Не верь мне (СИ) - Ковалевская Алиса

Он долил в стакан ещё немного виски. Молча выпил и убрал бутылку в бар. Шумно вдохнул и качнул головой. На столе его стояла фотография, с которой сквозь стекло смотрел совсем ещё юный Макс. Серьёзный, немного хмурый мальчишка лет тринадцати с зажатым подмышкой футбольным мячом. Когда-то у него было настоящее и будущее. Теперь осталось только прошлое — не у него, у его отца. Прошлое и никчемная россыпь подобных снимков, не приносящих ничего, кроме горького осознания утраты.

— Всё, что я говорил тебе, было искренним. — Вадим перехватил мой взгляд. Сам посмотрел на снимок, после — опять на меня. — Никогда ничего плохого я не желал ни тебе, ни твоему ребенку. Никогда.

Никогда. Теперь я это понимала.

— У вас есть не только внучка, Вадим, — возразила я. — У вас есть ещё и Инна. Она любит вас.

На это он мне ничего не ответил. Только снова посмотрел на снимок сына. Я поняла, что подруга все еще не рассказала ему о своей беременности. Что же… это касается лишь их двоих, лезть в их отношения я не собиралась.

Выдохнув, я подошла к креслу и медленно опустилась, опираясь о подлокотник. Движения все еще давались мне с трудом и отзывались болью. Села, расправила черное платье, и подняла взгляд на продолжающего стоять недвижимо Вадима. О характере человека говорят книги, которые он выбирает…

Я вдруг поняла, что мне бы тоже хотелось, чтобы он был у Яны. Чтобы она могла называть его дедом и любить с такой искренностью, на которую способны лишь дети. Отца она не сможет назвать отцом уже никогда, но у неё есть дедушка. Надёжный, крепко стоящий на ногах и умеющий признавать свои ошибки. Последним похвастаться могли далеко не многие, и именно это в нём было отражением мудрости и силы. Всё в моей жизни перевернулось с ног на голову. И я действительно будто прозрела… повзрослела, стала мамой. Не хочу больше быть глупой влюбленной девчонкой, которой можно пудрить мозги, лишь сказав пару добрых слов. В какой-то степени я была даже благодарна за этот опыт. В какой-то степени. Если бы только не истлевшее сердце…

— Я буду рада, Вадим, если вы станете частью жизни моей дочери, — выпалила, снова едва не плача.

— Я бы хотел быть и частью жизни её матери, — ответил он неожиданно. — У меня есть к тебе предложение, Алина, — подошел, встал прямо напротив меня.

— Что вы имеете ввиду? — нахмурившись, я непонимающе качнула головой.

Взгляд Вадима был очень внимательным и вместе с тем задумчивым. Почему-то мне казалось, что сейчас, говоря со мной, он тоже переосмысливает что-то. Смотрит в прошлое с тем, чтобы, исходя из собственного опыта, собственных правильных и неправильных решений, выстроить будущее.

— Я принял решение перенести головной офис компании в США, — ответил Вадим, глядя на меня спокойно. Я ждала продолжения. Понимала, что это не всё. — Думал об этом уже довольно долго, но были определенные трудности, для решения которых требовалось время. Сейчас все трудности решены, спорные моменты тоже. Последнее, что мне нужно было сделать — подписать несколько важных документов. Собственно, за этим я и полетел в Сан-Франциско. Поездка затянулась… — потер переносицу, прикрыл глаза. На миг лица его коснулась гримаса боли, скрыть которую он не сумел. — Н-да, — шумно выдохнул. — Слишком затянулась. Думал, и Макса туда перевезу, может, за голову возьмется, но не успел.

— Я всё еще не совсем понимаю, что за предложение.

Пытаясь уловить суть, я рассеянно намотала на пальцы тонкий ремешок такого же чёрного, как и моё платье, клатча. Села удобнее, плотно сдвинув колени. В первую нашу встречу с Вадимом Козельским я чувствовала себя куда более неловко — совсем девчонкой. Неразумной, слабой по сравнению с ним, не имеющей за спиной ничего, кроме страхов. Мы и теперь не были с ним на равных. И всё же прежней неуверенности во мне не было. Как будто… нет, я действительно стала взрослее. В день смерти Макса нам с Горошиной посчастливилось остаться в живых. Мы выжили, а вот наивная девчонка, которая жила во мне, верила и любила — нет. То ли разбилась вместе с Максом, то ли, изрешечённая предательством, истекла кровью в широком холле клиники несколькими чесами ранее. Уже не важно.

