Жерар Депардье. Чрезмерный человек - Александр Брагинский

– Я думаю, одной из важных вех в твоей творческой жизни стали съемки в фильме Жана-Поля Раппно «Сирано де Бержерак». Картина получила 9 «Сезаров», в том числе ты стал обладателем приза за лучшую мужскую роль. Еще был «Золотой глобус», пять номинаций на «Оскар».

– Да, несомненно, это одна из главных моих ролей в кино. «Сирано де Бержерак» – непревзойденный шедевр французской литературы. Текст Ростана, написанный в 1890 году, до сих пор не теряет своей актуальности. Сирано – это герой вне времени, воин и поэт одновременно. Он разит врагов своей шпагой и покоряет женщин своими стихами. Признаюсь, я всегда немного отождествлял себя с ним, и не только потому, что мы похожи носами, которые для нас как крест, но и характерами…

Чтобы сыграть эту роль, нужно было полностью подчиниться волшебной музыке, скрытой в поэзии Ростана. Сыграть то фортиссимо, то пианиссимо, словом превратиться в некий чуткий музыкальный инструмент…

– Ты снимался со многими красивейшими актрисами французского и мирового кино: Марлен Жобер, Орнеллой Мути, Изабель Аджани, Сильвией Кристель, Кароль Лор, Энди Макдауэл, Глен Клоуз, Сигурни Уивер, Натали Бей, Фани Ардан, Изабель Юппер, Катрин Денев… И, как считают зрители, ты не разу не упустил своего шанса…

– Да, мне потом приписывали любовные связи со всеми этими великолепными женщинами. Но это не так. Я всегда был противником интимных отношений на съемочной площадке. И не потому, что я такой моралист. Просто сексуальная связь между актером и актрисой на съемках фильма вредит делу. Поясню, почему. Скажем, на съемках ленты «Вид на жительство» режиссер Питер Вэйр ревновал меня к моей партнерше Энди Макдауэл, полагая, что у нас с ней возник роман. Со стороны так и казалось. Как только я произносил в кадре какое-нибудь ласковое словечко, Энди краснела, как влюбленная гимназистка. Я постарался разуверить Питера: «Не бери в голову, это я делаю специально для роли, стараюсь, чтобы она почувствовала во мне настоящего французского сердцееда…» В картине надо было передать ощущение нарастания желания между мужчиной и женщиной. Но если ты уже овладел актрисой, то никогда не сможешь изобразить это: тонкую грань перехода от флирта к пламенной страсти. Когда исполнители ролей в фильме любовники в жизни – на экране этого не скроешь, зрителя не обманешь. Твоя партнерша по фильму должна быть недоступна. И это стимулирует. Член у актера всегда должен стоять!

– Многие упрекают тебя за съемки в довольно посредственном американском фильме «Человек в железной маске». Почему ты согласился играть в этой картине? Хотелось сняться в Голливуде вместе с Ди Каприо и Малковичем? Не устоял перед трехмиллионным гонораром?

– У меня никогда не было желания добиться успехов в США и завоевать зрителей Нового Света, я отверг множество голливудских проектов, предлагаемых мне. К тому же огромным препятствием стало для меня плохое знание английского языка. Давался он мне со скрипом…

Я поехал сниматься в Америку, рассчитывая найти в Голливуде другие возможности, свежие идеи, осуществить там невозможные в Европе проекты. Но, выходит, я ошибался… А насчет денег… Я в них не нуждаюсь, и кино давно для меня – некоммерческое предприятие. Кстати, я предложил американским продюсерам компенсацию в миллион долларов, чтобы сократить количество моих съемочных дней. Из-за того, что нарушил контракт, недополучил 800 тысяч. Словом, не такой уж я жадный…

Я снимался в голливудских фильмах, чтобы расширить свой творческий кругозор. К сожалению, не мог предвидеть окончательный результат. Впрочем, все мои «американские» фильмы были довольно успешны в прокате. Что до голливудских звезд, то, что греха таить, было приятно оказаться с ними вместе на съемочной площадке.

– После сложной операции (пять шунтов, все-таки!), любой другой человек взял бы отпуск на полгода, жил бы отдыхая в санатории у теплого моря, а ты уже через пару недель вернулся на съемочную площадку фильма «Видок». В том же году, как я подсчитал, ты снялся еще в восьми фильмах, включая комедию «Астерикс и Обеликс: миссия Клеопатра». Почему ты так пренебрегаешь своим здоровьем и словно все время рвешься наверстать упущенное?

