быстро пересекла комнату и прижала воспитанницу к себе, борясь с желаниями залепить той пощечину и ласково вытереть слезы одновременно. Она полагала, что следует в оба глаза следить за Полин с ее горячей и неразумной головой и Петром Михайловичем, совершенно упустила из вида Анну. Это только ее вина, только ее!

— Я теперь умру, да? — спросила сквозь слезы Анна, и мадам нахмурилась, не сразу понимая, о чем она речь ведет. А потом тихонько рассмеялась, поцеловала Анну в лоб.

— Нет, ma chere, от этого определенно не умирают. Но последствия за собой влечет. О, ma chere, я так расстроена твоим поступком, так растеряна! Кто? Это monsieur Olenin, vrai? — а потом сама же и кивнула себе в ответ — более никого в округе не было, кто способен был заставить ее девочку настолько потерять голову. — И что ныне? Он приедет к твоему papa нынче днем? Ведь надобно устранить возможные последствия! O mon Dieu, Annette!

— Ему нет нужды ехать к papa нынче, — ответила Анна и, прежде чем мадам Элиза открыла рот для возмущенной тирады, поспешила продолжить. — Мы уже с ним помолвлены. Вот уже несколько дней, как он сделал мне предложение, и я приняла его.