Роман-трилогия «Остров Русь» - Сергей Лукьяненко

— Пошто так? — поинтересовался Иван.

— Купцом я на суше был, — объяснил вновь прибывший. — Царь морской меня приветил, обучил, как об заклад биться, да выигрывать. Много я на том заработал, торговать стал, богатство нажил. Да выяснилось, что не без корысти царь меня одарил: вскорости к себе забрал — песни петь.

— Слыхал я такую байку, — вмешался Илья.

— Байку! — фыркнул Садко, — тебе б такую байку! Сколько лет света белого не видел!

— А теперь чего же тебя царь морской отпустил? — спросил Иван.

— Богатырь тут утоп, Добрыней назвался, — объяснил Садко, — приглянулся он царю морскому, тот мне отпуск и оформил кратковременный.

— Добрынюшка! — горестно покачал головой Алеша. — Эх, Добрынюшка!

— Когда ж его царь морской отпустит? — спросил Иван.

— А черт его знает. Я вот седьмой год у него служу, а в отпуске впервые.

— Да, — протянул Иван. И тут встрепенулся. — Слушай, Садко, чего ж мы с тобой в неудобности такой беседуем? Отвяжи ты нас?

— А чего дадите?

— Да ты что? Ужель плату за спасение взымешь?

— А как же! Я ж купец по жизни. Задарма и пальцем не шевельну.

— Ну ты!.. — начал было Иван, но Илья, смекнувши, что лучше плату платить, чем на дне речном гнить, опередил его.

— Меч богатырский возьмешь?

— Меч? — заинтересовался Садко. — Покажь?

— Подойди да глянь.

Садко опасливо приблизился к привязанным и вынул из ножен Ильи меч булатный.

— Хорош, — одобрительно покачал он головой. — Камушки на рукояти самоцветные... Да только не цена это.

— Почто так? — удивился Илья.

— Меч твой я и не отвязывая взять могу. Да вот уж и взял. Что сделаешь?

— Ах ты тать бесчестный!

— Брось, богатырь. Не серчай. Бизнес такая, брат, штука... И самому стыдно, а что поделаешь... Посуди — отвяжу я вас, только меч получу — да и то, может обратно отнимите. А не отвяжу — вон сколько у вас добра разного. И мечи, и щиты, и луки, и колчаны. Цены им нет!

И Садко-богатый гость, осыпаемый проклятиями богатырскими, принялся деловито пленников оббирать, да в кучку добро складывать. До Смолянина добравшись сказал печально:

— Что ж ты, добрый молодец, бедный такой? И взять-то с тебя нечего!

— Да мне, чувак, и не нужно ничего, — ответил Смолянин искренне. — Я ж приезжий. А там, откуда я прибыл, все, что мне надобно, есть.

Остановился Садко, призадумался. Ударил в гусельки, да и пропел задушевно:

Ой как прав ты, чужеземец, хоть ты млад — да мудр.Не желай того что есть, или сверх того!Через жадность я на дне морском мыкаюсь,Против волюшки служу в шутах гороховых.А дне морском есть все, что мне надобно:Яства сладкие да девы красные,И от вас, богатырей, выкуп не нужен мне,То инстинкт взыграл частнособственнический...

Он остановился и некоторое время в задумчивости молчал. Иван, пытаясь попасть ему в тон, пропел тихонько:

Отпусти ж ты нас с Богом, по совести,Не марай своих рук ограблением...

Садко встрепенулся, пелена туманная с глаз его спала, и он ответил без аккомпанемента:

— Быстрый ты больно. Это я так, для красного словца. Душа у меня поэтическая. А ты этим воспользоваться решил. И не стыдно тебе? — он укоризненно покачал головой. — Эх, чего говорить-то. Все люди одинаковые. Ладно, хватит уж нам лясы точить.

И он вернулся к Смолянину:

— Может хоть колечко у тебя хоть какое есть? Перстенек золотой, самоцветный...

— Не могу я кольца носить, — ответил застенчиво Смолянин, и растопырил перепончатые пальцы.

— Что это у тебя? — спросил Садко с дрожью в голосе.

— Так плавать удобнее, — ответил Смолянин.

— Что ж ты, брат, сразу не сказал, что свой — водяной. Я б и думать не стал, отвязывать ли... Вы простите мне жадность непомерную! — обратился он к остальным. — Не со зла я это, не из корысти. У царя морского, окаянного, характер мой уж больно испортился.

Вытирая слезы раскаяния принялся он снимать с потерпевших путы, приговаривая:

— Коль простить меня не пожелаете, отрубите постылую голову.

Столь резкая в нем перемена показалась Ивану подозрительной. Но тут припомнилось ему, как давеча сошелся он с Емелей на том лишь основании, что тот, как и сам он, левшой оказался. И решил Иван подозрения отбросить.

