Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон

С кривой усмешкой она залезла на кровать и встала на колени у него между ногами. Адвокат Бьюрман не понимал, что она собирается делать, но внезапно испугался.

Потом он увидел у нее в руке иголку.

Он затряс головой и извивался до тех пор, пока она не приставила колено к его промежности и предупреждающе не надавила.

– Лежи спокойно. Я никогда раньше этим инструментом не пользовалась.

Она сосредоточенно работала в течение двух часов. Когда она заканчивала, он уже больше не выл, пребывая в полуобморочном состоянии.

Лисбет Саландер слезла с кровати, склонила голову и критически осмотрела свое произведение. Ее художественные способности оставляли желать лучшего. Извивающийся шрифт напоминал стиль импрессионистов. Большими красно-синими буквами, в пять рядов, полностью покрывая его живот от сосков почти до самого полового члена, был вытатуирован текст: «Я САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК».

Она собрала иголки и положила тюбики с краской в рюкзак. Потом пошла в ванную и вымыла руки. Вернувшись обратно в спальню, она обнаружила, что чувствует себя значительно лучше.

– Спокойной ночи, – сказала она.

Перед уходом она отстегнула один наручник и положила ключ ему на живот. Свой фильм и его связку ключей она забрала с собой.

Чуть за полночь, когда они курили одну сигарету на двоих, Микаэль сообщил ей, что некоторое время они не смогут видеться. Сесилия удивленно повернулась к нему.

– Что ты хочешь сказать? – спросила она.

У него был пристыженный вид.

– В понедельник я на три месяца сажусь в тюрьму.

Больше ничего объяснять не требовалось. Сесилия надолго замолчала: она вдруг почувствовала, что вот-вот разрыдается.

Драган Арманский уже начал отчаиваться, но во второй половине дня в понедельник Лисбет Саландер вдруг постучалась в его дверь. О ней не было ни слуху ни духу с тех пор, как он в начале января отменил расследование дела Веннерстрёма, а каждый раз, когда он пытался ей позвонить, она либо не отвечала, либо говорила, что занята, и бросала трубку.

– У тебя есть для меня работа? – спросила она, не тратя слов на приветствие.

– Здравствуй. Рад тебя видеть. Я уже думал, что ты умерла или что-то в этом роде.

– Мне нужно было кое с чем разобраться.

– У тебя довольно часто возникают дела, с которыми надо разбираться.

– Это было срочно. Теперь я вернулась. У тебя есть для меня работа?

Арманский покачал головой;

– Прости. В данный момент нет.

Лисбет Саландер смотрела на него застывшим взглядом. Через некоторое время он собрался с духом и снова заговорил:

– Лисбет, ты знаешь, что я люблю тебя и с удовольствием даю тебе работу. Но ты отсутствовала два месяца, а у меня было полно дел. На тебя просто невозможно полагаться. Чтобы заменить тебя, мне пришлось перекладывать работу на других, а сейчас у меня ничего нет.

– Ты можешь сделать погромче?

– Что?

– Радио.

– ...журнал «Миллениум». Сообщение о том, что промышленник-ветеран Хенрик Вангер становится совладельцем и членом правления «Миллениума», появилось в тот же день, когда бывший ответственный редактор Микаэль Блумквист начал отбывать трехмесячное тюремное наказание за клевету на бизнесмена Ханса Эрика Веннерстрёма. На пресс-конференции главный редактор «Миллениума» Эрика Бергер сообщила, что по окончании срока Микаэль Блумквист вновь займет пост ответственного редактора.

– Черт побери, – произнесла Лисбет Саландер, но так тихо, что Арманский заметил лишь, как у нее шевельнулись губы.

Она внезапно встала и направилась к двери.

– Подожди. Куда ты?

– Домой. Мне надо кое-что проверить. Позвони, когда у тебя что-нибудь появится.

Новость о том, что «Миллениум» получил подкрепление в лице Хенрика Вангера, стала куда более крупным событием, чем ожидала Лисбет Саландер. Интернетовский вариант газеты «Афтонбладет» уже предлагал развернутую телеграмму Телеграфного агентства, в которой описывалась карьера Хенрика Вангера и отмечалось, что это публичное выступление старого промышленного магната – первое за последние двадцать лет. Известие о том, что он становится совладельцем «Миллениума», выглядело столь же невероятным, как если бы Петер Валленберг или Эрик Пенсер40 вдруг появились в качестве совладельцев газеты «ЭТС» или спонсоров журнала «Урдфронт магазин».

Событие приобрело такой масштаб, что телевизионная программа новостей, выходящая в эфир в 19.30, отвела ему третье место и посвятила целых три минуты. Эрика Бергер давала интервью, сидя за столом для пресс-конференций в редакции «Миллениума». Совершенно внезапно дело Веннерстрёма снова сделалось актуальным.

