Истинная для Альфы (СИ) - Лилигрим Анталь

В голове в очередной раз за этот день, словно фейерверки взорвались. Черт, ну это же смешно! Я что, действительно попал в бордель?! Прямо и абсолютно серьезно?!

Невольно попятилась назад к ванной комнате, но тут внешняя дверь открылась, и уже знакомый мне амбал втолкнул в комнату субтильную, зареванную девушку. Смотрю на ее лицо и понимаю: совсем юная, я бы даже сказала незрелая. По виду понимаю, что оборотень. Омега, но без запаха. То есть еще не пробужденная…

Это же сколько ей лет? Даже шестнадцати нет, получается? Господи…

— Я привёл ее, мадам, — отчитался беловолосой Люк и кивнул на девочку, назвать ее по-другому у меня язык не поворачивался, — Прыткая оказалась.

Амбал вдруг потерял свой абсолютно безразличный вид и криво усмехнулся, демонстрируя следы укусов и царапин на своих большущих руках. Значит, сопротивлялась, бедная…

— Я надеюсь синяков ты ей не наставил? — грозно посмотрела на охранника женщина.

Он покачал головой.

— Нет, я помню правила. Так, слегка за волосы оттаскал, но без жести. Следов не оставил.

От слов мужчины омега вздрогнула и будто бы ещё больше сгорбилась и обняла себя за плечи, а из ее глаз посыпались крупные капли слез. В три ручья плачет. Аж самой невыносимо стало…

— Хорошо. Ну, что встала? Иди умойся, а то опухла, глаз не видно, — рявкнула беловолосая, а малышка ещё сильнее задрожала, прикусив губу.

— А ты? — внимание женщины вдруг перекочевало на меня, — Стоит мне тут. Сюда пошла!

Стою на месте, гулко сглотнув. Не хочу. Не хочу к ней приближаться!

— Блять, как же вы меня бесите, глупые, хвостатые шавки. Не будь пездами такими дорогими, не возилась бы с вами от греха подальше!

Дорогие? Что она имеет ввиду? Сексуальные услуги оборотниц дорогие? Ну, конечно, дорогие, потому что они строго запрещены и нелегальны.

— Нет. Не трогайте меня! — ещё бы мое блеяние слушали.

Женщина толкнула меня в спину, и я едва удержалась на ногах, боясь распластаться перед ней на полу и засветить своё почти обнаженное тело. И главное не могу найти в себе сил сопротивляться, двигаюсь через не могу…

— Рита, Лея! Бегом ее красить и крутить волосы. У вас сорок минут. Чтобы через час она должна была быть готова к фотосессии! Бегом! — дала отмашку беловолосая, перебирая кучу вещей, сваленную на кушетке, которая оказалась тучей платьев, каких-то топов и коротких юбок. Безумно ярких и пошлых. Совершенно точно ничего не прикрывающих. Скорее, наоборот.

Погодите… какая ещё фотосессия? Для чего?

Не успела я сказать хоть слово, как меня взяли под руки две человеческие девушки, от прикосновений которых меня передернуло. Словно давя на сознание молчаливой командой слушаться и не рыпаться. Волчица внутри тихо, почти жалобно пискнула и повесила голову, боясь хоть немного взбрыкнуть. И ее эмоции покорности, страха и безысходности давят на меня все сильнее, не давая мне моральных сил бороться.

Меня сажают за туалетный столик, где из зеркала на меня смотрит осунувшаяся девушка с бледными щеками и лихорадочно горящими от страха глазами. Лицо облепила копна влажных волос, вдруг начавших виться в упругие жгутики, которые чужие руки быстро берутся расчесывать и накручивать на плойку. На кожу начинают наносить крем, бальзам на губы…

— Нет! Нет, не трогайте меня! — истошный визг выводит меня из странного транса, отчего я дергаюсь, но на мои плечи вдруг давят чужие ладони. Не дают встать.

— Сиди тихо и не двигайся, — через зеркало на меня укоризненно смотрит размалеванный девица, отчего я поражено опускаю глаза вниз. Что… со мной?..

— Люк, усмири ее! И в душ под холодную воду. Остудить ее надо…

Чужие голоса я слышу сквозь вату в ушах, почему-то больше не чувствуя никаких эмоции на происходящее вокруг, по сути, безумие. Меня ярко красят, вьют волосы, напяливают безобразно короткое платье, никак не скрывающее мое тело, не давая никакого простора фантазии… а внутри никакого протеста, желания спорить… пустота…

И лишь неясная мысль в голове, что со мной что-то явно не так…

В голове странный туман, а в теле непонятная слабость. Словно и тело то не мое, чужое. И лишь на краю сознания бьется безумная мысль: это не я, что-то не так. Ну, не могу я так спокойно сидеть, пока меня красят, как шалаву, одевают в откровенную не одежду даже, а лохмотья: красное платье, едва достающее до середины бедра, без рукавов или бретелей. Держится это безобразие на честном слове. А воспротивиться и не получается…

Гипноз? Не похоже… Или похоже? Я в таких вещах совсем не разбираюсь.

Вдруг мое лицо берут за подбородок, резко поднимая голову вверх. Девушка придирчиво рассматривает творение рук своих на моем лице, поправляет накрученные плойкой пушистые кудри, а потом перекидывается взглядами с другой девицей:

— Кажется, всё.

— Думаю, да, — вторая рассматривает меня таким же внимательным взглядом, поправляет спадающую с моего плеча лямку бюстгальтера, — Хм… а вот это надо снять.

И я остаюсь сидеть на стуле также, чувствуя, как чужие руки сдергивают с меня верхний элемент нижнего белья, оголяя мою грудь, а потом такими же небрежными движениями натягивают обратно лиф этого пошлого платья. Внутри поднимается волна накалённой мерзости… Мне хочется кричать, вырываться, рычать… но я все так же покорно сижу и не могу двинуться с места.

Из зеркала на меня смотрит ярко накрашенная, молодая девушка с огромными глазами, обрамлёнными густо накрашенными тушью ресницами. На щеках присутствует неестественный оттенок румян, пыль от белоснежной пудры и блеск хайлайтера. На губах, сейчас таких пухлых и ярких, толстый слой розовой помады…

Меня тошнит…

Кажется, что даже голова отяжелела из-за нереального количества лака и блёсток на моих волосах, и мои ранее обычные, темно-русые пряди вдруг действительно приобрели легкий, медный оттенок. И, главное, веснушки мои никто не замазывал тональным кремом, а даже наоборот подчеркнули румянами и прочими примочками.

Что, у них в борделе пошел сезон на рыженьких и конопатых, что меня так быстро к рукам прибрали?.. Пиздец…

— Идеально, — возвестила одна из девушек, а потом снова переглянулась со своей сподручной. И взгляды их мне совсем не понравились.

— Держи, — в руках одной из них вдруг появился высокий бокал с водой и дольками лимона, плавающими наверху, который протянули мне, — Выпей, полезно для кожи.

Хотелось съязвить, что проблем с кожей с таким боевым раскрасом на лице, даже заметно не будет, но мой язык меня не слушался. Да и в горле внезапно проснулась неистовая жажда, отчего я послушно поднесла стакан к губам. Живительная, прохладительная