Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

Бедевер кивнул, хотя его никто не мог увидеть.

— А на что же это похоже в действительности? — спросил он. — Я имею в виду, быть мертвым. Мне всегда хотелось узнать.

— Ну, — произнесла Матрона после минутного размышления, — я могу говорить только на основании собственного опыта, как ты понимаешь. Меня никто не обвинит в том, что я проповедую вещи, о которых ничего не знаю, как некоторые упомянутые здесь персоны. Но лично я нахожу, что это очень похоже на жизнь. Разумеется, магия вносит свою поправку.

— Ага, понимаю, — сказал Бедевер. — Магия.

Матрона рассмеялась.

— Ну, я бы сказала, ты-то не очень внимательно слушал на уроках, мастер Бедевер. Могу поклясться, ты был слишком занят, играя в «повешенного» с этим Эктором де Мари.

Бедевер покраснел, поскольку никто не любит, когда на него возводят напраслину, но подавил возмущение и продолжал:

— Так что насчет магии, Матрона? Как она работает?

— Магия, — начала Матрона своим несколько резким учительским тоном, — это побочный продукт распада изотопа золота, золота-337. Она является одним из видов радиации. Любая радиация вызывает в живых организмах мутации; видишь ли, она воздействует на молекулярные структуры. Но магическая радиация обладает чрезвычайной мощью. Она может заставить живые существа мутировать очень быстро — превратить тебя в жабу, к примеру, — и может также воздействовать на неодушевленные предметы, такие как вазы, или цветы, или государственные флаги; может сделать так, что они начнут выскакивать у тебя из цилиндра, ну и тому подобное. А также она может, э-э, воскрешать мертвых, — матрона немного поколебалась. — Нет, это не совсем верно. Точнее, она делает смерть немного более похожей на жизнь. Нет, и это не так. Правильнее будет сказать наоборот.

— Делает жизнь похожей на смерть, ты хочешь сказать? — предположил Бедевер. Это было похоже на уроки философии у доктора Магуса; а потом он вспомнил, очень отдаленно, что Матрона и доктор Магус частенько предпринимали совместные прогулки по стрельбищу. Под покровом дружественной темноты, ухмыльнулся он.

— Вот именно, — отвечала Матрона. — Если вокруг достаточно магии — а здесь внизу ее полно, смею заметить; если не веришь, попроси крысу, чтобы она показала тебе свои заклинания, — то человек может быть мертвым и живым в одно и то же время. Так сказать, сам он жив, а тело мертво. Это слегка действует на нервы, конечно, — добавила она, — но со временем привыкаешь.

— Понимаю.

— Не то чтобы мне хоть немного нравилось, — продолжала Матрона, — быть живой, когда остальная часть меня представляет собой не больше, чем груду старых костей. Фактически, это худшее, что есть в обоих мирах, разве что зубная боль меня больше не мучает. Нужно быть благодарным за маленькие милости, я всегда это говорила.

Бедевер некоторое время сидел молча. Туркин, со своей стороны, тайком прилаживал друг к другу кусочки скелета, из которых пытался соорудить крикетные ворота и биту.

— А что если мы все выберемся отсюда? — сказал наконец Бедевер. — Я имею в виду, что тогда произойдет, как ты считаешь? Будешь ли ты… Перестанешь ли ты быть наполовину живой и станешь полностью мертвой, или перестанешь быть наполовину мертвой и станешь…

— Я даже не знаю, — ответила Матрона. — Но учти, что любой из вариантов будет к лучшему. Я всегда терпеть не могла неопределенности, ты же знаешь.

— Прекрасно, — задумчиво проговорил Бедевер. — Так что, если мы сможем выбраться отсюда…

— Если, молодой человек. Как говорили в те времена, когда я была девочкой, если оседлать если, нищие ездили бы верхом.

— Совершенно верно, — согласился Бедевер. — Но ты же находишься здесь, уже давно. Тебе, случайно, не приходили интересные мысли, может, ты заметила что-нибудь?

Череп на мгновение задумался.

— Не то чтобы очень много, — ответил он. — Время от времени ко мне сверху падают люди, они умирают, и некоторое время мы разговариваем; потом, как правило, мы ссоримся, они начинают дуться и перестают говорить со мной, а потом теряют дар речи. Люди могут быть такими мелочными!

— То есть у тебя нет никаких предположений насчет того, как мы бы могли?..

— Хм-м, — долгая пауза. — Есть кое-что. Я пробовала это с одним юношей, который попался мне лет пятьдесят назад, но у него ничего не вышло. Хребет у парня оказался слабоват.

— Ага.

— Особенно после того, как он свалился со стены.

— Ну что ж, — Бедевер задумчиво поскреб ухо. — Я в игре. Ты как, Тур?

Туркин поднял голову. Это было слишком сложно для него. Если не считать основного принципа, что если человеку отрубить голову, то он долго не проживет, Туркин плохо разбирался в анатомии.

— Ты же меня знаешь, — ответил он, — я попробую все, что угодно. Э-э, Беддерс, а что ты знаешь о коленках?

— Это не сработает, — заявил Туркин. — Не спрашивай меня, откуда я это знаю, я просто знаю, и все.

— Заткнись, Тур, — буркнул Бедевер.

— Ну хорошо, хорошо. Я просто сказал, только и всего. Но не обвиняй меня потом…

— Мальчики! — резко произнес череп. — Попрошу без капризов!

— Прости, — сказал Туркин, — я просто хотел сказать…

— Достаточно, мастер Туркин, — прервал череп. — Да, кстати, не было ли у тебя кузена по имени Брюни?

Туркин поднял бровь.

— Верно, — произнес он, — Брюни Сан-Пити. Да, если подумать, он ведь тоже учился в нашем колледже.

— Я сразу подумала, что ты мне кого-то напоминаешь, — воскликнул череп. — Это был кошмарный ребенок.

Много лет назад отдел исследований рынка группы «Лионесс» обнаружил, что проникновение финансовых служб «Лионесса» в рыночные структуры великанов Южной Пермии составляет менее 18,5 %, и было предпринято глобальное рыночное наступление. Оно было достаточно успешным, и в результате великаны (которые в основной своей массе были персонификациями ледников и могли проследить свою родословную до Второго Ледникового периода) вскорости полностью вымерли[10]. Один из этих великанов, Гермадок Жестокий, приобрел оффшорные облигации стерлинговых активов, которые стали желтеть спустя десять минут после того, как высохли чернила на полисе, и он пришел прямиком в Атлантис-Сити, чтобы подать жалобу. Чиновникам из отдела работы с клиентами пришлось стрелять в него из катапульт, только чтобы пресечь его передвижение по офису. После этого они связали его и бросили в темницу. По частям.

Поскольку он был великаном, его бедренные кости в длину превышали двенадцать футов. Люк же находился немногим более, чем в восемнадцати футах от пола.