– В прошлом году мы совершили серьезную ошибку, которая привела к тому, что журнал осудили за клевету. Естественно, мы об этом сожалеем... и при удобном случае снова вернемся к этой истории.

– Что вы имеете в виду, говоря, что вернетесь к этой истории? – спросил репортер.

– Я хочу сказать, что мы изложим свою версию происшедшего, чего мы пока ведь не делали.

– Но вы могли выступить в суде.

– Мы предпочли этого не делать. Но мы, разумеется, продолжим заниматься журналистскими расследованиями.

– Означает ли это, что вы по-прежнему уверены в том материале, за который вас осудили?

– Сегодня я воздержусь от комментариев по этому вопросу.

– После решения суда вы уволили Микаэля Блумквиста.

– Вы ошибаетесь. Прочтите наше пресс-сообщение. Ему требовался тайм-аут и был совершенно необходим перерыв в работе. Он вновь займет должность ответственного редактора в этом году, только чуть позже.

Камера обводила помещение редакции, а репортер быстро пересказывал бурную историю «Миллениума» как необычного и дерзкого журнала. Микаэль Блумквист никаких комментариев давать не мог: его только что заключили в тюрьму Рулльокер, расположенную возле маленького озера, прямо посреди леса, километрах в десяти от Эстерсунда.

Зато Лисбет Саландер заметила, как в самом углу телевизионной картинки, в дверях редакции вдруг промелькнул Дирк Фруде. Она нахмурила брови и задумчиво прикусила нижнюю губу.

В этот понедельник произошло мало событий, и в девятичасовом выпуске «Новостей» Хенрику Вангеру отвели целых четыре минуты. Его пригласили дать интервью в студии местного телевидения в Хедестаде. Репортер начал с заявления о том, что «после двух десятилетий молчания легенда промышленности Хенрик Вангер вновь появился в лучах рампы». Репортаж предварялся рассказом о жизни Хенрика Вангера, сопровождавшимся кадрами черно-белой хроники, где тот выступал вместе с Таге Эрландером на открытии фабрик в 60-х годах. Потом в фокусе камеры оказался стоявший в студии диван, на котором, спокойно откинувшись на спинку и скрестив ноги, расположился Хенрик Вангер. На нем была желтая рубашка, узкий зеленый галстук и свободный темно-коричневый пиджак. Внешне он походил на худенькое престарелое огородное пугало, но говорил четким и твердым голосом. И к тому же искренне. Прежде всего репортер спросил о причинах, побудивших его стать совладельцем «Миллениума».

– «Миллениум» – хороший журнал, за которым я уже несколько лет слежу с большим интересом. В настоящий момент на журнал ведется целенаправленная атака. У него имеются могущественные враги, которые организуют бойкот со стороны рекламодателей с целью его окончательного разорения.

Репортер был явно не готов к такому ответу, но сразу сообразил, что и без того странная история приобретает совершенно неожиданный размах.

– Кто стоит за этим бойкотом?

– Это один из тех вопросов, в которых «Миллениуму» предстоит тщательно разобраться. Но разрешите мне воспользоваться случаем и заявить, что «Миллениум» не позволит так легко себя потопить.

– Поэтому вы и стали совладельцем журнала?

– Если заинтересованные круги получат возможность заставить умолкнуть неугодные голоса из средств массовой информации, это может крайне негативно сказаться на свободе слова.

Хенрик Вангер говорил так, словно всю жизнь был культурным радикалом и борцом за открытое общество. Микаэль Блумквист, впервые появившийся в этот вечер в телевизионной комнате тюрьмы, внезапно расхохотался. Остальные заключенные покосились на него с беспокойством.

Позже, лежа на кровати у себя в камере, напоминавшей тесный номер мотеля, с маленьким столиком, стулом и прикрепленной к стене полкой, он признал правоту Хенрика и Эрики в отношении того, как именно следовало представить эту новость. Даже не обсудив ее ни с единым человеком, он понимал, что в отношении к «Миллениуму» кое-что уже изменилось.

Выступление Хенрика Вангера означало объявление войны Хансу Эрику Веннерстрёму. Смысл выступления был кристально ясен – в дальнейшем ты будешь сражаться не против журнала с шестью сотрудниками и годовым бюджетом, равным представительскому обеду компании «Веннерстрём груп». Теперь тебе предстоит бороться с концерном Вангеров, который хоть и представляет собой лишь остатки былого величия, но все-таки является значительно более мощным противником. Веннерстрём очутился перед выбором: отступиться или взять на себя задачу уничтожить заодно и предприятия Вангеров.