Диско 2000 - Сара Чемпион

Вся компания недовольно заворчала. Немо пожал плечами:

— Все равно мне еще нужно кое-что сделать. Попозже вы будете поблизости?

— Будем, будем, — ответил Стэйси. — По крайней мере, до десяти или половины одиннадцатого. Если сразу не найдешь, загляни на мою вечеринку. Можем вместе раскурить новогодний косячок, сечешь?

— Ладно, парень, — ответил Немо, снова вскинув кулак. — Я попозже к вам загляну, ничего?

— Нормально. Удачи тебе с твоими делами, — присоединился к хору прощаний Орин. Немо кивнул, потом развернулся и пошел на свою квартиру в «Бартоломью Хауз». Орин проводил его взглядом, потом покачал головой.

— Граффити, — он недовольно сплюнул. — Я-то думал, парень уже давно перестал этим заниматься.

— Да нет, — возразил Малыш Стэйси; по его лицу явственно можно было прочесть, что он знает больше остальных и гордится этим. — Парень делом занимается; и я тебе вот что скажу: если он говорит, что эта его штука, которую он готовит к новому тысячелетию, стоит того, чтобы на нее посмотреть, значит, так оно и есть…

… По дороге домой он вытащил из кармана маркер и принялся писать свое имя на стенах, сумрачно улыбаясь и качая головой, когда видел росписи Ксендо и Бузы, попадавшиеся почти с той же частотой, что и его собственные надписи. Он использовал жирные, свивающиеся буквы, соединявшиеся друг с другом — так, чтобы легче было писать, но пи этом начертанные так причудливо, что неопытный человек просто не сумел бы их прочесть. Хотя все знали его как Немо, и он по-прежнему писал это имя, когда ему это было удобно, последней его подписью было «Омен-99»: ей он пользовался уже шесть месяцев; разумеется, это было просто имя Немо, прочтенное с конца. Один приятель рассказал, что они зашли помочиться в туалетную комнатушку «Бургер Кинга» на Лестер-сквэйр и увидели высоко над своими головами эту надпись, сделанную красной аэрозольной краской на резервуаре с водой. Немо нравилось, когда ему рассказывали такие вещи.

По временам он писал имя «Риск», хотя и не пользовался им уже год или два, так что только олдовые парни, занимавшиеся граффити, знали его как Риска. Он всерьез занимался Искусством с двенадцати лет; теперь ему было двадцать три, он пристрастился к наркотикам, как любой нормальный человек с нормальным хобби. С тех самых пор, когда он посмотрел фильм «Дикий стиль», Немо захотелось делать то, что нью-йоркские художники граффити умели лучше всего: расписывать именами, надписями, рисунками стены домов, целиком разрисовывать автомобили… Конечно, пробраться в парк поездов было сложнее, чем в Штатах, но с компанией семерых ребят-единомышленников, известных как ВВГ — Вандалы Внутреннего Города, Немо хорошенько постарался, расписав названием своей группы каждый поезд, свободную стену или здание. К тому времени, когда он справил свой девятнадцатый день рождения, ВВГ уже почти три месяца как разошлись из-за внутренних споров и разногласий. С тех пор Немо работал один: поначалу это пугало, но со временем он научился любить и ценить такое одиночество.

Неожиданный шум раздался позади как раз в тот момент, когда он выводил вторую девятку; он вздрогнул и стремительно обернулся: дорогу напротив переходил высокий чернокожий человек средних лет. Он посмотрел прямо на Немо. Молодой человек быстро спрятал орудия производства и, засунув руки в карманы, развернулся на каблуках. Чернокожий продолжал разглядывать Немо; заметив эту попытку прикинуться невинным, он улыбнулся.

— Не бойся! — крикнул чернокожий и махнул рукой, прежде чем развернуться и зашагать прочь. Немо медленно двинулся следом, еле заметно улыбнувшись: чувствовал он себя прекрасно. Похоже, не все ненавидели художников граффити. В общем-то, это происшествие можно было счесть добрым предзнаменованием, сулившим удачу сегодняшней затее.

Мужчина прошел мимо дома, где жили ребята, и направился к «новому» концу Гринсайда, беспечно помахивая пластиковым пакетом. Немо пересек дорогу у «Бартоломью» и увидел компанию девчонок, прислонившихся к дверям у входа. Он беззвучно застонал; его шаг, против воли, замедлился.

Ванесса, самая высокая и самая красивая изо всех четырех девушек, отделилась от группы и пошла к Немо с улыбкой, способной растопить даже ледяное сердце.

— Привет, Немо, — пропела она, приближаясь к нему легким шагом, чуть покачивая бедрами. — Что происходит в твоем мире?

— Все то же дерьмо, — грубовато ответил художник граффити, небрежно дернув плечом. — Я просто прогуливаюсь, гружу народ, кое-что рисую… ну, в общем, понятно…

Он остановился у входа в здание, равнодушно разглядывая Ванессу и ее подружек. Сама Ванесса и ее лучшая подруга Барбара (которую все, кто ее знал, называли Буза были из «Каннингем Хауз», самого нового здания в Гринсайде. У Ванессы была спортивная фигура и каштановые волосы; к девятнадцати годам у нее хватало и академических знаний, и мудрости улиц. Она переехала сюда со своей сестрой-калекой три месяца назад и сейчас обучалась высокому искусству, мечтая когда-нибудь в будущем стать модельером. Они с Бузой с ума сходили по граффити, а это неизбежно влекло их к Немо, одному из самых плодовитых художников в Западном Лондоне. Их внимание льстило Немо, однако очевидная, почти навязчивая привлекательность девушки пробуждала в нем инстинкт одиночки: ему хотелось бежать от нее в поисках укрытия. Симпатичная и любящая повеселиться Буза, в то же время, была с ним в прекрасных отношениях: их соединяла уютная платоническая дружба, основанная на их обоюдной любви к Искусству.

При его последних словах Ванесса скривилась и угрожающе уперла руки в бока:

— Почему так получается, что ты никогда не зовешь нас с Би с собой, когда отправляешься гулять? Мы тоже хотим рисовать наши знаки!

Ванесса была владелицей знака «Ксендо», а Буза просто писала свое прозвище. Они постоянно засыпали Немо просьбами научить их своему искусству; однако он все время отказывался, говоря, что научить этому невозможно. Тем не менее, попытки убедить девушек оставить его в покое не увенчались успехом. Пока.

— О, брось, у меня нет времени ставить всех и каждого в известность о любом своем движении. Я ничего не планирую, ничего подобного, просто делаю это, когда у меня появляется такое настроение.

— Было бы неплохо, если бы ты все-таки предупреждал нас, — вскользь обронила Буза. — Ну, мы и так видели то, что ты сделал в индустриальном районе на Мобли Уэй. Это было здорово. Неужели ты думаешь, что мы сами сможем научиться делать это так же хорошо? Нам нужно, чтобы ты помог нам.

Требования девушек начинали действовать ему на нервы. Он терпеть не мог, когда на него давили — в особенности эти художницы-недоучки, которые, похоже, хотели навязать ему тот образ жизни, что был им по душе. Он скривился и фыркнул носом: