Я был власовцем - Леонид Самутин

8

– Ну, расскажите же мне, что такое этот Дабендорф? – сказал я, обращаясь к Сахарову и Ламздорфу.

Втроем мы ехали в Берлин из Каунаса, где ночевали одну ночь после бурно проведенного дня, начавшегося угрожающе и закончившегося так счастливо. Вечером, в ознаменование окончания всех этих перипетий хорошо «тяпнули» в ресторане, и сегодня побаливала голова.

В разговорах между Сахаровым и Ламздорфом постоянно мелькало это словечко «Дабендорф», так что я наконец не выдержал и обратился со своим вопросом к Сахарову.

Тот подробно рассказал мне, так сказать, «ввел в курс дела».

Дабендорф – это деревушка в 40 километрах к югу от Берлина. Там расположен небольшой барачный военный городок, в котором раньше содержались французские военнопленные, а сейчас расположена центральная школа пропагандистов РОА. В этой «школе» со штатом курсантов, офицеров и преподавателей военных и гражданских постоянно числилось около 1200 человек. Она возникла осенью 1942 года, по инициативе офицера генерального штаба, числящегося за Верховным командованием сухопутных сил (ОКХ) капитана Вильфрида Карловича Штрик-Штрикфельда, немца, родившегося в России, после революции жившего до сорокового года в Прибалтике. Ему была летом 1942 года поручена обработка Власова с целью использования как фигуры для возглавления «освободительного движения» русских, придуманного немцами в качестве приманки для привлечения русских добровольцев.

Формально, по военным штатам, школа в Дабендорфе числилась батальоном при отделе верховного главнокомандования (ОКВ) «Военная пропаганда IV», а капитан Штрикфельд считался командиром этого батальона.

По немецкой путаной системе в Дабендорфе перекрещивались самые разные немецкие официальные компетенции, благодаря чему, с одной стороны, возникало множество затруднений в его работе, а с другой – облегчалось его выживание при воздействии враждебно настроенных нацистских тенденций. Так, в области управления, формально, в том числе и по линии снабжения, Дабендорфовская школа была подчинена III военному округу (Берлину), в отношении содержания ее деятельности – отделу пропаганды ОКБ «Военная пропаганда IV», внутриполитически – отделу «Иноземные войска Востока» ОКХ (генералу Гелену) и, кроме всего прочего, созданному немцами лишенному всякого здравого смысла «Командованию добровольческими войсками на Востоке» – генералу Гельмиху (потом – Кестрингу).

Именно благодаря этой удивительной неразберихе, ловкому и пройдошистому капитану Штрикфельду удавалось при возникновении ситуаций, угрожавших существованию Дабендорфа со стороны какой-нибудь из этих инстанций, прибегать к помощи влиятельных сил в других инстанциях и отстаивать интересы своего заведения. Таким путем, например, он добился получения штата в 1200 человек вместо отведенных ему сначала 120 человек.

При школе в Дабендорфе находились и редакции обеих газет – «Заря» для военнопленных и «Доброволец» для русских военных частей.

По Дабендорфу же проходило и содержание всего власовского штаба, т. е. Власова с другими генералами, согласившимися его поддерживать. Всего при школе в Дабендорфе содержалось восемь генералов, шестьдесят старших офицеров и несколько сот нижестоящих офицеров по русскому персоналу. Предполагалось доведение штата школы до 3600 плановых офицерских должностей.

Задачей этой школы была, во-первых, подготовка на краткосрочных курсах «пропагандистов РОА», официально называвшихся «инспекторами» для русских добровольческих частей и так называемых «хиви» – «хильфсвиллигеров» – набранных немцами из военнопленных рабочих при военных частях для вспомогательных работ. «Добровольные помощники» – так они официально назывались. Готовились пропагандисты также и для лагерей военнопленных, раскиданных по всей Европе.

Во-вторых, задачей этой «школы» была работа по организации русской прессы на немецкой стороне, возглавляемой русскими, а не немцами и говорящей с русским населением на привычном ему языке о главных проблемах современности.

В-третьих, – и в главных – дать возможность Власову и его штабу под прикрытием этой «школы» выработать программу Освободительного движения, собрать и обучить кадры, чтобы все подготовить к тому моменту, когда будет решен вопрос о создании союзного с немцами русского руководства военными, политическими и гражданскими вопросами оккупированной немцами части России. Эта работа производится русскими в тайне от немецкого государственного руководства, из немцев в нее посвящено только три человека, включая Штрикфельда. Все трое – немцы, родившиеся, выучившиеся, воспитавшиеся и выросшие в России. Цель этой работы в том, чтобы, когда понадобится – выступить со всем готовым: программой, прессой, структурой, кадрами. Войска к тому моменту уже будут сформированы.

Далеко идущие планы! Веселящие душу новости!

– Так мы туда и едем? В этот Дабендорф? – спросил я снова.

– Сначала мы едем ко мне, в Берлин, на Аугсбур-герштрассе, 47, – сказал Сахаров. – Там видно будет.

Мы прибыли в Берлин ранним утром серого октябрьского дня. Молоденький немецкий лейтенантик, ехавший с нами в одном купе, доставая с верхней полки свой тяжеленный чемодан, почти сундук, неловко уронил его мне на голову, поцарапал мне нос. Сахаров немедленно воспользовался случаем и наорал на офицерика до полной потери тем дара речи.

Унимая кровотечение из царапины на горбинке носа, я пытался отшучиваться:

– Ведь с Восточного фронта едем, даже неудобно оттуда приезжать целыми. Вот и фронтовая отметина!

Сахаровская квартира оказалась рядом с берлинским зоопарком, неподалеку от знаменитого парка Тиргартен. Впервые видел я европейскую средне-буржуазную квартиру и с интересом воспринимал новые впечатления. Большие, высокие комнаты, старинная мебель, люстры, торшеры – аксессуары забытого нами быта – казались чем-то нереальным по причине такого молниеносного перехода от темных, закопченных и убогих изб псковских деревень к благоустройству европейского жилища.

Сахаров оставил меня одного, поручив хозяйке своей квартиры, фрау Пагель, немке неопределенного возраста, окружить меня всяческими заботами. Он вернулся только к концу дня, сказав, что завтра едем в Дабендорф, где он меня представит всякому начальству – русскому и немецкому.

9

События продолжали мелькать со скоростью кадров оборвавшейся кинопленки.

В Дабендорфе Сахаров представил меня генерал-майору Трухину, начальнику штаба Власова и коменданту Дабендорфского лагеря высокому, худому немцу капитану фон Деллингсгаузену, говорившему по-русски прилично, но несколько с трудом. Власова и Штрик-фельда в тот день в Дабендорфе не было. Затем поймал какого-то майора и попросил того показать мне Дабендорф, т. е. всю школу, и ввести меня в курс жизни этого лагеря, а сам ушел.