Плата за страх - Петр Акимов

— И что?

— Этого червячка Воротников сам программировал. По-моему, он хотел сперматозоид изобразить. У него бывают приступы, когда он всякой ерундой занимается. Но поставил он их только на ноутбуки. Чтобы подогнать программу под другие компьютеры, шефа уже не хватило. Всего было пять ноутбуков. Один у меня дома — им Зайка пользовалась, второй у меня в комнате, на него я и принимала сообщение, третий — заперт у шефа, четвертый грохнули, он поломан. А пятый еще числится за отделом Бутицкого, его сперли. Вот он сам его и спер, я теперь уверена. И вот почему он вчера от меня глаза прятал!

— Жидковато, рыбка. С этим мы из него ничего не выбь… Я хочу сказать: это подозрения только. Он упрется — и все.

— Не упрется. Я знаю, почему он на это пошел. Помнишь, я тебе рассказывала про сравнительный анализ? Так вот, анализ расходов на командировки и междугородные разговоры по отделу Бутицкого доказывает, что клиентов было на самом деле гораздо больше, чем он отчитывался. В том числе в тех городах, куда он якобы съездил впустую. Понимаешь? Он от имени фирмы обслуживал людей, но все комиссионные брал себе. Доказать — раз плюнуть.

— Большие там деньги?

— Порядка тридцати — сорока тысяч точно. Может, и больше. Но дело не только в них. Узнав об этом, Воротников его точно выгонит. Да так, что Бутицкий не скоро приличное место найдет! Вот он и захотел хапнуть. Все и сразу.

— Интересно. А шефу своему ты что-то говорила?

— Нет. То не была уверена, то он болел.

— Вот и хорошо. Молодец! Мы этим займемся. Я тебе перезвоню. Пока!

Тамара Владиславовна сложила плоскую трубку, сунула ее в карман приталенного бело-черного жакета и подошла к огромному зеркалу. Пусть мстительность не лучшее качество. Пусть желать другому зла и делать другому зло — нехорошо. Но от мысли, что негодяй, посмевший покуситься на ее дочь, будет мучиться, ей стало приятно. Глаза стали сумрачными, как малахит, а губы разошлись в усмешке: как здорово, что есть на свете люди, которые за нее отомстят.

Или — вместо нее?

Она вернулась в кабинет такой веселой, что Гаврилов, встретивший ее встревоженным взглядом, тоже обмяк и улыбнулся.

— Ну, что? — кивнул Олег Викторович на бумаги. — Подписывать?

— Конечно! — Она протянула ему ручку.

Он подписал оба экземпляра и, отправив Семенова ставить печать, уточнил с той же добродушно-уважительной улыбкой:

— Значит, торопить не буду. Уладь там все, закруглись. Подготовь уход. Я тебя могу ждать столько, сколько надо. Но и не тяни. Мне действительно сейчас трудно — без тебя.

Когда они вернулись в его кабинет и она уложила договора в свою папку, он попросил:

— Мне очень тяжело сейчас с тобой расстаться. Может быть, мы вместе поужинаем? Обещаю не приставать! Просто поговорим.

Она посмотрела на часики. Было без пятнадцати восемь. Воротников заждался, наверное. Да и сама она слишком устала. Значит, удовольствия от вечера не будет. Ей просто придется терпеть, пока истечет время. А Гаврилова ее согласие может обнадежить, и он быстро забудет свое обещание придержать руки. Он вообще никогда не умел их сдерживать.

— Эх ты, соблазнитель, — ласково погладила она его по рукаву. — Все штурмуешь. Не дави, а?

— Договорились. Но завтра позвони. Обязательно. И удели мне вечерок?

— Не знаю. Посмотрим. Давай не будем спешить.

Володю вместе с машиной она отпустила сразу, поэтому в «Аметист» ее на серебристом «Мерседесе» отвез водитель Гаврилова. Дверцу перед ней он открывал с таким подобострастием, точно знал: она — его будущая начальница.

Воротников ее ждал.

Он с нетерпением принял из ее рук договор. Прочитав его, целую минуту молча смотрел в стол, барабаня пальцами по листкам. Потом вздохнул:

— Ты уникальный человек. Понимаешь?

Она промолчала, не отводя глаз. Неужели этот самовлюбленный долдон что-то предчувствует? Иногда мужчины поражали ее своим умением угадывать то, что знать просто не могли. При том, что умудрялись не понимать очевидного.

— Ты и в самом деле меня обманула. Ирина говорила, что ты не та тихоня, которой притворяешься. Я, видишь, не поверил ей. Томочка, в чем твоя цель?

Она откашлялась и спросила:

— Вы недовольны договором?

— Что ты! Я в восторге! Мы без тебя и половины бы не добились. Раньше он и слушать не желал. Конечно, это не та сделка с «Юнайтед Рок», когда ты за два дня сделала двухмесячную прибыль всей фирмы. Но тоже неслабо. Это уникальный результат. Если — результат, а не…

Валерий Захарович умолк, как бы ожидая ее вопроса.

