Игорь Святославич - Сергей Алексеев

15 июня 1175 года Михалко вступил во Владимир и вскоре был признан князем по всей земле.

Жены Михалка и Всеволода оставались у Святослава в Чернигове. Узнав от вернувшегося с заслуженными дарами сына о победе Юрьевичей, черниговский князь отправил женщин во Владимир в сопровождении старшего сына Олега, княжившего в Лопасне, на самой границе с Владимиро-Суздальской землей. Проводив княгинь до Москвы, Олег вернулся в свой удел, а оттуда послал отряд занять Свирильск — спорный город, в тот момент находившийся под властью Глеба Рязанского. Глеб выслал против дерзкого свойственника его шурина, одного из муромских Юрьевичей. В битве под Свирильском Олег разгромил его, утвердив новую чернигово-рязанскую границу{230}.

Обезопасив себя с севера, Святослав ждал возможности заполучить Киев — и таковая быстро представилась. Ранним летом 1176 года половцы напали на рубежи Киевского княжества. Из-за несогласованных действий Ростиславичей русские полки были разбиты. «Как услышали о том Ольговичи, Всеволодович Святослав обрадовался, — пишет летописец, — не ведая Божьей казни». Добавим: скорее всего, сами Ольговичи и инспирировали половецкий набег — их связи со Степью не ослабевали.

Святослав собрал воинов и двинулся к Киеву, объявив Роману: «Я, брате, под тобой ничего не ищу. Но порядок у нас таков — если виновен князь, то кладет волость, если муж, то голову. Давыд виноват, а того не сотворил». Передовые войска под водительством Ярослава Стародубского и Олега Лопасненского начали переправляться через Днепр. Мстислав Владимирович, зять Святослава, по его наущению поднял мятеж против Ростиславичей и захватил Треполь.

Наконец, сам Святослав перешел реку и встал под Витичевом. Здесь к нему явились сначала «черные клобуки», а затем и послы от киевлян, сообщившие: «Уже ушел Роман в Белгород». 20 июля Святослав во второй раз вошел в Киев. Отсюда он сразу выступил на Белгород, но взять город не смог и возвратился в Киев. Между тем из Смоленска на помощь братьям явился Мстислав Храбрый. «Если хочет Бог, то завтра дадим Святославу бой», — решили они. Святослав, узнав об этом, перепугался и «побежал через Днепр». Войска переправлялись в спешке, у устья Лыбеди, и многие потонули.

Оказавшись на своем, левом, берегу, Святослав, выдав себя с головой, открыто попросил помощи у половцев. Те не заставили себя ждать. Степняки атаковали окрестности Торческа и захватили многочисленный полон. Ростиславичи поняли, что силы сравнялись и исход войны неочевиден, к тому же в Киеве уже сложилась партия, поддерживавшая Ольговичей. «Не желая губить Русской земли и христианской крови проливать», они согласились на мир. Святослав вернулся в Киев, а Роман отправился к себе в Смоленск{231}.

Утвердившись, наконец, в Киеве, Святослав вновь обратился к делам северных земель. Теперь он, пожалуй, действительно мог считать себя самым выдающимся политическим комбинатором на Руси и примеряться к власти прежних великих князей киевских. Утвердив свое влияние во Владимире, Рязани, а возможно, и в Новгороде, Святослав мог задуматься о реальном объединении страны.

В июне того же 1176 года, пока Святослав интриговал против Ростиславичей, умер Михалко; усобица во Владимиро-Суздальской земле разгорелась с новой силой. Мстислав и Ярополк, не сумев сами свергнуть Всеволода, обратились к Глебу Рязанскому Противники выступили друг на друга. Святослав, по-прежнему поддерживавший Всеволода, отправил ему в помощь обоих старших сыновей, Олега и Владимира. В битве на реке Колокше в феврале 1177 года Глеб с шуринами и половецкими союзниками потерпели полное поражение. В плен попали и сам Глеб с сыном Романом, зятем Святослава, и Мстислав с Ярополком.