Богатыри, переводчик и кавказец, принялись разминать затекшие руки и ноги. Садко, потупившись, уселся на ворох лиан.

— Что с ним делать, казнить, али миловать? — указал на него Илья, обращаясь к спутникам.

— Не пристало спасителя наказывать, — ответил за всех Алеша Попович, находя в кучке сложенных Садко трофеев свой меч и вкладывая его в ножны. — Да сдается мне, и сам он раскаялся.

На том и порешили.

Причалив к острову Буяну, наши герои сняли с мачты скатерть-самобранку и подкрепившись принялись готовиться в дорогу.

— А пойдем с нами, Садко-богатый гость, — предложил Иван. — Зла на тебя мы не держим. Кто старое помянет, тому глаз вон. А мужик ты неплохой, видать.

— Эх, ребята, — ответил тот. — И рад бы я к богатырским подвигам отправиться, так ведь жить без воды не могу уже. Словно не человек, а амфибия...

Что ж делать. Попрощались они трогательно. Особенно долго жал Садко так поразившую его перепончатую руку Смолянина. Присели на дорожку, да и в путь отправились.

Глава пятая, в которой молодой боян поет загадочную былину, а Илья наступает на горло собственным чувствам, за что те жестоко мстят

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шли-шли богатыри по острову Буяну, да и проголодались.

— А не пожевать ли нам бананчиков? — весело предложил Иван.

— А пожевать! — дружно откликнулись Илья с Аленой. Мнение мудреца с толмачом спрашивать не стали. Хоть и проявил Кубатай нечаянный героизм, а Смолянин неуместный оптимизм, но все же до богатырей они еще не доросли.

Раскинули богатыри скатерочку, постучали по ней требовательно, И появились яства. Бананы, ананасы, киви, авокадо, огурцы соленые, сала шмат, да медовухи жбан.

Только собрались богатыри голод утолить, как из-за пригорка путник вышел. Насторожился Илья, Алеша за меч взялся, Кубатай сабелькой начал помахивать... Да вдруг Иван-дурак в путника вгляделся, и радостно сообщил:

— Богатыри! То свой, я его на сходке боянской видел! Это боян Воха, что на гишпанском инструменте играет! Воха, иди сюда!

Молодой боян подошел к ним. Гишпанским инструмент висел у него на груди, а за спиной была объемистая торба.

— Откуда ты здесь, Воха?! — приветствовал его Иван. — На острове Буяне, вблизи царства Кащеева?

Боян слегка смутился, но ответил с достоинством:

— Какой же остров Буян, коль не идет по нему боян... А иду я из царства Кащеева. Ходил я к кикиморам да лешим, носил им из Киева сало да медовые пряники. Они мне за то грибков сушеных да огоньков болотных отсыпали. Продам я их на базаре Киевском с выгодой, буду сидеть на лавочке, да былины сочинять.

— С нечистью торгуешь?! — возмутился Кубатай. — Мы, бояны, должны быть выше этого!

— Что ж делать, кушать-то хочется, — вежливо ответил Воха, поглядывая на скатерть-самобранку.

— Садись, отведай нашего угощения! — гостеприимно предложил Иван.

— Не откажусь, — согласился боян. — От самобранки не убудет, а мне накладных расходов меньше.

Достав из-за голенища деревянную ложку он принялся черпать медовуху, закусывая то огурчиком соленым, то бананом сладеньким. Илья хмуро уставился на бояна, и вполголоса сказал:

— Молодой да прыткий. Салабоны дедов ровняют!

— Оставь, Илья, — урезонил его Иван. — Он нам былинок споет свежих!

— Это хорошо, это я люблю, — успокоился Илья, и друзья принялись уплетать кушанье.

Когда самобранка опустела, Илья икнул и важно спросил:

— Ну что, боян, потешишь стариков-защитничков песенкой?

— А че не потешить? — откликнулся насытившийся боян. — Про че спеть вам? Про Соловья-разбойника?

— Нет! — глухо прорычал Илья.

— Может про тварь морскую, медузой называемую, или про корабль пиратский, что к берегу пристать не может?

Илья побагровел.

— Что, боян, и песен у тебя нет нормальных?

— Сымпровизируем, — сообразив, что дело пахнет рукопашной, заявил Воха. — Слушайте.

Подергал он струны гитарные, посмотрел вдаль мечтательно, да и запел:

Василиса, Василиса, заварила ты дела,Самоцветные сережки вдруг Кащею отдала!А когда тебя прижало, стал Владимир ревновать,То пришлось тебе, Премудрой, дурака себе искать!

Богатыри онемели. Алеша помотал головой и прошептал: