Камера - Джон Гришем

– Неужели дед выставит внука за дверь?

– Да. Убежден. Так что если завтра в газете я прочту о нашей беседе, то просто вернусь в Чикаго. Вы останетесь ни с чем, казнь придется отложить, поскольку осужденный потеряет адвоката.

– Где вы об этом вычитали?

– Не стоит так поступать, губернатор. В ваших интересах хранить молчание.

– Даю вам слово. Но как тогда нам обсудить тему милосердия?

– Не знаю. Я пока не готов.

Искусством мимики Макаллистер владел в совершенстве. Мягкая улыбка на его лице либо присутствовала, либо по крайней мере легко угадывалась.

– Однако вы думали об этом, не правда ли?

– Думал. О прощении, губернатор, мечтает каждый приговоренный, поэтому вы не в состоянии его гарантировать. Помилуете одного, и к вашему кабинету выстроится очередь. Звонками и письмами вас примутся изводить родственники, из кожи вон начнут лезть адвокаты. Мы оба знаем, что это невозможно.

– Я не уверен, что он должен умереть.

Макаллистер опустил голову, казалось, в нем происходит какая-то борьба, казалось, годы смягчили его решимость во что бы то ни стало покарать Сэма. Адам уже раскрыл рот, но, внезапно осознав смысл услышанного, не проронил ни звука. Повисла долгая пауза.

– Я тоже в этом не уверен, – наконец негромко сказал Холл.

– Он много успел вам поведать?

– О чем?

– О взрыве офиса Крамера.

– Сэм утверждает, что рассказал мне все.

– Но у вас есть сомнения?

– Да.

– Как и у меня.

– Почему?

– По целому ряду причин. Джереми Доган всегда был отъявленным лжецом. Перспектива оказаться в тюремной камере пугала его больше смерти. Налоговики неплохо постарались, и Джереми не сомневался, что чернокожие сокамерники будут насиловать его день и ночь, день и ночь. Ведь одно время он являлся великим магом Клана. Конспиратор из Догана вышел изрядный, но тонкостей судопроизводства он не знал. Я считаю, кто-то, скорее всего человек из ФБР, убедил его дать показания против Кэйхолла, чтобы Сэм попал за решетку. Провалится обвинительное заключение – значит, провалится и сделка. Свидетель из Джереми получился на редкость красноречивый. Присяжные ловили каждое его слово.

– То есть он лгал?

– Не знаю. Наверное.

– О чем?

– Вы не спрашивали Сэма, был ли у него сообщник? Адам на секунду задумался.

– Не могу ответить. Беседы с клиентом – информация конфиденциальная.

– Конечно, конечно. Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят. – Макаллистер смотрел на Адама в упор.

– Вы из их числа?

– Не знаю. А если Сэм не планировал убивать Марвина Крамера и его сыновей? Да, он находился на месте взрыва. Но план мог разработать другой.

– В таком случае вина Сэма меньше, чем принято думать.

– Согласен. Невиновным его не назовешь, однако и смерти он тогда не заслуживает. Вот что меня беспокоит, мистер Холл. Или, с вашего позволения, Адам?

– Пожалуйста.

– Вряд ли Сэм говорил вам что-то о сообщнике.

– Без комментариев. Может быть, позже.

Вытащив руку из кармана, губернатор протянул Адаму визитную карточку.

– На обороте два телефона, служебный и домашний. Обе линии защищены от прослушивания, не сомневайтесь. Иногда я приплачиваю репортерам, Адам, такова уж работа, но вы можете мне доверять.

Адам скользнул взглядом по двум строчкам цифр.

– Было бы трудно прожить жизнь, зная, что не спас от смерти того, кто ее не заслуживал, – сказал Макаллистер и направился к двери. – Позвоните обязательно, только не откладывайте звонок до последнего. Ситуация накаляется. Сейчас мне звонят человек двадцать в день.

Блеснув белозубой улыбкой, губернатор вышел из темного зала.

Адам опустился на стоявший у стены стул, поднес к глазам визитку из плотной бумаги с золотым обрезом. Человек двадцать в день. Что это означает? Кто они – союзники или противники?

Очень многие жители штата втайне надеются, что Сэма не казнят, сказал губернатор. Он что, вступает в предвыборную борьбу?

ГЛАВА 24

Улыбка секретарши казалась чуточку принужденной. Идя по коридору, Адам почти физически ощущал сгустившуюся вокруг него тяжелую атмосферу. Голоса коллег едва пробивались сквозь вязкий воздух.

В Мемфис нагрянули гости. Из Чикаго. Вообще-то такие визиты считались рутиной, по большей части целью их вовсе не было проведение строгих инспекций. Обычно старшие партнеры приезжали, чтобы встретиться с серьезным клиентом или поприсутствовать на ежегодном собрании сотрудников. Во всяком случае, ни разу еще при высоком госте никого не уволили, не подвергли хотя бы критике. И все же после его отъезда люди с облегчением переводили дух.

