За грехи отцов - Блейк Анна

– Маркус Арво, – ответил он хриплым от волнения голосом. – Что от меня понадобилось детективу?

Грин положил ладони на стол друг на друга и заглянул заключенному в глаза. От его взгляда по спине пробежал мороз, а волосы встали дыбом. Темно-синяя бездна будто проверяла, можно ему доверять или нет, стоит он внимания или нет. Арво весь подобрался, даже приосанился. Он знал, что тюрьма его состарила и в свои тридцать он выглядит на сорок. Но почему-то выглядеть хорошо в глазах детектива ему показалось настолько же важным, насколько выполнять требования надзирателей и укрываться на ночь с головой. Потому что в комнате сквозняк и у него может продуть шею. А лечить здесь никто не будет и скидки на работе не дадут.

– Мне нужна ваша помощь.

– Моя?!

Маркус так искренне удивился, что детектив коротко улыбнулся. При этом выражение глаз не смягчилось.

– Подпишите эту бумагу.

Аксель протянул документ, чтобы Арво мог ознакомиться с ним. Классическое соглашение о неразглашении, отяжеленное перечнем ответственности. В том числе увеличением срока заключения на пять лет.

В Маркусе проснулся интерес. Обычно такие бумаги дают, если говорят о чем-то действительно интересном. А ему в целом и рассказать-то некому. Арво взял из рук Грина ручку, поставил подпись и вернул ему и документ, и письменные принадлежности. Детектив проверил соглашение, кивнул, свернул его и засунул во внутренний карман пиджака.

– В зависимости от ваших ответов я либо смогу доказать вашу невиновность в деле по убийству вашего брата и его падчерицы, либо нет. В ваших интересах отвечать искренне, чистую правду и напрячь память.

Маркус очень медленно откинулся на спинку неудобного стула, ловя взгляд детектива и не веря своим ушам.

– Я готов на что угодно, чтобы доказать свою невиновность.

– Я внимательно ознакомился с вашим делом и не нуждаюсь в пересказе того, что вы говорили адвокату, судье и во время следствия. Меня не интересует ваше алиби. Меня интересует ваш брат. И его падчерица.

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– Скажите, месье Арво. Какие отношения связывали мисс Андреа Арах и мистера Амина Арво?

Маркус невольно отвел глаза. Ему казалось, что Грин сканирует его, снимая слой за слоем и добираясь до ядра души. Какие отношения связывали… он ни с кем не делился своими подозрениями. Но что он мог знать?

– Амин был ее отчимом, она его падчерицей.

– Вы помните, о чем я вам только что сказал? – негромко спросил Аксель, не пошевелившись.

– Все, что я знаю, это только подозрения и обрывки. Я не могу быть ни в чем уверен.

– И все же кто-то отрезал вашему брату запястья и поджег машину.

Маркуса прострелило. И не только потому, что Грин не сказал «вы отрезали», «вы подожгли». Он сказал «кто-то». А еще потому, что это было сказано ледяным тоном разочарованного человека.

– Это только подозрения, детектив Грин. Мне кажется, у них были не совсем… обычные отношения. Андреа рано повзрослела, и Амин не находил себе места. Однажды он напился и признался мне, что до смерти хочет ее. Я не поверил своим ушам.

– И что было потом?

– Не знаю, – пожал плечами Маркус. – Но думаю, что он добился своего. Он всегда добивался своего, даже если желание было чудовищным. Он так и на матери Андреа женился. Сначала взял против ее воли, потом убедил, что она сама этого хотела, а потом превратился в идеального принца на белом коне. Она и повелась. И переписала завещание, разделив наследство между ним и Андреа.

– Он делал это ради денег?

– Не думаю. Скорее, ради того, чтобы чувствовать себя нужным, единственным, всесильным. Ему было важно влиять.

– А что можете сказать об Андреа?

Маркус задумался. Образ племянницы выветрился у него из головы. Он не помнил ничего о ней. Редко виделись. Или просто ее смерть так его потрясла, что он решил – проще думать, что ее никогда и не было.

– Она была… да никакой она не была. Обычная девчонка. Я не помню, как она выглядела.

– Как она относилась к отчиму?

– Как любой подросток к отчиму, то любит, то ненавидит.

– Вы думаете, мистер Арво мог совершить акт насилия по отношению к ней?

