Силы неисчислимые - Александр Сабуров

8. Скорость движения на марше 3 км в час. Командиры партизанских отрядов и отдельных групп несут полную ответственность за поддержание порядка в колоннах. Разрывов не допускать. Дистанция между отрядами в колонне не должна превышать 50 метров, а дистанция между повозками — 6 метров.

9. Начальника обоза второго разряда назначает командир партизанского отряда т. Рева.

10. Командирам партизанских отрядов и отдельных групп до выхода с исходного пункта выделить в мое распоряжение по два конных связных.

11. Сигналы ПВО и ПТО будут сообщены дополнительно.

12. Я буду находиться в колонне головных сил при штабе, мои заместители тт. Бородачев, Рева.

Не успели как следует обжить районы северной Сумщины и снова покидаем их. Отряды снимаются и уходят без шума, без проводов. В лесу возле деревни Белоусовки, Середино-Будского района, отряды выстраиваются в походную колонну. На лесной поляне замерли ряды партизан.

Вместе с Богатырем на лошадях объезжаем строй. Часовая стрелка приближается к 18.00. Бородачев отдает мне рапорт:

— Воинская часть четыре тысячи четыреста четыре построена в боевую походную колонну…

Эхо далеко разносит мой приказ:

— По зову партии, за Родину, — вперед, шагом марш!

Иванов вместе со своим комиссаром Волосниковым выезжают в голову колонны. С каждой секундой в движение втягиваются новые и новые ряды, и вскоре вся наша дружная партизанская громада выходит на марш.

Тихо, мирно вокруг. И вдруг начинается артиллерийский обстрел. К счастью, снаряды рвутся с большим недолетом. Может, нас спасли густеющие сумерки? А с наступлением темноты вражеские пушки вовсе замолчали.

— Кажется, пронесло, — облегченно заметил Бородачев. — Видимо, немцы постреляли для отчета перед своим начальством, а сами небось рады, что мы уходим с их глаз…

— Снимайте заставу от Знобь-Новгородской!

— Я приказал всем заставам сниматься через полчаса после того, как вся колонна пересечет дорогу Новгород-Северск — Середина-Буда.

Мимо проезжает наш походный КП — повозка, обтянутая брезентом. Мой ездовой Петлах останавливает своих кряжистых крепких коней и спрашивает, поедем ли мы с ним. Переглядываемся с Бородачевым и, поняв друг друга, отвечаем отказом: не хочется закупориваться под брезентом.

И тут же из глубины колонны доносится громкий окрик Ревы:

— Это что за растяпа разрывает нам колонну?

Петлах торопливо щелкает кнутом, и наш «салон-вагон» отъехал.

— Не позже чем через два часа затрещат все провода от разговоров о нашем походе, — сказал Бородачев, как только мы на своих лошадях втиснулись в группу конных связных, следовавших за штабной повозкой. — Боюсь, как бы не досталось нашим оставшимся отрядам. Соединение-то молодое еще…

Меня это тоже немало беспокоит, но я успокаиваю себя: враг знает, что за спиной этих отрядов стоит партизанская мощь всей Брянщины, а это означает, что и без нашего и ковпаковского соединений фашистам потребуется затратить много сил и времени, чтобы развернуть наступление на таком большом участке.

Найденный нами разрыв между гарнизонами, пытавшимися блокировать лес, дал нам возможность оторваться от противника. Маршрут первой ночи похода предусмотрительно уводил нас на восток в обход Новгород-Северска, подальше от зоркого ока немецкого коменданта Пальма.

Бородачев весел. Он уверяет меня, что лучшей дороги для первой ночи рейда не придумать. Но хлопот ему хватает. Не так-то просто в кромешной тьме управлять движением огромной колонны. Начштаба то и дело посылает конников для дополнительной связи.

Дежурный по колонне капитан Бесонов доложил, что колонна благополучно пересекла дорогу Новгород-Северск — Середина-Буда, но растянулась без малого на десять километров. Надо подтянуть ее. Приказываю Бородачеву передать в распоряжение дежурного дополнительно десять конных автоматчиков. Подоспевшим к нашему разговору комиссар Богатырь заявил, что направляется в головной отряд. Теперь можно быть уверенным, что никакие неожиданности не застанут нас врасплох.

После отъезда Богатыря вместе с Бородачевым залазим в свой походный КП. Нащупываю электрическую лампочку, подсоединенную к аккумулятору, зажигаю ее. Бородачев полулежа рассматривает карту, расстеленную на чемодане, прикидывает пройденное расстояние.

