Отмели Ночи - Эрик Ластбадер

— Моэру, я хочу попросить тебя кое-что сделать. Для меня. Это очень важно. Сделаешь?

Она кивнула.

— Откинь простыни, — сказал он.

Кири молча наблюдала за ним.

Моэру подчинилась. Она была обнажена. Ее кожа имела золотистый оттенок с оливковым отливом. Ее оформившееся чувственное тело с округлыми мягкими формами было столь же прекрасно, как и лицо.

— Повязку не меняли?

— Ты просил Мацу не делать этого, — сказала Кири.

— Моэру, сейчас я сниму повязку.

Продолговатые голубовато-зеленые глаза смотрели на него безмятежно, доверчиво. Она развела ноги.

Ронин притронулся пальцами к ее теплому бедру. От его прикосновения судорожно дернулась мышца. Он принялся осторожно разворачивать грязную ткань, под которой на внутренней поверхности ее бедра угадывалась какая-то выпуклость. Он взглянул на ее ноги. Раздвинутые, они напоминали перевернутую букву "V". Ронин снял повязку. Под ней оказался завернутый в тряпку корень в форме человеческой фигуры.

Моэру погладила то место, откуда Ронин снял повязку, и накрылась.

— У нее не было никакой раны, — сказала Кири.

— Да, я знаю. Старик спрятал там вот это.

Ронин показал корень.

— Что это?

— Корень добра, — с усмешкой ответил он. — Или зла.

Снаружи послышался вопль, исполненный ужаса и чего-то еще, что страшнее, чем ужас. Ронин вылетел в коридор. Кири бросилась следом. Он помчался вдоль ряда дверей, вслушиваясь в звуки возни. Потом он почуял вонь и ощутил невыносимый холод, просочившийся даже через закрытую дверь.

Ронин остановился.

— Нет, — простонала Кири. — Нет, только не это.

Ронин рывком распахнул дверь и ворвался в комнату. Только теперь до него дошло, какую страшную он совершил ошибку; выругавшись вслух и взмахнув мечом, он захлопнул за собой дверь. Кири колотила в дверь снаружи. Он не обращал на нее внимания, полностью сосредоточившись на стоявшей перед ним твари.

Ростом больше трех метров. Мощные толстые ноги. Передние конечности — гораздо длиннее, с шестипалыми руками и загнутыми когтями.

Голова чудища представляла собой зрелище просто кошмарное: злобные нечеловеческие глаза с вертикальными оранжевыми зрачками-щелями, а под ними — отвратительный кривой клюв, который судорожно открывался и тут же захлопывался с мерзким треском. Чудовище все колыхалось, и очертания его постоянно менялись. Шкура то вздувалась, то опадала. Сзади бился короткий хвост.

Тварь увидела Ронина, и короткий злобный вопль сорвался с ее клюва. Она швырнула в него останки того, что когда-то было человеком, перемолотое розово-белое месиво.

Ронин без труда уклонился, но тут он увидел, что это была Мацу, и у него защемило в груди. Он должен был догадаться! В ночь, когда в Тенчо пришел Маккон и убил Са, он был с Мацу, а не с Кири. «Тебя», — крикнул ему Дольмен в том кошмарном сне. «Тебя!» Поэтому-то он и помчался стремглав в Тенчо: его сейчас меньше всего волновал Ду-Синь со своими зелеными, потому что он понял, что той злополучной ночью Маккон искал его и что чудовище скоро вернется. Ронин думал только о Кири, с которой так часто бывал в последнее время, но теперь он увидел глаза Мацу, и сердце его преисполнилось болью.

Губы его шевельнулись, он тихо назвал ее имя.

Маккон опять издал вопль и ударил ее когтистой лапой по бедру. Мацу закричала от боли: обломок кости прорвал ее нежную кожу.

— Мацу.

Ронин налетел на Маккона. Его тошнило от невыносимой вони, а его незащищенное лицо уже начинало неметь от неземного холода. Помимо собственной воли он издал бешеный крик, когда его меч скользнул по чешуйчатой шкуре.

Кошмарный клюв распахнулся: комнату наполнил ни на что не похожий звук — жуткий утробный смех. Молниеносным движением тварь отпихнула Ронина в сторону и устремилась к открытому окну, навстречу рассвету.

Раздался какой-то пронзительный свист, эхом отдавшийся у Ронина в мозгу. Маккон умолк. Снова послышался свист, на этот раз громче, настойчивее. Маккон яростно вскрикнул, крутанул руку Мацу, вырвав ее из сустава. А когда к нему приблизился все еще оглушенный Ронин, чудовище медленно разорвало ей горло, швырнуло в Ронина окровавленные останки и стремительно выскочило из окна.

Покачнувшись, Ронин подхватил на руки то, что осталось от Мацу. «Слишком поздно, — тупо подумал он. — Почему я не вспомнил о перчатке?» Он смотрел на ее залитое кровью тело, не обращая внимания на возобновившийся стук в дверь. Стук сменился настойчивыми ударами. Дверь ломали. Но Ронин не обернулся даже тогда, когда дверь распахнулась.

Он опустился на колени посреди комнаты, баюкая на руках тело Мацу. Холодный ветер из распахнутого окна обдувал его. И только когда на его лицо упала чья-то тень, он поднял глаза и увидел Кири в нагруднике из желтой лакированной кожи, в блестящих сапогах и кожаных крагах.

Она подошла к окну, выглянула наружу и тихо ахнула, разглядев в предрассветном тумане жуткие мерцающие глаза и щелкающий клюв с толстым серым языком.

Маккон издал новый вопль.

А Ронин, сжимавший в объятиях холодеющее тело с такой силой, как будто пытался удержать в нем жизнь, все вспоминал ту ночь, когда прижимал ее к себе, ощущал ее тепло и слушал ее тихий шепот, наблюдая за медленным круговращением звездного неба. Снова и снова возвращался он к этим мучительным воспоминаниям и чувствовал лишь пустоту. "Где они, мои чувства? Неужели они так надежно скрыты? А, мороз меня побери.

Все равно я уже обречен".

4. Черный Олень во тьме

— Странно, — сказала она, натягивая поводья.

Небо справа окрасилось в зеленовато-перламутровый цвет. Призрачное солнце только-только показалось сквозь густую утреннюю дымку. Север и запад пока оставались во мраке.

Их лумы зафыркали и нетерпеливо забили копытами оземь: им явно хотелось скакать, обгоняя ветер, и вынужденная остановка пришлась им не по вкусу. Шаангсей, оставшийся у них за спиной, казался прижавшимся к морю грязным пятном, не имеющим четких очертаний.

Они стояли на выжженном солнцем холме. Отсюда открывался вид на широкую петляющую реку, устье которой Ронин увидел впервые с корабля риккагина Тиена, когда они входили в гавань. Это была глубокая река, где-то — бурная, с водоворотами, где-то — спокойная и ленивая. Она проходила по окраине города почти точно на север. Маккон шел вдоль русла. Они — за ним по пятам.

— Что это? — спросил Ронин.

Она обернулась к нему. Черные волосы разметались по ее лицу.

— Дует осенний ветер, — сказала она.

Сырой и холодный ветер трепал их одежду, раскачивал высокие стройные сосны.

— И что?

На лице у нее промелькнуло какое-то странное выражение. А может быть, Ронину лишь показалось из-за неровного света.