В комнате повисла напряженная тишина. Маркус посмотрел Грину в глаза. Во рту пересохло. Он не понимал, к чему Аксель клонит и что хочет услышать. И где тут истина, а где подстава. Но детектив сказал, надо говорить честно.

– Я думаю – да. Уверен в этом.

– Спасибо, мистер Арво. Вы нам очень помогли.

15. Марк

20 октября

Центральное управление полицией Треверберга

Сорок восемь часов практически без сна – испытание на прочность для любого, но Карлин чувствовал себя превосходно. Он выпил горсть витаминов и добавок, которые обычно использовал курсами, поплавал в бассейне в ожидании ответа прокурора на его служебную записку и вернулся в управление в прекрасном настроении. Кейра сидела на своем месте, ковырялась в делах. Грин сообщил, что планерка будет вечером, не уточнив, почему, и куда-то уехал. По дороге сюда Карлин передал ей свой план, и теперь девушка штудировала дела, в которых была задействована сумасшедшая. Ну а вдруг. Марк убедился в версии, что сестра у убийцы действительно есть и она жива. И она в клинике. И что была отправная точка, после которой она в эту клинику попала. Что она могла сотворить? Броситься на кого-то с ножом, попробовать покончить с собой? Информации слишком мало, но Карлин чувствовал, а Кейра полностью разделяла эти чувства, что времени у них почти нет.

Он не просто убивал. Он убивал часто, много и давно. Грин утром пересказал Марку в двух словах то, что обнаружила Катарина. Очередная серия в Треверберге, очередной убийца, о котором никто не подозревает в течение многих лет. Какая неудача, какой непрофессионализм. К сожалению, до Грина и его команды доходило абсолютное меньшинство дел. Только те, которые получали гриф особо важных. Грин не касался обычных убийств и не отслеживал статистику. Иначе он бы заметил, что проблемы начались раньше. В частности с делом Арво. Маркуса Арво засудили практически незаконно. Нужно было срочно выполнить план, и следователь, который занимался убийством Арво и Арах, поторопился, а прокурор смог показать убийство так, что присяжные закрыли глаза на улики и алиби Маркуса.

С системой бороться не получится, но сейчас у них есть шанс остановить преступника. Этого конкретного преступника. И сделать мир чуточку лучше. Или хуже. Смотря с какой стороны посмотреть.

Кейра подняла на него глаза. На ней недосып сказался более явно, чем на нем. Под яркими глазами залегли круги. Девушка была бледной. Волосы собрала в гладко зачесанный хвост, который спускался до плеч, придавая лицу незнакомое выражение. Марк поймал себя на мысли, что не чувствует ничего. Будто этой ночи не было. Ему было хорошо с ней, да. Как и ей. И все. Она получила, чего добивалась, он получил то, что хотел.

Будет ли повторение? Гладя ей в глаза, Марк прочитал там категоричное «нет». Видимо, Кейра думала о том же.

– Бумаги готовы, доктор Карлин, – сказала она. – Мы можем выдвигаться. Я позвонила в клинику Хоула, доктор Себастьян нас ждет. И отправила копию документов доктору Баррон. Она подтвердила получение и сказала, что подготовит все, о чем вы просите, передаст документы вам лично или мне.

– Я заеду вечером, спасибо.

От подчеркнутого официоза стало грустно, но Карлин понимал, что грусть – это естественная реакция. Осознавал он то или нет, его психика переживала процесс потери и запустила горевание. Просто оно будет коротким. И не оставит следов. Он кивнул, развернулся и молча вышел из кабинета, чувствуя, как точку между лопатками прожигает взгляд Кейры.

Он ждал ее в машине. Левая рука спокойно лежала на руле, правая на рукояти переключения передач. Взгляд обращен в себя. На заднем сиденье – папка с документами. Себастьян Хоул когда-то руководил отделением психиатрии в госпитале имени Люси Тревер, которое превратилось в городскую психиатрическую больницу, а он, подумав, выбрал путь частного специалиста. Получил поддержку от городской администрации и бизнес-сообщества и построил клинику, которая специализировалась на зависимостях и имела небольшое общее психиатрическое отделение, куда клали людей с психозами. Хоул не содержал больных, как городская клиника или Аурелия, годами. Он специализировался на конечной терапии и терапии поддержки. Его пациенты проходили лечение с определенной рекурентностью. И они были социализированы.