Крот Камня - Уильям Хорвуд

вижу тебя здесь во плоти, Триффан из Данктона, вижу эти крепкие когти, это тело... такое сильное, я не разочарована. Ты — достойный вождь и проповедник старой веры! Жаль только, что она обречена. И вот я снова спрашиваю: зачем ты пришел? Хорошо было бы это узнать.

— Чтобы исповедовать свою веру, Хенбейн, — ответил Триффан.

— Меня здесь называют Глашатай Слова! — неожиданно резко сказала Хенбейн.

— Это кроты Слова зовут тебя так, я не из них, — с достоинством возразил Триффан. — Твое имя — Хенбейн, а мое — Триффан. Вот и все.

Хенбейн рассмеялась, и глаза ее засверкали. Этот ответ одновременно понравился ей и разозлил ее. Услышав ее смех, мудрый крот понял бы, что прикосновение ее когтей может быть и нежнейшей лаской, и жесточайшей пыткой.

— Хорошо, — сказала она примирительно. — Можешь называть меня как хочешь. А пока еще раз спрашиваю: зачем ты пришел? У меня нет ничего, что могло бы тебе понадобиться.

— Босвелл.

— А! Этот... Он старый дурак.

— Он жив? — немедленно спросил Триффан.

— Можно поинтересоваться. Впрочем, думаю, что да. Ты бы хотел увидеть его, верно?

Голос Хенбейн обладал удивительным гипнотическим свойством: с ней хотелось соглашаться, но, соглашаясь, крот отказывался от какой-то части самого себя. Конечно, Триффан хотел видеть Босвелла, но ответить «да» значило проявить слабость. Это было очень странно.

— Да,— сказал Триффан.

— Да, конечно. Увидишь.

— Когда?

— Скоро, конечно! — засмеялась Хенбейн.

Было ужасно, но она смеялась добрым, хорошим смехом, очень красивым. И не рассмеяться вместе с ней было все равно что сопротивляться самой жизни. Триффан напряг мускулы и изо всех сил уперся когтями в каменный пол. И лишь тогда ему удалось вызвать воспоминание о том, как она велела казнить Виллоу и Брейвиса, как их подвесили прямо у них на глазах.

— Триффан, о чем ты думаешь? — спросила Хенбейн, потягиваясь, не скрывая своей чувственности. Она глубоко вздохнула, и это был вздох влюбленной. Она взглянула на Триффана долгим и жадным взглядом.

— О Босвелле, — солгал Триффан, который не лгал никогда. Он солгал именем Босвелла!

Спиндл отчасти понимал, какая борьба происходит в душе его друга. В других обстоятельствах ни одна кротиха не подошла бы Триффану больше, чем Хенбейн, хотя лично ему, Спиндлу, она казалась отвратительной. Более того, он ясно понял, что Хенбейн завлекает Триффана в ловушку, внушая ему, что сдаться — единственный способ спасти Босвелла. Но действительно ли старый Босвелл здесь?

— О да, Спиндл, он жив! — сказала Хенбейн, словно прочитав его мысли.

— Тогда мы хотели бы его увидеть,— сказал Спиндл, и это вышло у него так неловко, что он тут же пожалел о том, что сказал.

Хенбейн раздраженно передернула плечами. Теплота улетучилась, все вдруг почувствовали, что воздух сырой и холодный.

— В таком случае вам обоим лучше отправиться прямо к нему, не правда ли? — произнесла она таким тоном, как будто увидеть Босвелла значило отвергнуть ее. — А после этого, Триффан из Данктона, мы с тобой поговорим еще.

С этими словами она резко повернулась и вышла.

Волшебство ее присутствия было таково, что после ее внезапного ухода не только зал показался совершенно пустым, но и все кроты почувствовали себя покинутыми. Не удивительно, что Бэйли, который совсем молодым кротом впервые встретился с ней, не смог противостоять ее обаянию. Она обладала такой силой! Но эта же сила порой, когда она была в дурном настроении, заставляла самый воздух пахнуть страхом. И да поможет Камень тому, чьим сердцем она завладела! Да поможет Камень Триффану, пристально и молча глядящему ей вслед!

— Другой крот — кажется, Мэйуид, — где он? — в первый раз нарушила молчание Сликит.

Уид почесался и устроился поудобнее, прежде чем ответить:

— Потерялся. Сбежал, это было в Лабиринте.

Сликит взглянула на Триффана без всякого выражения.

— Он умрет, — сказала она. — Жаль! Я слыхала, что с ним стоит побеседовать.

— Вот как? — заинтересовался Уид. — А почему, хотел бы я знать?

— Он провел этих двоих в Вен и вывел их. Об этом я и хотела послушать.

— Он умрет, — сказал Триффан, глядя на Сликит долгим и твердым взглядом. Этот взгляд говорил: не умрет! Поняла ли его Сликит? Понял ли Уид, что в действительности сказал Триффан? По выражению глаз Сликит Триффану стало ясно, что она поняла и, если это вообще возможно, найдет Мэйуида. Триффан ощутил вдруг ужасную усталость и повернулся к Уйду: — Хенбейн сказала, что мы можем повидаться с Босвеллом. Когда?

Уид неприятно усмехнулся, посмотрел сначала на потолок, потом вокруг, потом сквозь щель в стене взглянул на вересковую пустошь, где, как говорили, жил Хозяин Рун.

— Сейчас,— ответил Уид.

Сейчас! В душе Триффана вновь зажглась надежда, лапы были готовы проделать любой путь. Наконец-то после стольких лет он снова увидит Босвелла! Почти не отдавая себе отчета в том, что они делают, Триффан и Спиндл вслед за Уидом вышли из комнаты. Они чувствовали облегчение.

Высоко над ними, среди сталактитов, где свод выгибался, образуя галерею, в которой умирали звуки и обращались в ничто, — в этой мертвенной тишине зашевелился старый крот. Он смотрел оттуда на сына Брекена и Ребекки, он слышал все, что они говорили, теперь он последовал за ними.

У него был черный мех, черные блестящие глаза, плотно сжатый рот и белые острые зубы. Он был даже по-своему изящен, как бывают порочно-изящны старые кроты, прожившие жизнь во зле и не гнушавшиеся подлостей. Плечи покрывали рубцы, поступь была медленной и вкрадчивой. Вокруг царил кромешный мрак, который мог бы смутить и испугать любого другого крота. Но, кроме него, в тоннеле никого не было. Этот крот один наблюдал за всеми.

Отец Хенбейн. Злой Рун. Он обернулся, один из сидимов тут же подошел и помог ему выйти из укрытия и последовать за кротами.

❦

Внизу, в пустом зале, где Хенбейн недавно беседовала с Триффаном, по-прежнему играли солнечные лучи. Вошел толстый крот, усталый, испорченный, крот-предатель, каждый шаг он делал с большим усилием, мех лоснился от нездорового пота. Несчастный Бэйли.

Он подошел к самой трещине и теперь смотрел на Водопад Провиденье. Облако брызг взмывало вверх, а потом рассеивалось по вересковой пустоши.

Он думал о Спиндле. Ему было стыдно. Он чувствовал себя недостойным и совершенно ничтожным, беспомощным и одиноким. Бедный Бэйли плакал, как