Тень заговора - Злата Иволга

этот обман. В Суриде она слышала рассказы из истории местной династии Арыканов, которые тогда вызывали или смех, или брезгливость. Об умершем эмире, тело которого жена сажала с собой обедать и клала в постель, чтобы протянуть время до совершеннолетия своего сына-наследника. Очень уж ей не хотелось, чтобы престол занял пасынок. О другом почившем эмире, дочь которого возила его по стране, пока ее сын собирал и покупал сторонников, чтобы успеть сесть на трон быстрее, чем его соперник. Тело несчастного к похоронам было в таком состоянии, что пришлось устраивать закрытую церемонию. В прогрессивном Илеханде подобное казалось совершенно не возможным. Власть наследовалась четко и без проволочек. Суридская система, когда правитель при отсутствии прямых наследников, сам назначал нового и мог это делать, сколько угодно, меняя свое решение, здесь бы никогда не прижилась. Но попытка дяди Отто поступить по суридскому примеру убеждала Ингрид, что все когда-нибудь бывает в первый раз. Другое дело, что причина временного сокрытия смерти королевы была совсем иная, чем у соседей.

Если бы еще месяц назад Ингрид сказали, что можно провернуть такое дело во дворце, битком набитом придворными и слугами, она бы ни за что не поверила. Конечно, тут надо отдать должное самой покойной королеве. Понимая, что конец может наступить внезапно, ее величество Фредерика позаботилась окружить себя надежными людьми, способными быстро принимать решения в острых ситуациях. И, напротив, удалила под разными предлогами тех, кто любил совать нос туда, куда не следует, и при этом не заботился о благе государства.

После ее внезапной кончины главные хлопоты легли на главу лейб-гвардии королевы, генерала Гюнтера Зольмса. Ингрид всегда слегка побаивалась этого молчаливого, долговязого генерала, самого молодого из всех, с проницательным взглядом. Было в нем нечто такое, что заставляло всех армейских, независимо от званий и заслуг, невольно вытягиваться по стойке смирно и судорожно вспоминать, в порядке ли перевязь и начищены ли сапоги. Как-то раз Ингрид случайно услышала, как ядовитая на язык генерал Фейербах говорила, что Гюнтеру Зольмсу стоило бы стать сборщиком налогов: под его стальным взглядом так и хочется заплатить какие-нибудь подати, лишь бы от него отделаться.

Однако на поверку генерал Зольмс оказался очень приятным в общении, и даже нашел время подбодрить растерявшуюся Ингрид, хотя был по горло занят, скрывая смерть королевы. Пока последние гости расходились после карнавала, он по тайным переходам перенес тело королевы в глубокие дворцовые подвалы, где уже ждали те бальзамировщики. Они, привезенные во дворец с завязанными глазами, похоже, так и не догадались, тело какой именно знатной леди им выпала честь приготовить к последней церемонии. С утра всех оповестили, что ее величество отбывает в Горный замок на целебные воды. Большая часть придворных и слуг, естественно, последовала за королевой, не подозревая, что в карете едет лишь доверенная служанка Фредерики, безутешно оплакивающая госпожу, которой служила много лет. В Горном замке было объявлено, что здоровье королевы ухудшилось, и она не покидает свои покои. И пока фрейлины и дворяне бродили среди цветников и бюветов, Гюнтер Зольмс позаботился, чтобы никто не покинул резиденцию до нужного момента.

Вот так и вышло, что никто не узнал, что в стране уже нет королевы. Хотя чему тут удивляться, подобная мысль казалась совсем невероятной. Даже ее высочество Вильгельмина, спешно увезенная генералиссимусом в надежное место, ничего не подозревала и лишь демонстрировала всем и вся свое недовольство, пока кортеж не отбыл из дворца. Все оставшиеся при дворе логично предположили, что королева Фредерика таким образом пыталась избежать ненужных ссор и споров о состоявшейся помолвке и предстоящей свадьбе. А большинство прислуги было искренне благодарно, за то, что их избавили от необходимости терпеть выходки разъяренной наследницы престола.

Постоянное присутствие во дворце генерала-регента при отсутствии королевы и генералиссимуса никого не удивляло. По крайней мере, пока. Дядя генералиссимус писал, что пара герцогов крови требовали внеочередного Большого дворянского собрания, но их удавалось успокоить. Особенно усердствовала старая герцогиня Оттилия из Жабьего Пруда. Наверное, ей просто было скучно. Собрание все равно придется проводить, но как можно позже. Лучше если это будет вполне себе очередное, предписанное протоколом собрание на шестой день после похорон.

Удивительно, но Вильгельминой никто не интересовался. Кроме слуг с псарни. Ингрид пришлось наведаться туда и полюбоваться любимыми борзыми принцессы. Она рассеянно погладила длинноногих поджарых собак, тыкающихся в нее мокрыми носами, посмотрела на щенка, подарок принца Джордано, и приказала слугам получше за всеми присматривать. Когда вернется принцесса, она должна найти своих подопечных в полном порядке.

Сам тусарский принц и его свита не так давно покинули дворец. Они намеривались погостить в Поляне у герцога Фердинанда, а потом вернуться в Тусар. Там принцу Джордано предстояло ожидать назначения дня свадьбы. Свадьбу еще следовало согласовать с королем Лоренцо, но и это дело можно было отложить на потом.

Ингрид опустилась в кресло, по привычке хотела положить ноги на стоявший напротив столик, но, вспомнив, что она не одна в комнате, передумала.

— Ваше сиятельство желает позавтракать?

— Позже. Подайте через час.

— Как скажете, ваше сиятельство.

Ингрид вдруг захотелось завопить и кинуть в служанку сапогом. Но месячная тренировка нервов удержала ее от столь импульсивного поступка, весть о котором разнеслась бы по всему дворцу.

Служанка вышла за дверь, но буквально через минуту вернулась.

— Ваше сиятельство. Сюда идут гвардейцы. Может, мне убрать вещи?

— Оставьте. Если у них ко мне дело — это их не побеспокоит.

Девушка поспешно вышла. Ингрид натянула сапоги и встала.

— Княгиня, вы не заняты? — раздалось из-за полуоткрытой двери.

Ингрид вздохнула. Подобным образом к ней обращался только один гвардеец — сержант, то есть уже лейтенант лейб-гвардии Мартин. Ингрид часто спрашивала себя, а не догадывается ли он об истинной причине назначения ее генералом-регентом и спешном отъезде кронпринцессы из столицы. Изредка она ловила на себе его озадаченный взгляд. Пару раз лейтенант звал ее прогуляться в таверну, зная, впрочем, что она откажется, потому что дела во дворце требовали почти постоянного присутствия. И у нее было такое ощущение, что гвардеец хочет о чем-то поговорить, только не решается. Наверное, он тоже часто вспоминал ночь маскарада. И то, что они тогда, хоть и недолго, но работали вместе и почти на равных, мешало лейтенанту Мартин говорить «ваше высокопревосходительство» или «ваше сиятельство».

— Нет, — ответила Ингрид. — Заходите и докладывайте.

Дверь скрипнула.

— Вчера вечером приходила молодая женщина и требовала аудиенции у королевы.

— Вы сказали ей подождать?

— Э-э… нет, ее задержали.

— На каком основании?

Лейтенант замялся.

— Вы помните лейб-лекаря Карла Ханке, княгиня? Он