– Это было просто необходимо, работа была для меня возвратом к жизни, вторым рождением. Мне нужно было почувствовать, что я по-прежнему в форме. Мне нужно было вступить в бой. Такой уж у меня характер… Но тогда я, может быть, впервые стал серьезно задумывался о своем здоровье: строго следовал предписаниям врачей, соблюдал режим, сидел на диете, бросил пить…

– Тебя часто обвиняют во всеядности. Такое впечатление, что ты без разбора принимаешь все роли, которые тебе предлагают. Как ты говоришь, деньги тебе безразличны, тогда что же тебя заставляет поступать так?

– Ты прав, я снимаюсь почти во всех фильмах, что мне предлагают. Просто, на мой взгляд, каждый фильм по-своему интересен. Один хорош, поскольку открывает возможности для самовыражения, показа широты своего актерского диапазона, в другом мне нравится оригинальный сценарий, третий привлекает хорошим составом актеров. Часто «клюю» на яркую индивидуальность режиссера… Словом, причины сниматься у меня всегда находились. А вот наберет ли фильм дюжину «Оскаров» меня никогда не волновало. Также не важен для меня был и гонорар: одни картины приносили мне миллионы, а другие – ни шиша. У Дюрас я в свое время снялся за ящик вина, которое, кстати, оказалось дерьмовым.

В моем послужном списке примерно 165 фильмов разного достоинства и я не жалею ни об одном.

– Последние годы ты все чаще снимаешься за рубежом. Похоже, тебе надоело французское кино?

– Да. Мне кажется, в последнее время французскому кино не хватает самокритичности. Оно вообразило себя величайшим на свете. Эта самонадеянность сказывается на качестве сценариев и режиссуры. В нашем кино теряется оригинальность, творческий подход, драйв. Все меньше появляется фильмов, которые трогают душу.

– Как ты готовишься к роли?

– Настраиваюсь, прежде всего, эмоционально. Эмоции, интуиция – это единственное, что творит. Мне не нравится американская школа, идущая от Михаила Чехова, которая требует от актера вживания в образ героя, детального изучения его характера. Я знаю актеров, которые ради выгодной роли за несколько недель худели на 30 кило, актрис, которые готовы были продавать свое тело, чтобы сыграть в фильме проститутку. Мне, чтобы стать аббатом в картине «Под солнцем сатаны» не надо было штудировать библейские тесты и долгими часами молиться в церкви. Я не подставлял свою задницу и не проводил ночи в злачных районах, чтобы сыграть гомика в «Вечернем платье»… Мне вполне хватает своего жизненного опыта и личных воспоминаний. Они так богаты, что я чувствую в себе уверенность сыграть любого персонажа. В каждой роли я сгораю, заражаясь переживаниями своего героя. Это очень трудно объяснить. Я живу своей ролью. Для меня крик режиссера «Мотор!» звучит как выстрел стартового пистолета для спринтера. Важно сконцентрироваться, и тогда приходит то самое чувство озарения, погружения в роль. Не люблю, когда сцены репетируются неделями. Иначе пропадает спонтанность, художественная свобода, искренность…

– За свою жизнь ты заработал немало. В «Украденных письмах» ты писал, что деньги – опасная вещь, которая может съесть человека с потрохами, превратить его в скрягу и даже сделать несчастным.

– Я не отношу себя к элитному клубу богатых, а стало быть, «озабоченных» людей. Такое определение дал толстосумам один из моих любимых киногероев Христофор Колумб. Для меня подлинное богатство – это насыщенная приключениями и творчеством жизнь, возможность без риска и проблем заниматься своим делом, шляться по свету, бражничать и пировать, содержать свои виноградники и рестораны. У меня, конечно, есть финансовые советники. Я слушаю их и стараюсь не делать глупостей. Скажем, эти профессионалы занимаются налоговыми проблемами, в которых я не бельмес. Открою секрет: как оказалось, налогов ежегодно я плачу примерно 2–3 миллиона евро. Понятно, чем больше зарабатываешь, тем больше платишь государству. Надеюсь, эти бешеные «бабки» идут на благое дело, а не в карман хапугам-чиновникам. Тогда не жалко. А по большому счету, деньги для меня – дерьмо.

– Ты публичный человек, но всегда позиционируешь себя далеким от политики. Хотя бы ходишь на голосование?

– Честно говоря, нет. Я даже не знаю, где находится у меня в районе избирательный пункт. Да, я восхищался Франсуа Миттераном, великим человеком и политиком, о чем рассказал в своих «Украденных письмах». Искренне голосуя за него, я опустил бюллетень в урну в 1981 году, но это было в последний раз. Я считаю политику грязным делом, подлой борьбой за власть. Мне ненавистны постоянные политические разборки, зубодробительные дебаты. Я всегда отказывался от них, предпочитая ангажированности какой-либо партией свободное парение. И дело не в том, что я аполитичен, и меня не волнуют проблемы общества. Просто, мне кажется, нынешние политики далеки от реальной жизни, больше думают о своем имидже и кошельке, чем о народе.