Та, что меня спасла (СИ) - Ночь Ева

Игорь. Не похожий ни на кого. Она даже удивлялась: что могло связывать их, таких разных мальчиков? Славка – взрывной и шебутной, вечно чем-то недовольный, и Игорь – надёжный, как скала.

Он никогда не повышал голос, но к нему всегда прислушивались. Лидер. Вожак. Король. Самый настоящий.

Может, это была слепая детская влюблённость, только годы шли, а тайная Олькина привязанность не ослабевала.

Это Игорь нёс её на плече на Последнем Звонке. Колокольчик в руке был слишком большой, и у Ольки быстро устала рука.

– Я помогу тебе, – улыбнулся Игорь и уверенно поддержал её слабую кисть, помогая трезвонить звонко и сильно.

А она улетала от счастья. За спиной у Ольки отрастали крылья. Её Мужчина несёт её на руках. Да, в семь лет она именно так и считала.

А потом Игоря и Славку забрали в армию. Постаревший отец нуждался в лечении и заботе. Бабушка к тому времени умерла. Они остались вдвоём, если не считать мать, что то появлялась, то исчезала. К тому времени она стала больше декорацией, птицей Счастья, что звенела крыльями, махала хвостом, обдавала шлейфом терпких сладких духов и снова улетала по каким-то своим птичьим делам.

Олька стала главной Женщиной в доме. Это были счастливые годы. Нелёгкие, сложные, немного грустные, но всё же в доме царил порядок. Она уже ловко управлялась у плиты, умела готовить нехитрые блюда, справляться с пылесосом и половой тряпкой, ухаживала за отцом и писала Славке послания в армию. Длинные и обстоятельные. Электронные. Будь её воля – строчила бы настоящие, ручкой по бумаге, но так уже никто не делал, и поэтому Олька довольствовалась тем, что есть.

– Вырастешь, учиться пойдёшь, – говаривал отец. – Ты у нас умная, усидчивая, не то что Славка.

Оля соглашалась. Ей нравилось учиться, узнавать новое. А ещё она мечтала, что однажды у неё будет свой Король, а она – его королевой. Он будет её любить, а она будет самой счастливой, рожать детей, следить за домом и радоваться каждому дню. Будущее ей виделось безоблачным и простым.

Игорь и Славка вернулись из армии – красивые, взрослые и самые родные. Ольге было десять. Конечно, кто на мелкого заморыша обращал внимание? У них была своя взрослая жизнь, девочки, танцы, гулянки. Больше никто не брал её с собой. Но она тихо радовалась, когда друзья шумной толпой заваливали в их дом.

Она угощала их домашним борщом и котлетами. А Игорь часто приносил конфеты, гладил по голове и улыбался. Большой и надёжный – ничего не изменилось.

Всё сломалось в один день. Глупо и страшно. И началась совершенно другая жизнь, где не было место придуманному королевству. Тогда она стала взрослой, в одночасье. И никто не спросил, готова ли она к этому в тринадцать лет…

=2

– Папа умер. Приезжай, – эти три слова Оля смогла вытолкнуть из себя и не разреветься. Она не плакала. Может, поэтому внутри всё обуглилось от боли. Наверное, вылей она горе слезами, стало бы хоть на какое-то время легче, но у неё не получилось.

Славка вырвался из дома совсем недавно. Начал снимать квартиру, отделился. Помогал немного деньгами – отец всё чаще болел, лечение требовало денег, которых не хватало. И вот страшный финал. Он умер на работе. Упал и не встал.

«Лёгкая смерть», – шептались бабки у подъезда. Может, и лёгкая для отца, но страшная для Ольки, у которой вчера была семья, а сегодня её не стало. Отделившийся брат не в счёт, вечно гуляющая мать тоже. Её семьёй был папа. Родной, улыбчивый, тихий, с большими ладонями, куда помещалось и Олькино сердце, и Олькины мечты. А теперь она осталась одна, никому не нужная, растерянная и растоптанная обстоятельствами.

Одна бы она не справилась – куда там хлипкой тринадцатилетней девчонке. Славка оказался таким же бесполезным. Махал руками, плакал, ничего толком не мог сделать. Пацан ещё, если подумать. Зато Игорь смог. На его плечи лег весь груз похорон. Ольга следила за ним воспалёнными глазами. Неспешный, основательный, без лишних жестов и слов. Всё у него получилось, как надо. А ведь лет ему было, как и Славке, – двадцать три.