— Мне придется уехать в Штаты на довольно длительный срок, чтобы наладить руководство. Думаю, это займет не менее двух лет, вероятно и больше. Точно пока сказать не получится. Инну я забираю с собой, — он сделал паузу, продлившуюся буквально секунду-другую. — Поедешь с нами, Алина?

— В Америку? — недоверчиво переспросила я. Такого предложения я никак не могла ожидать.

— Да, в Америку, — подтвердил Козельский. Его голос — твердый, негромкий и в то же время уверенный, вселял спокойствие. — В Сан-Франциско.

Я сжала ремешок клатча ещё крепче. Жизнь неслась вперед… Год назад я и представить не могла себя сидящей вот так, в обитом деревянными панелями кабинете отца Максима Козельского. Сирота при живом отце, мать крохотной девочки, женщина с обожжённым сердцем… Не могла представить, что человек, наши миры с которым были настолько разными, будет стоять напротив и говорить мне про Сан-Франциско. А я…

— Я даже не знаю, Вадим… Я никогда и не думала уезжать из страны. У меня тут учёба, о… — хотела с казать, что у меня тут отец, но не стала. Отец, которому плевать на меня. Отец, который под натиском Громова все-таки вынужден был согласиться продать квартиру. Поставленный перед выбором: либо размен происходит по обоюдному согласию и на наиболее выгодных условиях, либо вынужденно и с потерями, разъехаться он согласился, но заявил, что видеть меня больше не желает.

— У меня есть незаконченные дела.

— Про твои дела с продажей квартиры я в курсе.

— Инна.

— Инна, — впервые на лице Вадима мелькнула слабая, но всё же улыбка. — Оставь это на меня. Я дам несколько распоряжений. Нескольких недель хватит, чтобы подобрать тебе хорошее жилье и оформить сделку. Возможно, даже не недель, а дней.

— Спасибо, — отказываться от помощи было глупо. Теперь я это понимала. Если бы я поняла это раньше, то, вполне возможно, сейчас внутри не тлело бы сожженным дотла угольком сердце.

— Вполне естественно, что тебе нужно время. Я подожду. Но недолго.

Вадим приблизился к столу. Я поняла, что смотрит он на фото Макса и на секунду задержала дыхание. Коснулась живота — по привычке. До безумия захотелось дотронуться до тёплой, крошечной руки дочери. Она — его частичка. Она — частичка мужчины, только что предложившего мне изменить мою жизнь. Оставить позади не только этот город, эту страну, но и прошлое. Пусть даже вслух сказано это не было — именно это он и предложил.

— Хорошо, — как и в начале этого разговора, я вымучила блеклую улыбку. Встала и коснулась плеча Вадима. — Яна будет любить вас.

— Я всегда хотел внучку, — покачал головой он. — Не буду тебя задерживать. Водитель отвезет тебя, куда скажешь.

Кивнув, я пошла к двери, Вадим, — следом. В гостиной нас ждала Инна. Нервно теребя подол платья, она вскочила, едва завидев нас. Мне показалось, что за эти дни она похудела и осунулась. Под её большими, обрамлёнными густыми ресницами глазами пролегли тени, пытаться скрыть которые было бесполезно. Заметила, как она будто бы ненароком коснулась живота, и легонько улыбнулась ей.

Попрощавшись, Вадим ушел обратно в кабинет, а я, подойдя, шепнула Инне:

— Скажи ему.

— Мне страшно, Лин, — выговорила она, смотря на меня.

Всегда уверенная, сейчас она казалась мне похожей на беззащитную лань. Так же, как и я одетая в чёрное, она выглядела совсем тонкой, почти прозрачной. На скуле её всё ещё был заметен синяк, на руках — следы от пальцев. Я провела по её кисти. Убрала руку.

— Он тоже тебя любит, — тихо, но так, чтобы Инна понимала — я говорю это не ради того, чтобы успокоить и поддержать её, — уверена в этом. Просто такие мужчины редко когда признаются в подобной слабости, — мой смешок вызвал у Инны ответную улыбку.

— Спасибо тебе, — обняла меня, прижалась крепко, и в этот момент я как никогда остро почувствовала, насколько ей важно, что мы есть друг у друга. Негромко вздохнула и разжала руки. — Куда ты дальше?