Последний контакт 2 - Евгений Юрьевич Ильичев

рассказывать майору медслужбы о конкретном объекте своего вожделения, проблему он озвучил общими словами, типа «…просто хочу бабу, и все тут. Стоит, как у молодого коня перед вязкой!»

— Обычно стресс на мужиков иначе действует, — закончил мысль Ратушняк.

— Как это — иначе?

— Ну, в другую сторону, — доктор, ничуть не смутившись, выставил перед собой большой палец и опустил его вниз, — на полшестого, как говорится.

— Ааа… — смутился капитан, — … понятно. А мне что делать?

— Ну, помимо «традиционных» методов снятия напряжения…

— Майор, ты в своем уме? — перебил майора Кольский. — Я капитан крейсера, мне скоро семьдесят! Какие (непечатно) традиционные методы?

— Душ, — улыбнулся начмед, — я имел в виду холодный душ или криокамеру. Но может помочь и это, — медик протянул смущенному пациенту какой-то пузырек с капсулами. — Принимайте по одной капсуле в сутки, и все нормализуется.

— Что это? Какое-то седативное средство? Я должен быть в форме…

— Не волнуйтесь. Это препарат, снижающий наполняемость периферических органов кровью. От психологической проблемы не избавит, это вам к нашему психологу нужно будет заглянуть, а физические симптомы все же снимет на время. Стрессовую ситуацию, как я понял, мы уже можем исключить? Все выживут?

— Мне бы ваши нервы, док, — ответил Кольский, пряча во внутренний карман кителя таблетки. — Завидую.

— Нечему. Я все это время провел в обнимку с банкой спирта.

— Откуда на корабле?..

— Да шучу я, капитан, — поспешил ретироваться начмед, подняв руки вверх. — Что ж вы так напряжены?

— Смотри у меня, шутник! — сурово погрозил майору Кольский и вышел из медотсека. На прощание буркнул: — А за таблетки спасибо. И еще, док. Все это, естественно, между нами. В журнал посещений меня вписывать не стоит.

— Я, конечно, уважаю вас, капитан, — лицо майора медслужбы внезапно сделалось серьезным, пропал всякий намек на шутливость и панибратство. — Но в своей вотчине я буду действовать так, как посчитаю нужным. Ваша маленькая «проблема» при определенных обстоятельствах может вылиться в большую беду.

Последняя фраза начмеда капитана насторожила. Что он имел в виду? Неужели проблема, которую озвучил Кольский, настолько из ряда вон? Сам капитан очевидных изменений в собственном мироощущении не замечал. Более того, получив от медика лекарство, он полностью успокоился. Капсулы он еще не принимал, но, как говорится, у хорошего доктора и слово лечит, так что прием препарата Кольский отложил на потом. Первым делом — решение насущных проблем.

Капитан вернулся мыслями к брифингу. Первым решил высказаться старпом. На «Прорыве» этот молчаливый офицер был не самой заметной фигурой — сказывался «звездный» статус капитана Кольского. Экипажем Владимир Ильич Сорокин руководил твердо, но как-то сдержанно. Его деятельность вообще мало кто на корабле замечал. В своей работе он старался придерживаться устава, полагая, что строгое следование прописным истинам космического флота может уберечь экипаж от любой неприятности.

— Очевидно, что далее нас ждет первый контакт, — сказал Сорокин, глядя на Кольского. — Думаю, нам следует сосредоточиться на этом вопросе.

— Это если там есть с кем контактировать, — спокойно ответил штурман Верещагин.

— А что, — удивился связист Володин, — у кого-то есть сомнения в том, что на том конце гравитационного поля есть разумные существа? Кто-то же управляет этим полем.

— Вопрос дискутабельный, — ответил ему Верещагин. — Кстати, а почему на брифинге нет Касаткиной? Не она ли отвечает за первый контакт?

Услышав имя, уже набившее оскомину, капитан на всякий случай кашлянул, чтобы не дать петуха в самый неподходящий момент, и постарался максимально спокойно ответить штурману:

— Мы с ней уже обсудили все нюансы. Она работает над моим посланием, — выдавить фразу непринужденно оказалось труднее, чем он ожидал. Даже простое упоминание о Варваре Касаткиной будоражило кровь. Где-то глубоко в подсознании промелькнула мысль, что эти ощущения далеко не норма для него, но Кольский этот шепоток здравого смысла проигнорировал. К счастью для него, никто не заметил его внутреннего дискомфорта, и он поспешил сменить тему. — Что вы там говорили, Георгий Иванович, какой вопрос вас интересует?

— Я хотел сказать, капитан, далеко не факт, что на этом «шаре» вообще есть разумные существа. Вспомните проект «Осирис», мы сами послали в дальний космос корабли с ИИ на борту. Вполне разумно предположить, что и наши братья по разуму поступят… — его речь прервал короткий сигнал наладонника. Верещагин отвлекся на сообщение и медленно, словно фраза застряла у него в горле, закончил, — … поступят так же.

— Что не так? — покосился на него Кольский.

— Это дежурный по БЧ-1, — пролистывая в воздухе сообщение, ответил Верещагин. Тут же брякнул и наладонник связиста.

— Да, и мне пришло сообщение, — сказал Володин. — Доклад касается «Ксинь Джи».

— Давайте по очереди, — кивнул капитан в сторону штурмана.

— Поступил расчет наших траекторий. При текущих параметрах полета мы прибудем к «шару» одновременно.

Капитан перевел взгляд на связиста.

— А мне доложили, что «Ксинь Джи» тоже вырубил свои тормозные двигатели. При этом его курс и динамика торможения остались прежними.

— Вот вам и преимущество в запасе топлива, — прокомментировал ситуацию Павленко.

Кольский с минуту молчал, переваривая новую информацию, затем хлопнул в ладоши и произнес:

— Так, этого следовало ожидать. Они же не слепые, видят все, что мы делаем. Анализируют ситуацию. Что касается нас, то мы можем сделать следующие выводы: раз и китайцев притормаживают, стало быть, кто-то там, на «шаре», знает, что мы прибыли. Они знают, что нас тут два крейсера, и они способны удерживать оба, причем отнюдь не маленьких, корабля в своих силках. Кем бы они ни были, сейчас ситуацию контролируют они.

Из повисшей на мостике паузы каждый присутствующий постарался извлечь свою выгоду. Верещагин с Володиным переглянулись и еле заметно кивнули друг другу. Штурман и связист были друзьями — как в жизни, так и на службе. Кольский был уверен, что они не один час перетирали между собой сложившуюся ситуацию в кают-компании «Прорыва». Для себя капитан поставил мысленную галочку — нужно будет поговорить с ними обоими тет-а-тет. Было ощущение, что они не все свои карты выложили. Догадывался Кольский и о причинах такого поведения сослуживцев. Оба — и Верещагин, и Володин — недолюбливали командира БЧ-5 Павленко. Капитан и сам был не в восторге от нелюдимого коллеги, но, так или иначе, Дмитрий Фролович был в своем деле лучшим, абы кого Кольский в такой полет не взял бы. Он доверял Павленко, и тот, к слову, пока был единственным, кто предложил сколь бы то ни было дельное решение. Через месяц активного и бессмысленного торможения они израсходовали бы восьмую часть запасов инертного газа. А так благодаря его действиям все вокруг поняли, что таинственное силовое поле действует не только на них, но и на «Ксинь Джи», что ставило их с китайцами в равные условия.

Дмитрий Павленко же, казалось, на своих оппонентов не обращал никакого внимания. Все, что его волновало