Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая - Николай Амосов

Детский фонд: в Колонном зале 800 человек. Жесткий доклад председателя Лиханова: положение с детьми плохое. Особенно жалкое - в детдомах. 300 тысяч брошенных детей, 90 процентов при живых родителях. Выступали горячо. Есть истинные энтузиасты и даже герои, которые воспитывают чужих детей. Есть и хорошие заведующие детдомами. Но в целом не создалось впечатления, что положение изменится. Общественность очень опустилась (нет идеалов, нет милосердия, огрубели), а государство больших денег не имеет... Но если правительство будет работать, кое-что сдвинется.

С.Н.Федоров - потрясающий человек. Специалист, организатор, ученый, гражданин. Все хорошо. Такую махину завернул: строит 10 центров глазной хирургии на Союз, с огромной пропускной способностью. И все ему удается! Нет, мне до него, как до неба. Хотя в смысле экономического эффекта мы даем больше. Наша модель хозрасчета более приемлема для широкой практики. Принимал меня очень хорошо и говорил откровенно.

Дела институтские: октябрь уже официально работали на хозрасчете. Внешне это не сказалось, мы уже и так давно "жмем", но все же отличие есть: больше заинтересованности, ответственности за дело. Понукать не приходится. Другой климат. Операций много, дошли до десяти АИКов в день. Больных уже бывало до 500. Смертность пока удерживаем в приличных цифрах.

Совет работает, приработки поделили. В октябре мы уже получили прибавку за прирост операций на 40 процентов. Заведующим додали по 150 рублей, ведущим врачам - по 90, остальным - по 50, санитаркам - 10-20. Все довольны, на несправедливость не жалуются. Прибавки сосчитали из расчета заработанных в третьем квартале. В этом, четвертом, число операций еще возрастает, и если нас не ограничат, то заведующие будут получать как академики, хирурги, анестезиологи и реаниматоры приблизятся к профессорам... Однако все сделано по-честному: заработали за операции. Сомнения нет: для общества лишние затраты окупаются многократно жизнями исцеленных.

Немного о моих настроениях. Уже месяц, как не было смертей. Этим все сказано. За четыре с половиной года моими стараниями "производство жизней" удвоилось. Но до 75 осталось чуть больше года. И что станем делать тогда? Впрочем, я это уже двадцать раз говорил: что-нибудь найдем.

Дневник. 26 декабря. Суббота, утро

Давно не писал дневник, нужно отметиться.

Жизнь шла с переменным успехом. Главное - два с половиной месяца мои больные не умирали после операций. Вместе с ребятами из отделения Бэндета сделали около 80 операций, из них примерно 60 - клапаны. Такого счастливого времени у меня еще не бывало. Бог выдал большой аванс, но мы не смогли им распорядиться. Взял я на операцию сложного больного, он утаил прошлые осложнения (мозговые и периферические тромбоэмболии), и вот сразу после операции - остановка сердца. Запустили, но уже оставался без сознания и умер через шесть дней. Потом пошло...

Самое интересное - дела общественные.

Во-первых, перестройка в Институте. За четвертый квартал оперируем на уровне 2000 операций в АИКе и 4500 - в сумме, то есть вышли на рубеж будущего года. Точно напишу после отчета, но смертность, кажется, будет ниже, чем в прошлые годы. Это очень большой успех.

Начали фундамент под пристройку к операционной. Будет готова, тогда можно еще 700 операций сделать. Только в реанимации периодически возникают пробки, когда остается на аппаратах много больных.

От фондов зарплаты осталось 50 тысяч на премии. Тут возникли большие трудности. Совет дважды заседал по четыре часа. Сначала пытались поделить по "трудовому вкладу" - платить по коэффициентам за проделанные операции. (Хирургам с АИКом - по 3 рубля, первым ассистентам - по 2, так же и анестезиологам, и реаниматорам. Для всех установили коэффициенты - по "социальной справедливости". Но влезли в такие дебаты, было столько недовольных, что я серьезно испугался и предложил вернуться к уравниловке, выдать 13-ю зарплату (по полставки), как на многих заводах, как еще при царе фабриканты делали - "к рождеству". Рассматривать не как плату по труду, а как премию от всего коллектива. Теперь, кажется, все довольны. С нового года надбавки увеличатся еще наполовину. К нам уже приезжают ходатаи перенимать опыт.

Пресса бурлит гласностью. На днях по ТВ не оставили живого места от Брежнева ("Больше света!"). О Сталине и говорить нечего.

Между прочим, и от меня тюрьма дважды близко прошла, не задела. Не утерплю, напишу. Теперь это стало модным.

Первый раз в 1933-м. Совсем смешно. На нашей деревянной электростанции была повышенная пожарная опасность, и дежурили пожарники. Грешным делом, относились к ним плоховато: работа казалась слишком спокойной. Зимой около котлов тепло, бывало, и заснет который. Завелась такая вредная забава у шестнадцатилетних мальчишек-золыциков - обливать водой спящего пожарника. Как-то днем, зимой, я шел по коридору с чернильницей из конторы к себе в дежурку. Навстречу бежит такой золыцик с большим ковшиком: - Коля, пожарник спит! (Мне, начальнику смены, было 19 лет, и все подчиненные звали меня Колей.)

Будто бес толкнул: я взял и плеснул ему в ковш чернил.

Пожарник долго пытался отмыть свою брезентовую робу в бочке с водой и не мог. Химические чернила прочные.

Через неделю вызывают меня к следователю - злостное хулиганство. Подписка о невыезде. Значения не придал, посмеялись с друзьями. Весной - суд. Честь честью. Обвинительное заключение: преступление на грани вредительства. Когда прокурор читал, я так и охнул: "Упекут!" Но пронесло. "Принимая во внимание отличную характеристику с завода, штраф 50 руб." Надо было мне запомнить имя того хорошего судьи, так нет - молодость беспечна. По тем временам все могло статься...

Второй случай был уже перед смертью Сталина.

В 1952 году Лида поступила в Киевский мединститут, одержимая мечтой о хирургической карьере. Меня пригласили заведовать клиникой в Туберкулезном институте, докторская диссертация уже была представлена к защите. Как ни крути, пришло время уезжать из Брянска. Со слезами я расстался с друзьями и с областной больницей. Было это 10 ноября.

Сначала в Киеве мне было плохо. Хирургия долго не налаживалась. Я хандрил и ездил в Брянск оперировать легкие и пищеводы. То есть успел съездить раза три-четыре.

В январе 1953 года получаю письмо от своего друга Исаака Асина, патологоанатома: "Не приезжай. Берегись. Тебе угрожают большие неприятности". Не придал значения. Ездить уже и так было некогда. Пошли операции.

Но скоро пришло разъяснение. Оказывается, против меня началось следствие. Уже вызывают на допросы. Собираются предъявить: "Эксперименты на людях".