— Мы находимся между деревнями Красички и Шатрищи, — сообщает он.

Вытаскиваем из-под подушки грелку. Обыкновенную резиновую грелку. Она заменяет термос. В ней сейчас чай, самый вкусный в этот миг для нас напиток в мире. С удовольствием греем руки, держа в них наши объемистые, видавшие виды кружки. А за брезентом знакомые звуки ночного похода: перестук колес, всплески грязи под копытами лошадей и не очень ритмичный перебор сотен и сотен ног.

И тут, словно заботясь, чтобы из наших кружек не расплескался чай, колонна остановилась. Но чаепитие пришлось прервать. Где-то впереди вспыхнула перестрелка.

Нетрудно было определить, что бой идет у деревни Шатрищи. Оставив Бородачева на КП, скачу к головному отряду.

На дороге настороженная тишина. Люди прислушиваются к все более оживляющейся пулеметной стрельбе; инициативу явно задают наши «максимы» — их ровное татаканье не перепутаешь ни с каким другим звуком.

Посланец комиссара — автоматчик Талахадзе, разыскав меня, доложил, что головной отряд пошел в наступление на Шатрищи. По данным разведки, туда прибыли эсэсовцы и полиция из Ямполя. Всего человек двести пятьдесят.

Вскоре меня догнал дежурный по колонне Бесонов. В темноте мы не видим друг друга, но я слышу, как тяжело дышит капитан. Дежурство в походе — дело хлопотное. Приказываю ему выставить заслон от Шатрищ, а колонну направить в обход, прямо по полю, на деревню Антоновку. В голову колонны выставить роту Алексея Кочеткова. Головным отрядом теперь пойдет 8-й батальон Ревы.

В Шатрищах полыхают пожары — каратели не могут обойтись без них. Зарево растет. И стрельба все яростнее. В бой, начатый разведкой, ввязался уже почти весь 7-й батальон.

— Может, заглянем на огонек? — предлагает подскочивший к нам на коне Рева.

— На Антоновку! — отвергаю его шутку. — По полю форсированным шагом на Антоновку, товарищ Рева!

Рева исчез. Не слезая с Чердаша, наблюдаю то за Шатрищами, то за колонной, убыстряющей движение.

Бой продолжался недолго. Каратели не выдержали нашего дружного и плотного огня. Оставив на улице деревни до десятка трупов, пулемет и несколько винтовок, они скрылись в направлении хутора Михайловского. В числе трофеев нам достались отара из ста десяти овец и склад с зерном.

Через четыре часа наша колонна без особых помех расположилась на дневку в лесу южнее Антоновки. Соединение Ковпака продвинулось дальше к Ямполю, так что за то направление мы могли не опасаться. Нас мог побеспокоить немецкий комендант Пальм из Новгород-Северска, но вряд ли он получит данные о нашем расположении раньше чем через пятнадцать — шестнадцать часов, а к тому времени уже наступит ранний осенний вечер, и мы снова сможем двинуться в путь.

После короткого разбора нашего первого ночного перехода осматриваю обоз. Оказалось, что Федор Коротченко успел в Шатрищах прихватить еще тридцать повозок с зерном.

— Зачем столько добра бросать в лесу? — упирается Коротченко. — Если надо будет бросить, раздадим населению да и на овощи в случае чего сможем обменять.

Скрепя сердце разрешаю оставить эти повозки, хотя и без того наш обоз страшно велик.

Первая дневка проходит спокойно. Оккупанты не вылазят из райцентров и железнодорожных станций. Их коменданты помнят урок Ямполя. Тогда они поспешили бросить на нас все свои силы, и мы, пользуясь этим, овладели городом, прихватив заодно химические снаряды. По-видимому, они до сих пор побаиваются, как бы мы их самих не угостили этими снарядами. Возможно, потому и не сделали попыток удержать нас в Белоусовке.

Устанавливаем дополнительные нормы питания: добавляем по пятьсот граммов мяса и пятьдесят граммов сала на человека. Ночные переходы изматывают людей, надо подкреплять их усиленным рационом. Решили дать людям хорошо отдохнуть. 28 октября расположились утром в десяти километрах юго-восточнее Воронеж-Глуховского. На опушке леса в деревне Землянке бодрствовал 7-й батальон, который обязан был первым в случае необходимости, вступить в бой.

Поскольку следующий этап перехода насчитывал пятьдесят два километра, мы постарались уложить спать как можно больше людей. Вокруг костров вповалку расположились все, кто были освобождены от дежурства и караульной службы.