Теперь Святослав мог выступить в роли миротворца, крепко привязав к себе северо-восток Руси. К нему прямо из темницы обратился Мстислав с мольбой о помощи: «Пошли к Всеволоду Мстислава ради и Ярополка». Сватья, жена Глеба, тоже молила великого князя о вызволении мужа и сына. Святослав отправил послами черниговского епископа Порфирия и игумена черниговского Богородицкого монастыря Ефрема, предложив отпустить Глеба при условии, что тот поселится у него. Но тут нашла коса на камень. Всеволод (тогда еще не носивший прозвище Большое Гнездо) вовсе не желал подчиняться чужому диктату, тем более киевскому, цену которому он знал не понаслышке. Да еще Глеб заупрямился: «Лучше здесь умру, не пойду». Так и случилось — 30 июня 1177 года, посреди волнений во Владимире, когда горожане требовали от своего князя расправиться с врагами, Глеб умер при неясных обстоятельствах. Скорее всего, он был убит, потому что его сына Романа, по словам летописца, черниговские послы «едва отстояли», приведя к крестоцелованию. Всеволод отпустил Романа, давшего клятву верности, в Рязань; Мстислава и Ярополка тоже изгнали из княжества. Всеволод под давлением владимирцев приказал их ослепить — однако, как утверждает летопись, в Смоленске перед образом святых Бориса и Глеба братья чудесным образом прозрели. Черниговских послов Всеволод задержал до следующего года. В его отношениях со Святославом появилась первая трещина{232}.

В 1179 году Святослав и Всеволод, казалось, урегулировали свои отношения. В то время великий киевский князь женил сразу двоих сыновей. Всеволод пригласил к себе Владимира Святославича, в крещении Бориса, дважды помогавшего ему отстоять княжение, и отдал ему в жены Евдокию, дочь покойного брата Михалка. Владимир с супругой вернулся в Чернигов, где тогда находился его отец. Несколько ранее, в декабре 1178 года, был заключен брак Всеволода Святославича, в крещении Даниила, и Анастасии, дочери польского великого князя Казимира II — последний тоже недавно утвердился на столе в Кракове и искал союзников. Таким образом, Святослав возобновлял союз с Польшей, которого когда-то добивался его отец{233}. В ноябре 1179 года были упрочены родственные связи между Ольговичами и Юрьевичами — Ярослав Всеволодович выдал дочь за Владимира Глебовича Переяславского.

В августе у границ Руси вновь объявился Кон-чак. К этому времени он уже был могущественным ханом — вероятно, подчинил всех донецких половцев. Киевский летописец посвящает его личности немало гневных слов: «…пришли иноплеменники на Русскую землю, измаильтяне окаянные, агаряне нечестивые, исчадия делом, с сатанинским нравом. Именуемый Кончак — зачинатель зла правоверным христианам, более же всего церквам, где имя Божие славится. Сими же погаными оно хулится — то, говорю, не одним христианам, но и самому Богу враги. Если кто любит врагов Божиих, тот сам примет от Бога! Сей же богостыдный Кончак с единомышленниками своими приехал к Переяславлю, за грехи наши много зла сотворил христианам. Кого пленил, кого перебил, более же всего перебил младенцев…»{234}Святослав тем временем прошел вниз по Днепру за Треполь и встал здесь, ожидая подхода Ростиславичей. Воевать он вроде бы не собирался — еще до того договорился с половецкими ханами утвердить мир по старому обычаю, — но степняки заподозрили обман, что и вызвало свирепое вторжение Кончака. Когда к Святославу пришла весть о разорении пограничных русских территорий, как раз подошли Ростиславичи; князья перешли Сулу и около Лукомля стали заходить разбойникам в тыл. Кончак, узнав об этом, предпочел оставить Переяславль в покое и бежал в Степь. Кажется, мира с ханами теперь ожидать не приходилось.