Демон в чёрном бархате - Мария Александровна Ушакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Вспышки головной боли, онемение лица, отставание изображение от звука? сухость во рту и неотзывчивость конечностей (кроме правой руки), боль в глазах…Попробуй подвигать правой ногой.
Виктор послушно подвигал пальцами правой ноги и сам удивился, что сейчас они могут двигаться. Может, всё не на столько плохо? Но врач тяжело вздохнул и чиркнул на том листике, который использовал Виктор.
–Хорошо. Пока ты в сознании отправим тебя на МРТ. Тебя точно не тошнит? Голова не кружится?
–Нет.
И зачем он подсказал этому глупому организму новые симптомы?
«Ничего хуже этой гудящей машины в жизни не видел. Мой желудок несколько раз старался очиститься от того, чего и так не было. А яркий свет буквально сжигал мои глаза. Я даже подумал, что уж лучше бы я оставался без сознания. Там я чувствовал себя, одним словом, никак. Отец наблюдал за мной рядом с врачом, который его пытался успокоить, когда видел, что тот сжимает кулаки и стискивает зубы почти до скрипа. Да, много я принёс ему седых волос за то время. Пока меня довезли обратно до палаты, меня опять схватил припадок. Мне даже показалось, что меня привязывают ремнями к койке. И потом опять то блаженное чувство, состоящее из ничего».
–Что значит неоперабельная, сукин ты сын!? – Михаил буквально разорвал тишину, царившую в голове Виктора, своими криками, – Лечи его любыми способами!
–Мы можем прописать ему курс лечения, но я не уверен, что даже он поможет с такой…
–Плевать мне, уверен ты или нет!
–Михаил, я всё понимаю, но возьми себя в руки.
И долгое затяжное молчание. Виктор постарался подвигать ногами. Ощущаются. Руками. Только правая, как и до этого. Открыв глаза, он увидел только приятную темноту, которая ласкала его тело. Неожиданно датчики, которые были подключены к нему, запищали. Головная боль вернулась. Не с той силой, конечно, но Виктор автоматом схватился действующей рукой за лоб и застонал.
Дверь мгновенно отворилась. Михаил и врач тут же оказались возле Виктора. Он их видел до тех пор, пока кто-то не включил свет.
–Дура! – заорал врач на вбежавшую медсестру, – Выруби!
Она послушно выключила свет, но глаза Виктора всё ещё отдавали резкой режущей болью в виски. Он не вырывался и не дёргался в приступе, но врач зачем-то держал его за плечи.
–Вколи морфин пока ты тут.
–Ту же дозу, что и вчера?
–Думаю, да.
Девушка быстро выскочила из палаты. Виктор лежал с закрытыми глазами, поэтому врач подумал, что тот спит и, чтобы проверить действительно ли это так, спросил его:
–Как твоё состояние?
–Было никак. Хочу, чтобы и дальше так было.
От боли в висках, Виктор не сразу понял, что отёк с губ уже спал, и он мог нормально разговаривать.
–Голова болит. В районе висков. От света в глазах жжёт, будто на меня прыснули перцовым болончиком. Немного воротит.
–Сейчас тебе дадут немного обезболивающего. Станет немного лучше.
–Ещё бы от морфина лучше не стало. Могли бы и травку тогда дать покурить, – после этих слов Виктор громко рассмеялся.
Михаил внутренне напрягся. Этот смех не был похож на обычный смех его сына. Скорее на смех человека лишившегося рассудка. Виктор резко замолчал и открыл глаза, когда медсестра одним резким движением ввела иголку в вену Виктора. Врач перевёл взгляд с округлённых глаз Виктора на сосредоточенного Михаила, у которого ещё осталась маленькая мокрая дорожка у глаза.
14
«Сколько терапий я только не проходил, сколько лекарств не пил. Всё было лишь временным избавлением от симптомов. Мой отец, как и сам мой лечащий врач, наотрез отказывались говорить мне о моём диагнозе, ссылаясь на то, что мне нельзя волноваться. Но от этого я только больше нервничал. Может быть, рассуждал я, мой организм гниёт изнутри или у меня рак всего. Мне не была страшна смерть, потому что считал, что смерть – просто бесконечный сон. Мне было страшно за отца. Я видел, как он преображается в мумию, и понимал, что такое состояние не сможет привести к хорошему исходу».
Вся палата была погружена во мрак. Только недалеко от койки, на которой почти безвылазно лежал Виктор, мигали тусклым светом датчики. На стуле рядом сидел Михаил, что-то печатая на своём смартфоне, изредка хмыкая от недовольства. Виктор был в сознании. Он вглядывался в темноту, которая иногда трансформировалась в странные образы. К нему в палату почти никого не пускали, чему он был одновременно и рад, и недоволен. Чтобы хоть как-то держать связь с внешним миром, Михаил сам читал все переписки сына с его разрешения.
–Гай пишет, что настаивает на том, чтобы увидеться с тобой. Я могу поговорить с Жаном, чтобы он разрешил ему пройти.
–Чувствую себя принцессой, заточённой в башне, а Жан – мой злой дракон, – Виктор усмехнулся, – Я был бы не против, если бы дракон проспал ту часть, где ко мне приходит на свидание принц.
Михаил улыбнулся. Он был рад, что Виктор сохранил чувство юмора, несмотря на то, что его состояние с каждым днём ухудшалось. Ответив на сообщение Гая, Михаил направился на выход, чтобы поговорить с врачом.
Виктор остался наедине со своими мыслями. Если бы он увидел себя в отражении зеркала, то пришёл бы в ужас. Он похудел до такого состояния, когда все кости облеплены только тонким слоем кожи, а глаза впали в глазницы, образуя вокруг синие орбиты. Его некогда густые волосы росли по кускам, словно маленькие острова.
Чувствовал он себя так же, как и когда только попал в эту треклятую больницу. Эта палата больше напоминала ему гроб, из которого уже не суждено выбраться. Только если не станешь ходячим мертвецом. Размышляя в очередной раз над своей жизнью, он пришёл к выводу, что хорошо, что всё это происходит сейчас, а не когда у него уже есть жена, дети и друзья семьи. Все те, кто называют его таким тяжёлым словом «друг», даже не подозревают, что он к ним никак не относится. Просто знакомые, с коими можно просто хорошо провести время. Но никаких лишних слов о том, что он чувствует и к кому чувствует, какие планы, и какие отношения. Он всегда свободен и независим.
–Но не сейчас, – перебил он сам себя.
Вошёл Михаил. Виктор смог разглядеть в темноте, как он улыбается, и понял почему.
–Разрешил. Гай зайдёт через несколько часов, как только приедет в
