Сателлит Его Высочества - Вадим Друзь

Смотрителем Оружейного зала был древний старик, который служил оруженосцем ещё у деда нынешнего принца и побывал с тем не в одной горячей переделке, а когда его господин отошел в мир иной, то взошедший на престол молодой Фредерик поручил заслуженному ветерану присматривать за Оружейным залом дворца, а заодно и за его запасниками.

Молча выслушав принца, он с минуту пристально рассматривал смущенно переминающегося с ноги на ногу Зигмунда, потом кивнул и так же ни слова не говоря, скрылся за неприметной дверью в углу зала.

— В запаснике пошёл рыться, — с завистью в голосе произнёс Тони, — он туда только короля допускает…

Пока ожидали старика, разошлись по залу, разглядывая развешанные по стенам, а также расставленные и разложенные на стеллажах образцы всевозможного оружия, вернее, лучшие его образцы, которые не стыдно было показать самому утончённому ценителю. Даже у консервативного Бекка, с его неизбывной любовью только к «пламенеющим» клинкам, и у того при виде такого великолепия не на шутку разгорелись глаза.

По Оружейной можно было бы бродить с утра до вечера и так и не успеть осмотреть до конца всю экспозицию, но примерно через полчаса из запасника бесшумно возник старик Фабер, бережно неся нечто длинное и завёрнутое в чёрную замшу. Все сразу же ринулись к центру зала, где смотритель на специально предназначенный стол уложил свою ношу. Всё так же молча жуя беззубым ртом, он дождался, когда зрители соберутся, и несколько театральным жестом раскинул края замши. Эффект был потрясающим. На столе, чётко выделяясь на чёрном фоне, лежал красавец-меч с волнистым, «пламенеющим» клинком: серебряное каплевидной формы навершие, обтянутая кожей и перевитая потемневшим серебром полуторная рукоять, вычурная, с загнутыми спиральными концами, основная гарда, напоминающая молодой месяц малая, и сразу за ней — волнистое, с замысловатой гравировкой лезвие…

И если принц с бароном были просто восхищены, то старый наёмник был на грани обморока: дышать перестал, глаза выкатил, и руки его била частая мелкая дрожь. А смотритель исподтишка обводил одного за другим хитрым и чуть насмешливым взглядом.

— Ну что, Бекк, это то, что вы искали? — нарушил тишину Максим.

— Это… это божественно… — если можно лепетать рокочущим басом, то Зигу это сейчас удалось.

— В таком случае, он — ваш! — исполняясь великодушием, торжественно произнёс Тони.

Но тут древний оруженосец будто вылил на всех ушат холодной воды:

— Только с разрешения короля! — прошамкал он, одним движением запахивая края замши, после чего взвалил свёрток на плечо и под гробовое молчание оторопевших посетителей скрылся в запаснике…

Кое-как сумев успокоить взбешённого и порывавшегося догнать дерзкого старикана принца, барон крепко взял его под руку и увлёк к выходу из оказавшегося столь негостеприимным зала. Зигмунд Бекк потеряно плёлся сзади. На полпути к своим апартаментам Тони наконец взял себя в руки, и к нему вернулось здравое рассуждение. Высвободившись из крепкого дружеского захвата, он, бросив «ждите, я скоро», решительным шагом направился к отцовскому кабинету. Грей, рассудив, что ждать можно и на собственном балконе, отвёл по-прежнему находящегося в прострации сотника к себе, где и попытался привести его в чувство бокалом вина. Без особого, правда, успеха.

Тони вернулся довольно быстро, не прошло и четверти часа. Ввалился, и прямо от порога бухнул:

— Господин Бекк, вас желает видеть Его Величество король!

После чего ещё пять минут пришлось успокаивать ушедшего в окончательный ступор наёмника. Наконец сотник сумел взять волю в кулак, и они с принцем удалились в сторону королевского кабинета.

Вернулся Тони скоро, один, и на удивление довольным тоном сообщил:

— Меня выперли! Отец хочет сам его расспросить. Дай-ка мне глоток красного, а то после этих событий в горле пересохло…

Они устроились в креслах на балконе и, наслаждаясь лёгким предвечерним ветерком, некоторое время молча смаковали стинийское.

Принц, похоже, что-то обдумывал, а потом решительно отставил бокал и спросил:

— Макс, а как ты на самом деле относишься к Лючии?

— Что значит — на самом деле? — недоуменно взглянул на него Максим, — Ты подозреваешь меня в неискренности?

— Не горячись, Макс. Лучше попробуй меня выслушать и понять. Ты прекрасно знаешь, что Лючия для меня не чужая. И ты мне друг. Но не задумывался ли ты, как всё выглядит со стороны? Я был почему-то уверен, что вот ещё чуть-чуть, и ты сделаешь ей предложение. Ведь всё к тому шло. Тебе нравилось её общество…

— И сейчас нравится.

— Хорошо, тебе нравится её общество. И ей нравится с тобой общаться. Ты не так давно, очертя голову и рискуя жизнью, бросился её спасать из лап Кабри…

— Разве только её? А королеву Анну? А судьбу королевства? А свою собственную судьбу?..

— Верно, всё верно, только сейчас мы с тобой рассматриваем отношения двух конкретных людей, а не мироздание в целом. Так вот, эти отношения, повторяю — при взгляде со стороны, по логике вещей должны были завершиться скорой свадьбой. Но… Как ты говоришь — имеем то, что имеем. Вот потому я у тебя, как друг у своего друга, и спрашиваю: что же мне со стороны видится не так, и как обстоят дела на самом деле? Поверь, это не любопытство, для меня это и в самом деле важно…

Грей вздохнул:

— Хорошо, я попытаюсь ответить тебе, и как можно откровенней. Только имей в виду, Тони, что я сам на многое не знаю ответов. Понимаешь, вначале и я думал так же, как тебе это казалось со стороны. Но со временем… первая вспышка как-то пригасла, чувство влюблённости исчезло напрочь, и уступило место чувству… ну, дружеской привязанности, что ли. Я и сейчас готов оторвать голову любому, кто хотя бы только подумает её обидеть, но я всё чаще стал ловить себя на том, что отношусь к ней как к другу, как к сестре, но не как к возлюбленной. А с другой стороны, я чётко понимаю, что своим расположением дал ей столько авансов, столько поводов рассчитывать на мою любовь и на наше супружество, что не сделать ей предложение будет величайшим свинством с моей стороны. Только вот не знаю, будет ли она счастлива в таком замужестве… Потому и замерли на месте наши отношения, появилась какая-то недосказанность, неестественность. И как быть дальше, прости меня, Тони, но я и сам не знаю…

Макс какое-то время помолчал, разглядывая на свет вино в бокале, а потом с иронией спросил:

— Вряд ли, мой друг, я смог развеять твоё беспокойство, не так ли?

— Ну, это как сказать… — протянул принц, откидываясь в кресле, — много хуже было бы, скажи ты, что безумно в неё влюблён, но боишься ей в этом признаться…