Герои былых времен - Юлия Федотова

А Ильза никак не могла успокоиться:

– Свинья она, а не дама! Ты, Рагнар, зря ее полюбил!..

Напрасно Рагнар рассчитывал, что нрав пережившей потрясение амазонки смягчится и тогда к ней можно будет подступиться без риска для жизни и здоровья. Эфиселия вернулась с гордо поднятой головой и непроницаемым выражением лица. Если она и плакала в кустах, то слезы успели высохнуть бесследно. Спутников она игнорировала по-прежнему. Но выводы для себя сделала – набросилась на еду с таким аппетитом, будто желала непременно наверстать упущенное. Орвуд был очень недоволен: «Знать бы, что так выйдет, пусть бы лучше оставалась в неведении». Аолен и Рагнар его стыдили, но гном все равно ворчал – скорее из любви к искусству, чем из скупости. Тем более что недостатка в провизии пока не было. Минувшее лето выдалось урожайным (особенно в тех краях, по которым прошли Странники), и жители придорожных деревень охотно продавали путникам хлебные лепешки, овощи и солонину. А заодно снабжали сведениями о перемещении «благодетелей»: те неуклонно следовали на запад, к Океану. Дорогой по-прежнему творили добро, но в масштабах скромных и безопасных, не имевших роковых последствий.

– Что-то застопорилось у нас с подвигами, – начала нервничать Энка. – Безобразие!

– Всему свое время, – принялся увещевать ее Аолен, но его невинное замечание почему-то разозлило непредсказуемую девицу.

– «Свое время», «свое время»! Все бы тебе о времени рассуждать! А мне уже скучно!

Наверное, сами Силы Судьбы услышали гневные слова сильфиды и решили развлечь ее на манер ответственного работодателя, заботящегося о благополучии подчиненных.

Буквально несколько минут спустя путники услышали отчаянный визг спереди. Звук стремительно приближался, нарастал. Скоро к нему прибавился еще один, низкий, рыкающий, чрезвычайно неприятного тембра. Потом раздался топот. Наконец обнаружился и сам источник шума: прямо на них, не разбирая дороги, с воплями «Спасите, помогите!» несся кто-то маленький и невзрачный. За ним с грозным ревом гналось существо до того странное и жуткое, что Ильза тоже завизжала и поспешила спрятаться за спину Хельги.

Это был зверь – а может, и не зверь. Во всяком случае, голова у него была почти человеческая (если не считать рогов), только раза в три крупнее. Лицом существо напоминало уродливого, бородатого и зубастого старика. На этом сходство с человеком заканчивалось. Тело у него было как у хищника семейства кошачьих, шею покрывала гнедая лошадиная грива, а длинный членистый хвост заканчивался грозным жалом. Имелись у чудовища и крылья, правда куцые, будто обрубки, к полету явно не приспособленные. Рудиментарные – назвал их Хельги позднее, когда они все вместе дружно вспоминали, как именно выглядела жуткая тварь. А в тот момент им было не до осознанных наблюдений за объектом. Он, объект этот, атаковал. Увидел новую добычу, позабыл прежнюю – и с рыком бросился…

– О-го-го! Спасайся кто может! – радостно завопила сильфида, размахивая мечом во все стороны.

Орвуд замешкался, и она чуть не снесла ему голову.

– От кого, собственно, спасаться? От животного или от тебя? – сердито осведомился гном.

После битвы с пещерным троллем четвероногое чудовище никого не испугало всерьез. Но справиться с ним оказалось не так-то просто. Обычное оружие не брало, от драконьего серебра оно зверело, будто берсеркер, и кидалось на врага все яростнее. В какой-то момент Эдуард с ужасом увидел, как, споткнувшись, катится по сырой траве Ильза и чудовище, развернувшись к ней задом, заносит для удара страшное скорпионье жало. В панике принц не нашел ничего лучше, как прыгнуть на него, обеими ногами прижать хвост к земле. «Это было наитие», – хвалила его потом Энка. Свирепый хищник вдруг замер, съежился – и на полусогнутых, будто побитая собака, потрусил в лес. Его провожали недоуменными взглядами.

– Стой! Держи его! – вдруг запоздало заорал Хельги. – Не отпускайте! Мне описание сделать надо! Диссертация убегает!

Увы. Описывать пришлось уже по памяти.

– Я тему придумал, – пояснил магистр Ингрем. – «Морфологические и поведенческие особенности редких и исчезнувших представителей измененной фауны по результатам полевых наблюдений»! Здорово, да?! На кафедре все вымрут! В наше время мантикора в самом лучшем виварии не сыщешь, а я его в природе наблюдал! Да еще в момент охоты! Так что давайте вспоминайте в деталях, как он выглядел. А бумаги ни у кого нет? Я бы и зарисовку сразу сделал…

Рагнар взирал на демона с немым восхищением. В разгар боя придумать такое премудрое название – для этого нужен поистине выдающийся ум! Кстати, Орвуда то же самое возмутило. Сражаться надо, а не ерунду сочинять.

А Ильза была счастлива. За последние дни она успела впасть в отчаяние. Ей казалось, возврата не будет, они так и останутся доживать свой век в чужом времени, скудном и скучном. Но если сам Хельги уверен в обратном настолько, что задумал новую диссертацию, значит, так тому и быть! Он великий демон и не может ошибаться! (Впрочем, не будь Хельги демоном, она все равно поверила бы ему.)

Чистый лист – белый, почти несмятый! – нашелся в мешке Аолена.

«Удивительные существа эльфы, – размышляла Меридит, пока Хельги занимался рисованием. – Никакая грязь к ним не прилипает! Даже насекомые не заводятся! Из всех битв и приключений Аолен всегда выходил с минимальным ущербом для внешнего вида, кроме того, у него в запасе неизменно имелся чистый носовой платок и склянка душистой воды из Конвелла. Как ему это удается?» – недоумевала диса. Самой ей на этот счет не везло катастрофически. Она даже светлые одежды никогда не носила – слишком недолго сохраняли они свой изначальный цвет. Иногда ей казалось, что, если на всем протяжении бескрайней Аттаханской степи, сухой до хруста, отыщется одна-единственная лужица – фляжку кто-нибудь прольет или, скажем, лошадь напрудит, – она обязательно в нее ступит! Проклятие, что ли, такое?

– Не проклятие, а под ноги смотреть надо! – не раз говорила ей боевая подруга. – А ты вечно ломишься напропалую, не разбирая дороги, как стенобитное орудие, и хочешь при этом чистенькой оставаться!

Сама она аккуратностью тоже не отличалась, но, в отличие от самокритичной Меридит, была вполне довольна собой и ни в чем себя не упрекала: «Такой меня боги создали, ничего не поделаешь!»

Мантикор – так называлось чудовище – в изображении Хельги получился не страшный, а смешной. В целом рисунок, по общему признанию, был очень точным, но глуповато-надменное выражение лица чудовища придавало ему забавный вид. Странно знакомым показалось оно Меридит. Кого-то живо напоминало…