Герои былых времен - Юлия Федотова

Дождь лил и лил, смывая последние воспоминания о лете. Чем дальше к западу, тем холоднее и неуютнее становилось. Жизнь замирала. Птицы улетали, звери прятались в норы и берлоги, лесные народы готовились к зиме. Даже ольдонские разбойники присмирели в своих логовах – так ни разу и не напали. Но легче от этого не было. Все чаще плакала Ильза от боли в сбитых ногах, от бесприютности и тоски, и ей тихо подвывал Эдуард – по старой привычке, оставшейся с тех пор, когда он еще был нежным отроком. Орвуд кряхтел, будто настоящий старец, и жаловался на возраст. Рагнара по вечерам одолевали навязчивые воспоминания о пирах, что закатывал его папаша в родном Оттоне, – сколько было выпито, сколько съедено. Амазонка Эфиселия уже не мчалась впереди всех, а, наоборот, отставала, плелась позади шагов на двадцать.

Но Аолена тревожило другое. Профессиональным взглядом целителя он отмечал то, на что не обращали внимания другие. Видел, как Энка уныло ковыряет ложкой почти нетронутую пищу, спорит и бранится все реже, молчит все дольше. Подмечал, как потускнело оружие Меридит – она больше не точила его на привалах, а сидела закрыв глаза и уткнувшись лбом в колени. От его глаз не укрылось и то, как мучительно просыпается по утрам Хельги, все чаще вспоминая, что, мол, спригганы есть существа ночные… Эти наблюдения пугали эльфа.

За долгие месяцы совместных походов все привыкли к тому, что самая тяжелая ноша, самая трудная работа, самая опасная задача выпадает на долю троих наемников. В их физическом превосходстве никто не сомневался, с самого начала это воспринималось как должное, как нечто само собой разумеющееся. Они не устают, не болеют, не унывают, а если и жалуются на что-то, то вроде бы не всерьез, а так – для красного словца. Наемники всегда знают, что делать и как облегчить жизнь другим. Мысль о том, что будет, если вдруг не выдержат они, до сих пор никому не приходила в голову. Аолену вдруг пришла…

И дело было даже не в трудностях пути, не в усталости, накопившейся еще с прошлого похода. Чужое время, будто упырь, незаметно, понемножку тянуло силы из незваных пришельцев – это Аолен знал по себе. Каждый шаг давался ему все труднее.

– Как только встретится подходящее жилье, устроим большой отдых, – объявил он. – Будем спать целые сутки.

– Ну вот еще! – привычно заспорила сильфида. – Время зря терять!

– Дождемся, что кто-нибудь из нас свалится и придется его тащить. Ты этого хочешь? – осадил эльф сердито.

Сильфида с беспокойством оглядела спутников, будто примеряясь, кто из них весит полегче. Тащить кого бы то ни было ей явно не улыбалось.

– Ну хорошо. Отдых так отдых.

«Подходящее жилье» нашлось дня через три. Это была пустующая хижина угольщиков. Она стояла на поляне, недалеко от опушки (путники давно уже сошли с дороги, превратившейся в обиталище болотников, и двигались на запад краем леса). Строение им понравилось – низенькое, полутемное, зато с печкой и надежной, непротекающей крышей. Тут даже боггарт водился, будто в настоящем доме, – сильфида заметила маленькие светящиеся глазки в темном углу.

Вместо запланированных суток они проспали почти вдвое дольше.

Проснувшись утром, Аолен даже испугался, такими бледными и безжизненными были лица его спутников в тусклом свете маленького слюдяного окошка. Они казались скорее мертвыми, чем спящими. «Вот откуда пошло выражение: спать как убитый», – подумал эльф.

Ближе к вечеру зашевелился Хельги. Сел, сонно моргая, стал натягивать куртку, зачем-то потянулся за секирой Орвуда.

– Ты куда? – спросил Аолен строго.

– Дров нарубить, – откликнулся тот. – Замерзнем ночью.

– Лежи, – велел эльф. – Рагнар нарубит.

– Почему именно Рагнар, а не я?

Что было ему ответить? Что у Рагнара нет темных кругов вокруг глаз, и лицо не серого, а нормального цвета, и губы не кажутся двумя белыми полосками? Что на Рагнаре еще пахать можно, а на Хельги уже нельзя?

– Его очередь, – буркнул Аолен.

Аргумент был принят.

– Разве? Ну тогда ладно. – Демон плюхнулся лицом в хворост, служивший постелью, и замер.

Но среди ночи сон у Хельги пропал окончательно – он наконец выспался. До рассвета оставалось несколько часов, друзья еще спали.

Со скуки подменный сын ярла принялся выманивать боггарта из темного угла. Тот долго не поддавался, но все-таки не устоял, прельстившись куском дорожной лепешки с медом. Вылез – маленький, косматый, – степенно съел угощение, а потом неожиданно, без всякого предисловия, сообщил хриплым, скрипучим голоском:

– Так это… баба ваша по зиме тройню принесет! – и исчез.

– Ой, мамочки мои! – прошептал Хельги испуганно. Он не знал, была ли это просто констатация свершившегося факта, или сам боггарт, в награду за угощение, решил облагодетельствовать гостей таким завидным приплодом? Известно, что милостивые к хозяевам синантропные существа умеют магическим образом способствовать плодовитости домашней скотины. Может, не только скотины?

Так или иначе, Хельги решил помалкивать о случившемся при амазонке. Он подозревал, что с учетом жизненных обстоятельств будущая многодетная мать вряд ли скажет ему спасибо за радостное известие. Но друзьям, отдохнувшим и повеселевшим, при первой же возможности рассказал все как было.

– Целую тройню! Ой, как здорово! – обрадовалась Ильза.

– Кошмар! Что мы станем делать с троими младенцами! – ужаснулся Орвуд. – Столько ртов и не прокормишь!

– Не наши проблемы, – решила Меридит. – Кто родит, тот пусть и думает.

– А если я виноват? – спросил Хельги встревоженно.

– Да наплевать! – поддержала позицию подруги сильфида. – Если собираешься вершить подвиги, детей не надо приживать вовсе – ни троих, ни одного… – Тут Рагнар покачал головой, неприятно пораженный тем, какими черствыми и бездушными бывают иногда женщины. А Энка не унималась: – А все-таки до визгу интересно, кто будет счастливым отцом?

Аолен горько вздохнул. Скорее всего, думал он, отца у малюток не будет вовсе. Им наверняка должен был стать один из тех Избранников, что погибли от рук Диких Охотников. Это были красивые, статные, мужественные существа. Неудивительно, что чувства могли заставить юную деву поступиться благоразумием.

С этого дня сильфида стала пристальнее наблюдать за Эфиселией и постепенно пришла к неутешительному выводу: похоже, амазонка была единственной, кто даже не догадывался об ожидаемом прибавлении семейства. Энка видела, как та, уединившись, с удивлением отмечала изменения, приключившиеся с собственной фигурой. Она искренне недоумевала, почему, в то время как другие все туже затягивают пояса, ей приходится едва ли не каждую неделю проделывать новые дырки в обратном направлении и ослаблять ремешки.