Они пережили тяжёлый и безумно долгий день. Ольку знобило от внутренней лихорадки. Она будто мороженое проглотила целиком – большой брикет, огромный кусок льда. Знойный июль плавил асфальт, а ей было больно и холодно. И бесслёзно.

«Закаменела, – шептали всё те же бабки, что качали головой, с жалостью поглядывая на её белое бескровное лицо, – А мать-кукушка даже на похороны не явилась».

Матери они так тогда и не дождались. Ни на кладбище, ни на скудных поминках, куда пришли немногочисленные соседи да отцовские сослуживцы.

– Ты звони, если что, – сказал Игорь вечером. Неловко попытался погладить Олю по голове, но она уклонилась. Не могла позволить ему жалеть себя. – Вот мой номер, – Оля следила, как уверенно вбивает он цифры в её потрёпанный жизнью и годами мобильник – раритет, доставшийся от щедрого Славки, что приобрёл себе модель получше и покруче на заработанные собственным трудом деньги. – Вдруг что надо будет, – звони. В любое время, слышишь?

Она слышала, но лишь кивнула. Оля не знала, как дальше жить, и вряд ли кто-то смог бы помочь ей. Игорь ушёл, а она осталась наедине с горой немытой посуды и со Славкой, что мерил шагами коридор, видимо, на что-то решаясь или о чём-то думая. Ольга не спрашивала. Страшилась остаться одна в пустой квартире. И боялась попросить Славку остаться.

Мать ввалилась в квартиру внезапно – запоздало и ненужно. Пьяная, растрёпанная, с опухшим от слёз и пьянок лицом.

– Осиротели-и-и-и! – выла она дурным голосом и пыталась обнять то Славку, то Олю. – Выпьем, сын, помянём раба божьего Анатолия!

И они пили. Почти всю ночь. Пьяно рыдала мать, глухо ей вторил Славка. Об Ольге они забыли, решали что-то, торговались. Славка даже кулаком по столу ударил пару раз. Оля почти не спала. Забывалась, как в бреду, на время, натягивала ватное одеяло – старый привет от бабушки, и никак не могла согреться.

К утру всё прояснилось.

– С тобой мать останется, – дыша перегаром, поведал Славка. – Мы договорились. А чё? Родительских прав её не лишали, как-никак – родительница. Присмотрит за тобой, пока не вырастешь. От меня толку – сама знаешь. Да и какой из меня воспитатель? А тебе учиться надо, все эти тетрадки, колготки покупать. У меня и своя жизнь не наладилась, ещё и тебя на горбу тянуть. Вот. Понимать должна.

Оля ничего не хотела понимать. Остаться с матерью? С этой вечно пьяной и пропадающей в эфире тёткой? Худшего наказания и придумать нельзя.

– Не бросай меня! – вцепилась клещом в брата, смотрела в глаза умоляюще, но Славка лишь руки её с себя сбросил.

– Навязалась на мою голову! Что в детстве от тебя продыху не было, что сейчас!

От обидных слов сжало горло, но Оля промолчала, как всегда. Так и ушёл он, размахивая руками, бормоча ругательства и высказывая в белый свет свои претензии к жизни.

А Оля осталась с матерью.

– Не бойся, будем жить! – мать улыбалась оптимистично. И в этот раз задержалась надолго. Но лучше бы как раньше – уходила и приходила, порхала бабочкой-однодневкой. Оля бы справилась. Лишь бы немного средств появлялось. Ест она мало, одевается скромно. Ну, и в школу…

Оля понимала, что без взрослых ей не прожить. Никак. Кто-то должен был зарабатывать и приносить в дом деньги. Чем занималась её мать, она понятия не имела. К стыду, Оля даже имени её не помнила. То ли Марина, то ли Ирина…

– Карина! – мать не злилась. И в этот раз улетать в неизвестном направлении не спешила. Она даже почти от пьянок просохла, проявила деловую хватку – занялась оформлением пенсии по потере кормильца.

– Ничего, со мной не пропадёшь, – бормотала она и зорким взглядом осматривала каждый угол квартиры. Что-то высчитывала и к чему-то примерялась.

Оля тогда ещё не знала, что её королевству пришёл окончательный конец. Печальный и преждевременный.

Вначале мать сделала ремонт. Оля радовалась: эти стены давно просили обновления, но на это вечно не хватало денег. Откуда их выудила мать, оставалось загадкой, но недолго.