Но после предложения Гаврилова она уже могла иначе смотреть на своего шефа. Независимее. То, что ей пообещал Олег, настолько превышало благодеяния Воротникова, что она и сама удивлялась тому, что не бросилась Олегу на шею сразу.

Впрочем, это-то просто. Играла, набавляя себе цену. Ну и чуть-чуть мстила за старое.

— А может быть, это — подставка? — Валерий Захарович не дождался ее вопроса и тут же заспешил: — Ты, женщина незаурядная, должна понимать мои сомнения. Я просто в растерянности.

«Меньше нужно сплетни слушать!» — мысленно прокомментировала Тамара.

— Почему ты, обладая такой квалификацией, вела себя, как… Почему, например, ты соглашалась заниматься мелочевкой?

«Когда жрать нечего, когда дочь в обносках, хватаешься за ту работу, которую дают!»

— Почему, прекрасно зная, как важно в наше время выглядеть и, как ныне выяснилось, умея выглядеть, ты упорно прибеднялась?

«Если б я заявилась в том виде, в котором сейчас, твоя бы пассия меня к тебе и на пушечный выстрел не подпустила!»

— Почему мне пришлось буквально заставлять тебя привести себя в порядок?

«На какие шиши я бы наряжалась?!»

— Пожалуйста, — в завершение своего вопросника попросил Воротников, — скажи, какие еще у тебя сюрпризы? Ты ведь знаешь, я привык к тебе, ты прекрасный работник. Я очень не хочу тебя терять. Но мне просто необходимо знать, к чему мне быть готовым?!

«Я да я! Мне да мне! Ты бы хоть разок обо мне подумал. Вот уйду — тогда вспомнишь!»

Безусловно, внешне подтянутый и открытый, Воротников мог дать сто очков форы более молодому, но уже обрюзгшему манипулятору Гаврилову. Но сейчас, после разговора с Олегом, стало особенно заметно — тот все-таки тоньше и гибче Валерия Захаровича. А что до манипулирования? Времена не располагают к сантиментам. Не важно, как тобой управляют, какими средствами. Важно — для чего. Что из тебя делают в итоге. Гаврилов сделает из нее руководителя. Не только тем, что даст должность и власть. Он ей и выучку обеспечит. А Воротников привык, что она — на подхвате. Что ее усилия растворяются в его результатах. Иной роли он ей не позволит.

— Чего ты молчишь? — начал раздражаться Валерий Захарович. — Я же стараюсь как-то объясниться. Мы ж не можем работать без взаимопонимания? Как без веры друг другу работать-то? Нельзя!

— Нельзя, — кивнула Тамара.

Она обрадовалась тому, что вспыльчивый Воротников сейчас все решит за нее, избавляя от мук выбора и от объяснений. Но в то же время боялась расстаться с ним.

«Не с ним, — поправила она себя, — а с хорошей работой у него. Вдруг Гаврилов передумает?»

— Тогда не молчи! Понимаешь, когда ты уехала, до меня вдруг дошло: а вдруг ты… Ну, может, ты к нему до сих пор неравнодушна? Я понимаю, это все звучит глупо. В конце концов, я и права-то не имею об этом спрашивать. Но, прости, мне нужна ясность. Ты к нему неравнодушна?

Вопрос был так неожидан, что Тамара даже не успела рассердиться. Она решительно помотала головой. Отрицательно. Точно отвечая не шефу, а своим мыслям. И лишь заметив, как Валерий Захарович обрадовался, спохватилась:

— Действительно у вас нет права об этом спрашивать! При чем тут это?

— Понимаешь… Ну я не знаю, как объяснить.

Обладая довольно культурной речью, Воротников старался избегать слов-паразитов. Тамара замечала: «нукать» он начинает только в чрезвычайно важной для себя ситуации. Когда решается что-то значительное для него. Она смотрела на шефа, невольно растроганная еще одним отличием Валерия Захаровича от Олега. Да, они сразу разглядели друг в друге соперников. И каждый сразу попытался выяснить ее отношение к другому. Но если Олега интересовало, принадлежит ли сейчас другому ее тело, то Воротников спросил о душе: любит ли она еще?

То, как прямолинейно, без гавриловских подходцев, он это сделал, ей польстило.

— Идите вы к черту! — сказала она, не делая попытки встать.

— Понимаю, что глупо выгляжу. И самое странное, что мне на это — плевать сейчас. Я вдруг спохватился. Вот когда ждал тебя. Почему-то важность другого человека доходит только тогда, когда можешь его потерять. Слушай, я даже пообедать забыл. Жрать хочется. Давай съездим, поужинаем где-нибудь? Там и обсудим. — Он с надеждой поднял к ней лицо, и Тамара отвела глаза.