Адам открыл дверь своего кабинета и лицом к лицу столкнулся с Гарнером Гудмэном. Гарнер встревоженно мерил шагами ковер и ненароком очутился у самой двери, когда она вдруг распахнулась. Холл в изумлении пожал Гудмэну руку.

– Проходи, проходи. – Партнер даже не улыбнулся.

– Что вы здесь делаете? – Опустив кейс на пол, Адам приблизился к столу. Мужчины впервые посмотрели друг другу в глаза.

Гудмэн провел ладонью по бородке, выверенным движением поправил бабочку.

– Проблема не терпит отлагательства. Боюсь, у меня дурные новости.

– Какие?

– Сначала сядь. Нам потребуется время.

– Спасибо, я прекрасно себя чувствую. Что происходит? Новости должны быть весьма неприятными, если выслушать их предлагают сидя.

– Все началось сегодня утром, в девять, – сказал Гарнер, теребя галстук. – Как тебе, наверное, известно, в комиссию по кадровому составу входят пятнадцать человек, причем далеко не преклонного возраста. Комиссия разбита на несколько групп: отбора, найма, дисциплинарную, разрешения споров и так далее. Есть и такая, что занимается вопросами увольнения. Сегодня утром она собралась в полном составе. Угадай, кто дирижировал?

– Дэниел Розен?

– Собственной персоной. Он уже десять дней подряд обрабатывает ее членов, понимаешь?

Адам опустился на стул, Гудмэн сел напротив.

– В группе семь человек. Сегодня утром Розен назначил им встречу, пришли пятеро, так что кворум был обеспечен.

Ни меня, ни кого-то еще в известность он не поставил. Заседания группы, по вполне понятным причинам, являются закрытыми, поэтому Розен не обязан приглашать посторонних.

– В том числе и меня?

– Совершенно верно. Ты и стал предметом разговора, который длился менее часа. Колоду Розен перетасовал, конечно, заранее, но суть вопроса изложил очень обстоятельно. Не забывай, ведь он тридцать лет оттачивал мастерство в залах суда. Заседания группы строго протоколируются, на случай предъявления иска, вот он и решил подстраховаться. Прежде всего Розен обвинил тебя в обмане при устройстве на работу, затем перешел к конфликту интересов, а через пять минут его вообще понесло. Бросил на стол десяток статей, где речь шла о тебе и Сэме, о деде и внуке. Доводы Розена сводились к тому, что ты поставил фирму в неловкое положение. Он хорошо подготовился. Думаю, мы его недооценили.

– Члены группы голосовали?

– Четыре голоса за твое увольнение, один – против.

– Скоты!

– Знаю. Я видел Розена в разных переделках, он может быть дьявольски убедительным. Он привык добиваться своего. По судам давно не ходит, вот и устраивает склоки в фирме. Но через шесть месяцев его у нас не будет.

– Довольно слабое утешение.

– Зато остается надежда. Около одиннадцати часов дня до меня дошли кое-какие слухи. К счастью, Эммит Уайкофф оказался рядом. Мы двинулись в кабинет Розена. Разговор велся на повышенных тонах, выражений никто не выбирал. Затем Эммит сел на телефон. Подвожу итог: комиссия по кадрам соберется завтра в восемь утра, чтобы рассмотреть вопрос о твоем увольнении. Тебе нужно ехать.

– В восемь утра!

– Да. Люди они все занятые. У кого-то на девять назначена встреча в суде, кто-то не может отложить разговор с клиентом. Нам повезет, если будет кворум.

– Кворум – это сколько?

– Две трети, десять человек. Придут меньше – жди неприятностей.

– Что вы называете неприятностями?

– Дополнительные хлопоты. Если утром не наберется кворума, то ты получишь право требовать через тридцать дней нового рассмотрения.

– Через тридцать дней Сэм будет мертв.

– Может, и нет. В любом случае имеет смысл присутствовать. Девять человек дали мне с Эммитом обещание прийти.

– А как насчет тех четверых, что голосовали против? Гудмэн ухмыльнулся:

– Сам подумай. Уж о них-то Розен позаботится. Адам громко хлопнул по столу руками.

– Я ухожу, черт бы их побрал!

– Успокойся. Ты не можешь уйти. Тебя уволят.

– Тогда зачем бороться? Сукины дети!

– Слушай, Адам…

– Сукины дети!!!

Гудмэн поднялся со стула, сделал шаг к окну, проверил, не сбилась ли набок бабочка, раздельно продолжил фразу:

– Слушай, Адам, все пройдет отлично. Так считает Эммит, так считаю я. За тебя вся фирма. Мы верим в твой успех, и, честное слово, фирме очень на пользу поднятая прессой шумиха. Чикагские газеты опубликовали несколько превосходных очерков.